Изначально я зарезервировал для нее спа-уикенд в Теннесси, чтобы она могла отдохнуть там с Фрэнклин, но этот подарок казался гораздо более значимым. Я бы не назвал охватившее меня волнение эйфорией, но могу сказать, что в этот момент точно не был несчастлив.
Когда я добрался до дома, было еще довольно рано и Вернон пока не приехал. На кухню вошла Хэтти с заспанными глазами и достала тесто для выпечки, которую каждое утро пекла Даллас к завтраку.
Я остановился у кухонного островка, сжимая книгу мертвой хваткой, будто мебель грозилась ее у меня отнять.
– Даллас у себя в комнате?
– Она спала, когда я заходила, но Фрэнки сказала, что температура спала.
– Как она себя чувствует?
Хэтти зевнула, собирая волосы с розовыми концами в высокий хвост.
– Достаточно хорошо, чтобы отказаться от всех сиропов от кашля, которые я ей предлагала.
– Почему?
– Говорит, они невкусные.
– Это лекарство. Оно и не должно быть вкусным.
– Оно и правда мерзкое. На этикетке написано, что вкус виноградный, но пахнет солеными огурцами и тушенкой. – Хэтти наморщила нос. – Мы с Верноном, ее семьей и несколькими сотрудниками обошли все аптеки в столичном округе в поисках таблеток. Все распродано. Фармацевты говорят, что нагрянул какой-то неприятный вирус.
– Я разберусь. – Я схватил злополучную бутылку со стола. – Сестра и мать сейчас с ней?
– Только Фрэнки. Наташа легла спать в гостевой комнате. Наверное, решила, что может отдохнуть, раз Дал стало лучше.
Я поднялся по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. С каждым шагом мое настроение поднималось. Коридор наполнил милый мелодичный смех Печеньки. Тихий, но однозначно принадлежащий ей.
Почему я только сегодня понял, что мне нравится ее голос? Само ее существование? Возможно, потому что он ознаменовал единственное, что ласкало мой слух, помимо полной тишины.
Подойдя к двери, я поднял кулак, собираясь постучать. Мне не терпелось показать ей книгу. Меня наполнила детская гордость. Полагаю, именно так чувствуют себя дети, когда делают что-то, чем точно заслужат одобрение родителей. Как знать. Родители редко обращали на меня внимание.
– …не могу поверить, что ты не рассказала мне, что у вас был С-Е-К-С. – Фрэнклин произнесла последнее слово по буквам, от волнения перейдя на громкий шепот.
В горле застрял смешок. Я не любитель подслушивать, но если задержусь на пару минут, чтобы услышать ответ Даллас, это не попадет в список десяти тысяч худших моих поступков в жизни.
– И как оно? – задала вопрос Фрэнклин.
– Нормально, наверное. – Даллас, все еще слабая, закашлялась. – Не мучаюсь.
Преуменьшение века, милая.
– Это значит, что он тебе нравится? – Фрэнки ахнула и затаила дыхание. Я по какой-то причине сделал то же самое.
Даллас ответила без заминки, без колебаний.
– Боже мой, Фрэнки. Конечно, нет. Я уже говорила тебе, что он человеческое воплощение инъекции хлорида калия. Это ни капли не изменилось.
Возникло такое чувство, будто меня ударили в живот. Да так сильно, что я отшатнулся.
А чего ты ожидал? Что она влюбится в тебя после того, как ты принудил ее выйти за тебя замуж, а потом месяцами упрекал?
– Тогда почему ты занимаешься с ним С-Е-К-С-О-М?
И правда, почему?
– Потому что он никогда не освободит меня от этого соглашения. Так почему бы не получить немного удовольствия? – Печенька шмыгнула носом. – К тому же я очень хочу ребенка. Ты знаешь, что я всегда хотела большую семью, Фрэнки. А то, что мне не нравится мой муж, вовсе не значит, что я не могу создать семью, которую полюблю. Да и вообще, чем скорее забеременею, тем скорее смогу вернуться в Чапел-Фолз. Все равно он не захочет, чтобы я была рядом, пока буду беременна. Он ненавидит детей.
Я вовсе не ненавидел детей.
Ну ладно, ненавидел.
Вот только в последнее время (в последние несколько дней, если точнее) начал подумывать о том, что завести с Даллас ребенка было бы не так и ужасно. Особенно если этот ребенок унаследует ее пытливые карие глаза и очаровательный смех.
Только теперь я выяснил, что жена скакала на мне, как на любимых американских горках, только потому, что хотела сбежать в Чапел-Фолз.
– Таков план. – Голос Даллас донесся в коридор. – Приезжать сюда, чтобы забеременеть, а потом сбегать обратно в Джорджию, пока не рожу троих или четверых детей. Уверена, он тоже не будет по мне скучать.
Пальцы задрожали, крепче сжимая книгу. Из горла вырывалось напряженное, затрудненное дыхание. Я предлагал ей развод – так почему же она не согласилась и не уехала?
Но причина вспыхнула передо мной неоновыми огнями.
Тогда она стала бы опороченной женщиной, как я и говорил. Ей пришлось бы начинать все сначала, довольствоваться объедками, которые ей подбросил бы Чапел-Фолз, и до конца дней жить с бременем ужасной репутации.
А если она забеременеет от меня, то сможет приезжать и уезжать, когда пожелает. Она по-прежнему останется женой одного из богатейших мужчин Америки.
Никто не посмеет сказать о ней ни одного дурного слова. Уважение, достоинство и хорошая репутация ее семьи останутся нетронутыми.
– Надеюсь, ты скоро залетишь. – Фрэнки захихикала. – Я так сильно по тебе скучаю. Жду с нетерпением, когда ты вернешься домой.
– Я тоже, Фрэнки. Поверь мне.
Я не должен был чувствовать себя даже вполовину так плохо, как в тот раз, когда застал Морган распростертой на обеденном столе, пока ее вылизывал мой отец. И все же это было в тысячу раз хуже.
У меня было такое чувство, будто Даллас взяла нож, вырезала мои внутренности и скормила их волкам.
Глубина предательства была непостижима.
Как иронично, что я думал, будто ее неверность проявится в лице Мэдисона Лихта, но все это время Даллас вовсе не жаждала другого.
Она попросту не хотела меня.
Я развернулся и помчался по коридору и вниз, выбросив дурацкую книгу в первое попавшееся мусорное ведро по пути к выходу.
Если она не желала иметь со мной ничего общего, то ей не нужно повторять дважды.
Я дам ей все пространство, которое она хочет. И даже больше.
Глава 59
Зак, по всей видимости, распознал в происходящем настоящий кризис и предложил мне пожить в праздники у него. В канун Рождества я притащил свою жалкую персону к родителям, поскольку знал, что отцу не терпится уйти на пенсию. Должность генерального директора еще никогда не была так близка. Несмотря на чувство, будто меня миллион раз переехал наш поломавшийся «Хамви», я решил педантично довести начатое до конца и уничтожить «Коста Индастриз».
Унылое событие, коим был рождественский ужин, сводилось к тому, что Моника причитала по поводу болезни Даллас (оказывается, она навещала ее сегодня и сообщила о сильной лихорадке), а Старший без аппетита рассматривал еду. Зак с родителями проводил каникулы на Плитвицких озерах, а потому у меня была возможность побыть у него дома в одиночестве и подумать о сообщении, которое мне прислала теща, когда я вернулся с заурядного ужина.
Наташа Таунсенд: Здравствуй, Ромео. Хотела держать тебя в курсе, раз уж твои сотрудники уехали в отпуск. Температура у Даллас не спадает. По словам врача, у нее к тому же развилась пневмония. Он выписал ей антибиотики. Мы с Фрэнклин останемся у тебя в гостевых комнатах. Ты планируешь в ближайшее время навестить жену?
От моего внимания не укрылась пассивная агрессия. Я не мог ее винить. Я пропадал неизвестно где, пока ее дочь – моя жена – все праздники мучилась от пневмонии. Образец поганого мужа. Но все же я сомневался, что Наташа оценила бы ответ, который я сохранил в черновике.
Ромео Коста: Здравствуйте, миссис Таунсенд. Приношу извинения за свое отсутствие. Я сейчас занят одной очень серьезной задачей – напиваюсь до полусмерти и влезаю в драки в барах, чтобы выплеснуть злость после того, как ваша дочь предельно ясно дала понять: то, что я считал настоящими отношениями, на самом деле было ее отчаянной попыткой сбежать от меня. Я приеду, как только смирюсь с тем, что я для нее всего лишь мешок с деньгами и наполненный спермой дилдо.
Пока я потягивал дорогой виски, развалившись на минималистичном диване в гостиной Зака, то ясно понял одно: я влюблен в Даллас Коста. Влюблен в нее, в землю, по которой она ходила, в ее смех, веснушки, одержимость книгами, неряшливость, в ее веселость и беззастенчивый характер. Я обожал каждую ее частичку.
Я не знал, в какой конкретно момент Печенька меня околдовала. Знал лишь, что, сам того не желая, был безнадежно и очень некстати в нее влюблен. На самом деле, когда я брал Даллас в жены, одной из ее немногих привлекательных черт была моя абсолютная уверенность в том, что у меня никогда не возникнет к ней чувств. Все, что я когда-то считал в ней нелепым и грубым, стало в итоге моим криптонитом.
Один стакан в моей руке сменился вторым, третьим, а скоро и пятым. Поскольку Джаред был в отпуске, я оказался в салоне Uber, трижды намотав на лицо шарф от Burberry, чтобы скрыть личность. По какой-то непостижимой причине я решил поехать в «Коста Индастриз». В здании не было ни души, кроме ночной охраны, так что я растянулся на мраморном полу вестибюля, глотая виски прямо из бутылки.
У меня вырвался невеселый смешок.
Ты словил за нее пулю.
Ты нарушил ради нее принцип отсутствия наследников – во всяком случае, собирался нарушить.
Я безвольно принимал все ее требования, недостатки, страсти и привычки. Но она все равно меня не хотела. Не было особого смысла пытаться убедить ее в обратном. А что хуже всего, пускай я ненавидел Даллас за то, что завоевала мою любовь, я все равно беспокоился за нее. Даже после всего, что она наговорила обо мне Фрэнклин, я хотел быть рядом. Держать ее за руку. Заботиться о ней.
Я ошибался. Я никогда не любил Морган. К ней я испытывал только чувство собственности.