думал. Я помчалась по коридору, а потом на ходу вспомнила, что мне нужно в туалет. Прошмыгнула в уборную, присела на унитаз и захихикала. Краем глаза заметила что-то в мусорном ведре возле раковины. Вытершись и спустив воду, я вытащила предмет из ведра. Пакет из Barnes & Noble?
Я с замиранием сердца достала его содержимое, хотя уже знала, что это будет. Новая книга о Генри Плоткине. Вещица, которую я хотела больше всего на свете. Дыхание участилось. Я закрыла глаза и прижала ладони к пылающим щекам. Он поехал туда. Ромео. Всю ночь ждал возле магазина, чтобы купить мне желанную книгу, потому как знал, что сама я поехать не могу.
А потом вернулся утром и услышал, как я говорю о нем гадости Фрэнки… Неудивительно, что он так разозлился. Был так опечален. И все это после того, как он открылся мне. Поделился со мной своим телом и будущим. После всего. И все же. Он заботился обо мне. Беспокоился за меня. Выхаживал меня и купал, пока думал, что я ужасно к нему отношусь.
Я не просто влюблялась в своего мужа. Я летела прямиком в объятия нездоровой безумной одержимости.
Если он уйдет от меня, я никогда не смогу его забыть.
Он всегда будет моим безупречным темным Ромео.
Глава 61
Меня не пугала ни холодность Ромео, ни его жажда мести. Его способность дистанцироваться от всех живых существ оказалась губительной. Особенно притом, что в этот исчерпывающий список входила я.
Мы делили постель каждую ночь, но стоило солнцу показаться над горизонтом, наши пути расходились. Очевидно, что его тактика выживания заключалась в том, чтобы убедить себя, будто привязанностью ко мне можно управлять.
Мне очень хотелось его внимания, но я сдерживалась. В какой-то момент я поставила его потребности выше собственных. Так и узнала, как сильно влюбилась.
Бабушка была права. Любовь – это болезнь, и первый ее симптом – счастье любимого становится важнее собственного.
По крайней мере мы занимались незащищенным сексом.
По крайней мере скоро во мне будет его частичка – что-то, поровну принадлежащее мне и Ромео Косте.
В свободное время я принимала приглашения на званые вечера, благотворительные мероприятия и даже на новогоднюю вечеринку. Папарацци тем временем запечатлели моего мужа с привлекательной дамой, которую он кружил в танце на частной вечеринке какого-то миллиардера.
– Твой муж сексуален. – Хэтти увеличила ролик на сайте желтой прессы. – Как и мать Зака.
Я наблюдала сквозь зеленую пелену ревности, как в уголках глаз Ромео от смеха появились морщинки. А когда он наклонил свою партнершу, миссис Сан просияла от материнского обожания и любви.
Я никогда не видела, чтобы Моника проявляла к нему такую искреннюю теплоту.
В середине января я решила съездить в Чапел-Фолз.
– Пора. – Я запихивала платья и туфли в раскрытый чемодан. – Все равно я должна была поехать туда на Рождество. Уже давно пора.
Не то чтобы ложь, но и не совсем правда.
Мне нужно было сбежать.
В последнее время я заметила, что каждый вечер смотрю на часы в ожидании мужа.
Ромео развалился в просторном кресле в углу нашей комнаты.
– Без проблем. Но целая неделя – это слишком. – Он щелкнул жвачкой, опустив «Файненшнл Таймс» на колени. Он единственный мужчина моложе шестидесяти, который до сих пор был подписан на издание без фотографий полуголых женщин. – Да и что ты будешь там делать так долго? В городе нет ни театров, ни ресторанов, отмеченных звездами Мишлен, никакой культуры.
– Культуры там предостаточно. – Я закрыла чемодан и попыталась его застегнуть. Неудивительно, что я не из тех, кто путешествует налегке. – К тому же там мой дом. Я еду туда не ради развлечений. А ради людей.
Ромео встал и с легкостью застегнул чемодан.
– Ты к пачке «Читос» испытываешь больше нежности, чем к своему отцу.
– Справедливости ради, пакет «Читос» никогда не причинит мне вреда. – Я сунула несколько резинок для волос в передний карман. – Он никогда не выдаст меня замуж за незнакомца. Худшее, что он может сделать, так это окрасить мои пальцы в оранжевый цвет.
– Клянусь, когда увижу его в следующий раз, выбью из него всю дурь за то, что так быстро отдал тебя мне.
Я покачала головой, стаскивая чемодан с кровати на ковер.
– Ты не замечаешь никакого изъяна в своем утверждении?
– Три дня, – торговался Ромео, преградив мне путь к двери. – Этого времени предостаточно, чтобы открыть подарки и сделать вид, будто твоя сестра – вполне сносный человек. А если ты и после этого захочешь погостить, сможешь съездить после Пасхи.
– Почему ты так настаиваешь, чтобы я скорее вернулась? Все равно мы ничем не занимаемся.
Ромео наморщил лоб.
– Занимаемся постоянно. Трижды в день, не меньше. Пять – если считать оральные ласки.
– Я говорю не только о сексе. – В кои-то веки. Казалось, я больше ни о чем не могла думать, когда он оказывался рядом. – Я имею в виду свидания, совместный просмотр шоу, совместные ужины… ну, понимаешь, всякие занятия для парочек. – Судя по тому, как взметнулись его брови, я едва не заподозрила, что он даже не знал о подобном. – У тебя же была невеста, – заметила я, склонив голову.
– Да, но обычно она тратила мои деньги и предоставляла меня самому себе. Я большую часть времени работал и раз в год возил ее в отпуск. – Ох ты божечки. В его понимании, любить – значит, дать женщине крышу над головой и кредитную карту.
– И вы оба были счастливы?
Ромео бросил на меня взгляд, говоривший: «А сама как думаешь?»
Ой-ей.
Я уже знаю, чем все закончилось.
Положив руку ему на грудь, я встала на цыпочки и поцеловала его в основание шеи.
– Хочешь, будем чаще чем-то заниматься вместе, когда я вернусь?
Он прищурился.
– Чем, например? – Наконец-то не я оказалась неопытной и неуклюжей в наших отношениях. Грудь распирало от счастья.
– Ты можешь пригласить меня на свидание. На ужин, потом в кино. А потом я могу почитать, опустив голову тебе на плечо, пока ты просматриваешь свои газеты о деньгах.
– Финансовые новости. – Он поднес мою ладонь, лежавшую у него на груди, к губам и рассеянно поцеловал. – Хорошо, если ты хочешь. Но я все равно думаю, что ты должна вернуться через три дня.
Я с улыбкой провела губами по его щеке, чувствуя щетину.
– Почему? Будешь по мне тосковать?
Он поджал губы.
– Тоска – это изобретение Джейн Остин, придуманное для продажи книг.
Я запрокинула голову и расхохоталась так заливисто, что заболел живот.
– Ты проживешь семь дней без меня, муженек. Вот увидишь.
Глава 62
На самом деле я не протянул без нее и двух.
В первый день я хандрил, раздавая невнятные поручения Каре, Дилану и всем, кто попадал под руку.
Во второй – ввязывался в бытовые споры со Старшим, Заком, Оливером и бариста из «Старбакса», который предложил мне пластиковую трубочку. («Тебе нравится засирать планету? У тебя где-то припасена еще одна, о которой мне стоит знать на тот случай, когда придет время и наша целиком окажется под водой?»)
На третий день я лез на стены.
Буквально.
Зак едва оторвался от ноутбука посреди виртуального собрания акционеров.
– Отойди от моей стены, Коста. В доме высокие потолки. Замучаешься все перекрашивать.
– У тебя стены двух разных оттенков. Я только что заметил.
Бежевого и молочно-белого.
– А ты – пятидесяти оттенков подкаблучника. – В другом конце домашнего кабинета Оливер занимался своим любимым хобби – просиживал за ноутбуком в поисках высококачественного порно. – У тебя такой вид, будто кто-то прихлопнул твоего хомячка.
Я метался по комнате.
– Мне скучно.
– Я бы предложил развлечь тебя так, как это делает твоя жена, но под Новый год решил дать обещание трахаться только с теми, кого считаю привлекательным.
Я расхаживал босиком, стаптывая ковер. Вперед и назад. Снова и снова. Зак простонал.
– Коста, у меня от тебя уже голова болит.
– Может, все дело в двухцветной стене. – Я остановился и хмуро посмотрел в окно.
Мои родители жили через дорогу от Зака. Иногда, бывая у него, я выглядывал на улицу в надежде увидеть, как к их дому подъезжает машина скорой, чтобы вынести безжизненное тело моего отца из постели.
Казалось, для умирающего человека он неплохо держался.
Когда он уже назначит меня генеральным директором?
– Какая в Джорджии погода в это время года? – вслух поинтересовался я.
Зак захлопнул ноутбук.
– Не знаю. Но если ты не поедешь туда, чтобы выяснить это самостоятельно, я лично притащу тебя за ухо. Просто признай поражение. Ты влюбился. В малолетку.
– А можно, пожалуйста, законодательно нормализовать сексуальные отношения с женщинами, не достигшими совершеннолетия? – проворчал Оливер.
– Нет, – хором ответили мы с Заком.
– Она со своей семьей. – Слова вырвались сами собой. Будто я об этом задумывался. А я вообще об этом думал?
– Ты теперь тоже часть ее семьи. – Оливер остановился на видео, в котором домохозяйку трахали ее муж и его брат. В одно отверстие. Даже с моего ракурса, с другого конца комнаты, было понятно, что сама затея, возможно, и возбуждающая, но ее воплощение, скорее всего, отправит по крайней мере двоих из троих участников в отделение неотложной помощи.
– А если она не захочет меня видеть? – С каких пор меня это волнует?
– Тогда хотя бы поймешь, где твое место. – Зак встал и направился к двери. Распахнул ее и остановился у порога. – И где бы оно ни было – лишь бы подальше от моего чертового дома. Всего хорошего, Коста.
Возвращение в Чапел-Фолз значилось в моем списке дел где-то между переездом к Оливеру фон Бисмарку и трансплантацией лобковых волос.
Но вот я оказался на пороге дома детства Даллас.
Мне показалось очень уместным, что сейчас я делал то, что должен был сделать раньше, – держал в руках букет, чтобы добиться расположения выбранной мною женщины.