Люди разразились нервным смехом. Я заметил, что никто не навел на нас телефон. Должно быть, Печенька забрала их у гостей по прибытии. Умница. А еще покойница, но все равно умная.
Пока Мэдисон брыкался, кричал и грозился подать в суд, в то время как Оливер буквально волок его прочь, я обратился к настоящей виновнице краха моей жизни.
– Что ты можешь сказать в свое оправдание?
– Мало что. – Она надулась. – Похоже, ты болтаешь за нас обоих. Ты серьезно, Ром? Рассказываешь всему миру о том, что происходило в номере отеля?
Вынужден с ней согласиться, это не лучший мой поступок. Впрочем, я был не в настроении это признавать.
– У нас был медовый месяц. Ни одна душа под этой крышей и так не думает, что мы играли в карты или обсуждали стихи Данте в нашем номере. Ты готова к наказанию?
– Мы теперь играем в ролевые игры? Отшлепаешь меня, папочка?
К моему огромному ужасу, член зашевелился. Зак тем временем маячил в стороне, вероятно опасаясь, что я сделаю то, о чем, по его мнению, пожалею. Например, вышвырну Даллас из дома и выброшу ее книги о Генри Плоткине в реку Потомак.
– Ты в курсе, что Хэтти несет ответственность за каждый твой проступок?
Эти слова ее задели. Печенька выпрямилась и быстрым шагом подошла ко мне.
– Она не виновата. Я заверила ее, что просто соберу небольшую компанию друзей. Но я не ожидала, что к тебе домой заявится столько народу. Думала, все будут избегать тебя как чумы.
– И я должен поверить, что ты пригласила всех занесенных мной в черный список людей в радиусе ста миль в результате простой непреднамеренной ошибки?
Она надула губы.
– Я думала, что это список твоих друзей. Удивительно? – При виде моего бесстрастного выражения лица она переступила с носка на пятку. – Откуда мне было знать, что это за список? Ты же ничего мне не рассказываешь. Я ничего о тебе не знаю. В каком городе ты родился. Кличку твоего первого питомца. Девичью фамилию твоей матери. Какое у тебя было любимое блюдо в детстве.
– Информацию узнают, задавая вопросы, Даллас. А не закатывая вечеринки, которые слышны даже на Международной космической станции.
– Я и задаю вопросы. А ты никогда на них не отвечаешь.
– Потомак. Не было никаких питомцев. Серра. Любая калорийная еда. Видишь, как просто?
– Ром, – обратился ко мне Зак, подошедший сбоку.
Я не удостоил его вниманием.
– Хочешь знать что-то еще?
– Марку и модель твоей первой машины.
– «Порше Кайен».
– Ром.
Я повернулся к Заку.
– Что?
– Тебе эти вопросы ничего не напоминают? Например, ну, я не знаю… Может, контрольные вопросы для доступа к банковскому счету?
Даллас бросила на него свирепый взгляд.
– Значит, ты можешь наслаждаться моей вечеринкой, но не можешь помочь ее профинансировать? Сам будешь оплачивать счет, если он заблокирует мою кредитку? Хотя бы не мешай, пока я проворачиваю свои делишки.
Из коридора донесся смех Оливера.
– Я ее обожаю, Ром. Вот правда.
Я даже не заметил, что он вернулся.
– Вон. – Я указал на дверь, а потом на двоих моих друзей. – Вы оба. На выход. А ты… – Я повернулся к Даллас. – Ты идешь со мной.
– Это еще почему? – Она взмахнула волосами.
Мне потребовались все силы, чтобы не схватить ее за талию и не вытрахать из нее всю дерзость прямо у всех на глазах. Меня остановило только то, что это, как ни печально, по всей вероятности, было частью ее замысла.
– Потому что я так велел.
Она издала театральный вздох.
– О, что ж ты сразу не сказал? Тогда иди первый. А я непременно пойду за тобой.
Я улыбнулся.
– Серия о Генри Плоткине будет чудесно смотреться в языках пламени, когда начнется твой театр огня.
Это стерло довольную улыбку с ее лица.
– Веди.
Путь до моей спальни проходил в полной тишине. По крайней мере, между нами. В самом доме шума было больше, чем на концерте BTS.
Я закрыл дверь и запер ее вдобавок. Когда мы оказались наедине, изящные черты лица Даллас омрачила неуверенность. Я подошел к ней вплотную, теряя остатки самообладания.
Она прижалась спиной к окну.
– Тебя сразил сердечный приступ? – Однако язвительность в ее голосе исчезла, сменившись робостью. – Учитывая, что ты помешан на порядке, а тут веселится триллион человек.
– Чье это платье? – Я схватился за ткань и скрутил ее в кулаке, пока она не натянулась на ее гладкой коже.
– Морган. – Даллас сверлила меня взглядом, вздернув подбородок. – Она здесь.
Я даже глазом не моргнул.
– Да как бы не так.
– Откуда ты это знаешь?
– Оттуда, что, разобравшись с ней, я сослал ее в Норвегию. Последние шесть лет она не появлялась в Штатах. Она скорее покончит с собой, чем начнет сама меня искать.
Жестокие слова, сказанные без капли сочувствия. И все равно Морган даже этого не заслуживала.
Вид у Печеньки был испуганный.
– Господи, что ты сделал с бедной женщиной?
– Только то, что она заслужила. Отвечай на мой вопрос. Чье это платье?
– Эбби Калгман.
Эбби Калгман. Одна из самых видных подружек Мэдисона. Он часто демонстрировал ее в наших кругах. Если честно, я подозревал, что она искренне ему нравилась. Готов поспорить на то, что осталось от моего поместья, и дикую жену, которая его разрушила, что они до сих пор встречались.
– Пожалуй, стоит вернуть его ей… – Даллас сглотнула. Смущение окрасило ее щеки румянцем, вероятно от воспоминаний о том, как она показывала всем присутствующим на вечеринке свои сиськи и задницу. – Я пойду.
Она попыталась прошмыгнуть под моей рукой, но я прижал ее сильнее, а на моем лице заиграла злобная улыбка.
– Что ж, миссис Коста, боюсь, я не могу позволить вам уйти без должного прощания.
– Ты о чем…
Одним плавным движением я разорвал платье от декольте до самого низа и бросил его валяться двумя клочками ткани на паркетном полу. На Даллас остался черный лиф без бретелей и кружевные стринги в тон.
Ее рот приоткрылся.
– Ты сумасшедший.
Я стал расстегивать ремень. Раз уж мне пришлось потратить впустую половину рабочего дня, то это должно обернуться чем-то хорошим. Как только я вынул член, тяжелый и набухший, Даллас покинули все возражения и ехидство. Она облизнула губы.
– Где ты хочешь его почувствовать? – требовательно спросил я.
Она подняла взгляд и встретилась с моим.
– Внутри.
– Где? Говори конкретно. У тебя много отверстий, и сейчас все они так и жаждут, чтобы их трахнули.
В редкий момент просветления мне пришло на ум, что Печенька воспримет это как награду, а не наказание, и это может привести к непреднамеренному побочному эффекту, который закрепит ее дурное поведение. Но еще мне пришло в голову, что если моя непокорная жена в ближайшие несколько минут не прикоснется к моему члену, упомянутый член может в самом деле взорваться.
Даллас надула губы, не желая подыгрывать. Себе на беду, эта женщина была слишком горда.
– Здесь? – Я сжал член в кулаке и провел им вдоль ее входа поверх трусиков.
Она содрогнулась всем телом. Где-то на задворках разума мне вспомнилось, что ее задница прижата к окну. Что некоторые из гостей в саду посвящены в то, что между нами происходит. Но мне было плевать. Я пришел к удручающему выводу, что моя неуправляемая юная жена пробуждала во мне черты, о существовании которых я даже не подозревал.
Даллас подняла подбородок, но не ответила.
– Или, может… здесь? – Я схватил ее за талию, повернул кругом и прижал к стеклу. Просунул палец под ленточку стрингов и, отодвинув в сторону, позволил ей ударить по коже. Затем провел членом по ее заднице. У Даллас вырвался стон. Она выгнула спину, чтобы он на сантиметр погрузился между ее ягодицами.
И все так же ни слова.
Я коснулся губами ее уха. Обхватил ее рукой и потянул за сосок.
– А может, ты наконец готова оказать ответную любезность за каждый раз, когда я ласкал тебя ртом?
Печенька вцепилась в подоконник, наклоняясь и толкаясь мне навстречу. Член скользнул в ее влажное лоно, заставляя меня втянуть воздух сквозь зубы от нескрываемого удовольствия, а потом выйти из нее. Я хотел вонзиться в нее так, будто от этого зависела моя жизнь, и Даллас об этом знала.
– Играешь против правил. – Я ущипнул ее сосок.
Она ахнула, внутренняя сторона ее бедер стала еще более влажной от желания.
– Ты первый начал.
– Когда-нибудь задумывалась, каков я на вкус, Печенька?
– Нет.
– Что ж, совсем скоро ты это узнаешь.
Я снова развернул Даллас и опустил руку между ее бедер. Она была вся мокрая под стрингами и возбужденно об меня терлась. От тяжелого дыхания ее грудь подскакивала и касалась моей груди. Я решил, что она делает это намеренно. Рассчитывая именно на такую реакцию. Но все же я не мог заставить себя остановиться.
– На колени, Печенька.
– Размечтался, козел.
Стоит ли говорить ей, что она играла главную роль в моих кошмарах? К моему ужасу, член не разделял этого чувства и пульсировал между нами.
Она опустила взгляд и облизнула губы.
– Ладно. Но я сделаю это ради него, а не ради тебя.
Даллас опустилась на колени, старательно пряча свои карие глаза от взгляда моих серых. Обхватила мой член ладонью, и, клянусь, я тотчас чуть не кончил ей на лицо. Уверенность, которую она источала, несмотря на явную неопытность, окончательно меня прикончила. Другая женщина (собственно, любая другая девушка религиозного воспитания и с нулевым опытом в сексе) попросила бы наставлений или стала заранее извиняться за возможные неудовлетворительные результаты. Но не моя жена. Нет. Она существовала в своей собственной вселенной. Во вселенной, в которой я и все остальные мужчины, коих она пленила, вращались вокруг нее.
Печенька изучала мой член сантиметр за сантиметром, нисколько не заботясь о том, что к нему прилагался очень сердитый и нетерпеливый мужчина, а потом провела горячим, влажным языком по головке. Я запрокинул голову, подавляя стон.