Хэтти повернулась ко мне, потягивая вьетнамский кофе с яйцом[47], который мы заказали в службе доставки.
– Кажется, на кухню только что зашел твой муж.
Я помотала головой, стараясь не покраснеть.
– Не-а. Наверное, это все глюки после травки. Он бы ни за что не пропустил офисное веселье.
Мы не курили травку, но мне нравилось, когда Ромео пребывал в напряжении и в вечных догадках. Тем самым я заставляла его уделять мне немного внимания и, как настоящая попрошайка, хватала каждую крошку, что он бросал в мою сторону.
– Даллас. – Он не удостоил Хэтти вниманием. – Нам нужно кое-что обсудить. Иди за мной.
Моя улыбка померкла. У меня проблемы? А если так, то как же так вышло? Я уже вечность не разговаривала с Мэдисоном. К тому же случившееся сегодня не имело ко мне никакого отношения. На заднем плане все еще шли новости о растущих проблемах «Коста Индастриз».
Я притворно зевнула, но сердце пустилось вскачь.
– Все, что ты хочешь сказать, можно сказать и здесь.
Ромео прислонился плечом к дверному косяку, скрестив руки на груди. Под рубашкой проступили очертания мышц. Я знала, что под рукавом у него повязка и швы на саднящей ране. Оттого мне захотелось всюду расцеловать его, чтобы унять боль.
– Это личный вопрос.
Хэтти заерзала на стуле, явно желая быть где угодно, лишь бы не в том положении, в которое я ее поставила. Она ущипнула меня под столом.
Я ущипнула ее в ответ.
– Здесь достаточно уединенная обстановка. Хэтти – член семьи.
– Нет. А даже будь это так, семья не должна быть посвящена во все, что происходит между мужем и женой.
Опять он говорил как герцог девятнадцатого века. Не могу отрицать, что это заставило меня переосмыслить свое отношение к историческим романам. Но я все равно отказывалась ему подчиняться, пока он пребывал в явно дурном настроении.
– Позволю себе не согласиться. – Я выпрямила спину. – Все, что тебе от меня нужно, можно вполне получить здесь и сейчас.
Он пробежался по Хэтти взглядом, на самом деле не уделив ей внимания, и пожал плечами.
– Прекрасно.
Сделав два быстрых шага, Ромео подхватил меня, усадил на кухонный островок и, встав между моих ног, начал расстегивать брюки.
Я ахнула и уставилась на сидящую позади меня Хэтти.
– Во имя всего святого, что ты творишь?
Он распластал меня на столешнице, и мои волосы коснулись локтя Хэтти. Ромео задрал мою кофту, обнажая живот. Скользнул по нему языком до самой груди. По телу пронеслась мощная дрожь удовольствия. Между ног вмиг стало мокро.
– По твоим словам, все, что мне от тебя нужно, можно получить и здесь. На глазах у Хэтти. У меня был плохой день, и мне нужно взбодриться. Я пришел, чтобы кончить в тугую киску своей жены и слегка отшлепать ее по сиськам. Хэтти может уйти в любой момент. – Он засунул голову под мою кофту и прикусил сосок через лифчик.
– И Хэтти уходит прямо сейчас, пока не дошло до того, что она больше никогда не сможет смотреть вам обоим в глаза… – Ее стул заскрипел по полу. Хэтти умчалась из кухни размытым светловолосым пятном.
Вернон, который в этот момент как раз входил на кухню, резко повернул обратно, пробормотав:
– Святые угодники!
– Это негигиенично, – заметила я, когда Ромео снял с меня кофту и лифчик и припал губами к моей шее. – Люди здесь вообще-то едят.
– Я как раз намерен полакомиться. Твоей киской.
– Я думала, ты злишься на меня. – Я приподнялась на локтях и стала зачарованно за ним наблюдать.
Он стянул с меня джинсы и трусики и, опустив голову между моих ног, принялся ласкать ртом с настойчивостью изголодавшегося мужчины. Его горячий влажный язык ласкал меня внутри, нос давил на клитор.
– С чего мне на тебя злиться? – произнес он прямо в меня.
– Из-за акций… Мэдис…
– Не смей произносить его имя, когда мой язык так глубоко в тебе, что едва не касается матки.
Шею опалил знакомый жар.
– Я беспокоилась, что ты подумал, будто я имею к этому какое-то отношение.
Ромео неохотно поднял взгляд, понимая, что нам нужно перекинуться парой слов. Вздохнул, поцеловал внутреннюю сторону моего бедра и, выпрямившись, посмотрел мне прямо в глаза.
– Я знаю, что ты больше не видишься с ним.
– Как ты это понял? – Почему-то я точно знала, что он перестал за мной следить. Ромео сдержал слово. Он всегда его держал.
– Так, что мы оба знаем: я выгоню тебя из Потомака и подам на развод, если предашь меня после всего, о чем мы говорили. – В его холодных серых глазах вспыхнуло пламя. Несмотря на затаившуюся в них злобу, его взгляд окутывал меня, словно солнечный свет, согревая до кончиков пальцев.
Теперь ему стало настолько небезразлично, что он мог пострадать. Мелочь, но этого вполне достаточно, чтобы у меня от радости закружилась голова.
– А теперь. – Он ввел в меня два пальца, согнул их, и воздух наполнили звуки окутавшей их влаги. – Можно мне, пожалуйста, вылизать мою жену, трахнуть ее, а потом вылизать снова? Я отменил все встречи на сегодня, специально чтобы этим заняться.
Ромео вынул пальцы и начисто их облизал.
Я ухмыльнулась.
– Можно.
Я была так удовлетворена и измотана, что все мышцы в теле ныли от боли. Ромео стоял у плиты и разогревал молоко для горячего шоколада. Белого питьевого шоколада от L. A. Burdick, который он поручил Хэтти заказать для меня в преддверии зимы. Он впервые сделал для меня что-то хоть отчасти романтичное.
Это ничего не значит, Дал.
И все же я не смогла внять собственному предостережению.
Ромео высыпал в кастрюлю две мерные ложки смеси.
– Раньше я брал с собой кружку шоколада на занятия каждый раз, когда опускалась температура. Даже во время учебы в Массачусетском университете, где ближайшие заведения находятся на Гарвардской площади или на другой стороне моста.
Я притворно ахнула.
– Хочешь сказать, что ешь что-то, помимо брюссельской капусты и куриной грудки? – Мой взгляд был прикован к его мускулистому предплечью, пока он взбивал смесь. Боже правый.
– Поймешь, когда попробуешь.
Сказать по правде, я бы попросила добавки, даже если бы на вкус этот шоколад был как жидкий навоз – лишь бы воочию наблюдать такое порно с участием его предплечья, пока он его готовит. Я наслаждалась его видом. Раздетый по пояс, восхитительно сильный и почти мой. Его мышцы напрягались от каждого малейшего движения. Загорелое тело покрывал тонкий слой испарины. Я с удовольствием наблюдала за ним со своего места, которое час назад занимала Хэтти.
– Я заказал копии твоих помолвочного и обручального колец. – Ромео налил шоколад в мою кружку в форме котла с заклинаниями Генри Плоткина. – Их должны доставить в конце недели.
Мое глупое сердце затрепетало в груди. Было очень сложно сдерживать чувства, когда так хотелось дать им волю. Смотреть, как они растут, развиваются и раскрываются.
Я изобразила скуку.
– А что насчет твоего кольца?
Ромео слизал с большого пальца остатки молока и поставил кружку передо мной. Свежие взбитые сливки и мятная посыпка. Все как я люблю. Неужели он обращал внимание?
Ромео сел напротив меня.
– Мое кольцо должно прибыть примерно в то же время.
Я слышала все, что хотела услышать. Почему это не принесло мне удовлетворения? Все ли дело в розе, которая неспешно погибала, прежде чем Ромео успел в меня влюбиться? Или у меня просто нет настроения? Шалят гормоны? Настигла тоска по дому?
Я сосредоточенно размешивала горячий шоколад чайной ложкой.
– Печенька?
Я подняла взгляд.
– Да?
Он нахмурился.
– Почему у тебя такой печальный вид?
Потому что ты по-прежнему ничего ко мне не чувствуешь. Просто принимаешь, что я твоя. Как принимают нового коллегу или соседа. Первого встречного, который вошел в твою жизнь и остался в ней навсегда.
Я пыталась подавить чувство безысходности, но не смогла. Мне не давала покоя мысль о том, что сегодня я лягу с ним в постель, делясь своим телом, но не делясь при этом размышлениями.
Я махнула рукой между нами.
– Потому что все это не по-настоящему.
– Поясни.
– Это. Мы. – Я вздохнула и отодвинула от себя шоколад. Если мне не хочется сладкого, значит, все серьезно. – У нас так много общего, но вместе с тем – совсем ничего. Ты не знаешь меня. Толком. Даже не пытался узнать больше обо мне. Ты открылся мне, и я благодарна за это. Но ты ничего обо мне не знаешь. Никаких заманчивых мелочей, которые сделали бы меня более привлекательной в твоих глазах. Ты не знаешь, какой у меня любимый цвет. Любимое блюдо. О чем я мечтаю…
– Твой любимый цвет – голубой. – Господи, его голос мог звучать еще более безразлично?
Но он был прав. А я потрясена.
Ромео откинулся на спинку стула и пожал плечами.
– Ты всегда носишь голубой. Он подчеркивает твой загар. И тебя манят вещи голубого цвета. От чехла для телефона с Генри Плоткиным до твоей любимой сумочки Chanel – все голубое. А что до любимого блюда, то это ломо сальтадо. С дополнительным ахи верде[48]. – Даже малейшая его ухмылка посылала лучи страсти прямо в мою кровь. – Ты заказываешь его трижды в неделю. Курьер уже почти выучил код от наших ворот. Ты всегда для разнообразия меняешь блюда, когда заказываешь в любом другом ресторане, кроме перуанских.
В точку. Снова. Возможно, я была проще, чем думала. Я подавила улыбку, понимая, что стоит дать ей волю, и Ромео увидит, как глупо я в него влюблена. О нет. Так ведь и есть? Я влюблена в Ромео Косту. В самого черствого, самого нечуткого мужчину на земле. В бога войны.
Во рту пересохло. Адреналин развеял вызванную оргазмом сонливость.
– Но ты не знаешь, какова моя мечта. Настоящая. Не те, которые я называю в шутку.
Он выгнул бровь.
– Дети?
Я помотала головой.
– Это цель, а не мечта.
– Тогда нет, не знаю. Какая у тебя мечта, Даллас Коста?