У меня никогда не дрожат руки.
Я мысленно перечислил симптомы. Дрожь в руках. Затрудненное дыхание. Затуманенное зрение. Все мое тело выворачивало наизнанку, будто внутри извивались змеи. Джаред бросил на меня взгляд в зеркало заднего вида и поспешил перевести его обратно на дорогу. Я никогда и ни с чем не спутаю чувство вины. И могу почувствовать вкус предательства за тысячу миль.
Меня отравили.
Мэдисон или Брюс? Тут не о чем даже думать. Конечно, Мэдисон. Брюс тоже был коварным, но слишком заурядным для убийства. Он был безобиднее игры в софтбол.
Должно быть, Мэдисон заплатил моему водителю, чтобы тот меня убил. Проблема в том, что я понятия не имею, что подмешано в воду. Неизвестно, насколько плохи мои дела и какое противоядие. Сомневаюсь, что Джаред сам это знал.
Одно ясно наверняка: говорить с ним об этом сейчас, когда я так слаб, что едва дышу, было бы ошибкой. Вновь сосредоточившись на телефоне, я набрал одно-единственное слово. Отравили.
Спустя долю секунды на экране высветилось имя Зака. Я снял трубку, но мне было слишком плохо, чтобы что-то говорить. Да и Заку разговор был ни к чему. Ему нужно отследить мое местоположение через GPS.
– Скорее бы приехать домой, – прохрипел я, чтобы он услышал, куда я еду. Судя по пейзажу за окном, я буду на месте через четыре минуты.
На экране замелькали сообщения.
Олли фБ: Я отправил скорую к твоему дому. Уже еду.
Олли фБ: Ремарка: мне нравится, что ты, даже будучи при смерти, упорно поставил точку после слова «отравили». Твоя страсть к грамотности достойна похвалы.
Олли фБ: О, и возьми с собой то, что ты пил или ел, чтобы можно было проверить и выяснить, что там такое.
Я был благодарен за то, что мои друзья, которые обычно демонстрировали уровень умственного развития тринадцатилетних мальчишек, оказались находчивыми в трудную минуту. Меня охватило облегчение, когда я понял, что Мэдисон, скорее всего, оставит Печеньку в покое. Ему незачем причинять ей вред, если я не стану этому живым свидетелем.
Плечи Джареда нервно подрагивали. Он бросал на меня взгляд в зеркало заднего вида, вцепившись в руль мертвой хваткой и оставляя потные следы на мягком кожаном чехле.
Либо он ожидал, что я упаду замертво, и теперь гадал, почему я все еще сижу со спокойным и собранным видом, либо начал жалеть о содеянном.
Шансы, что я дам тебе легко отделаться, ниже нуля. Если, конечно, сам выберусь живым.
Я никогда не был большим любителем жизни. В детстве изо дня в день жалел, что вообще появился на свет. Потому меня удивила чуждая мне паника, охватившая грудь. А вместе с ней пришло и тревожное осознание.
Я не хотел умирать.
Я хотел провести больше времени с Даллас «Печенькой» Коста.
С моей женой.
Хотел слышать ее смех. Хотел пробовать вместе с ней новую еду. Танцевать в бальных залах, но на сей раз потому, что она сама хотела потанцевать со мной, а не из-за общественного давления.
Я хотел соблазнять ее и быть соблазненным ею. Хотел повторить наш медовый месяц в Париже.
Черт, какая-то часть меня даже хотела увидеть нашего ребенка.
Это будет мальчик или девочка? С карими глазами или серыми? С характером Даллас? Или с моим сухим чувством юмора? И ее смехом? Может, она уже беременна?
Черт, а если беременна?
Я не готов прощаться.
Машина остановилась перед моим особняком. На ум пришла мысль, что сейчас я, вполне возможно, встречусь с Даллас в нашем доме в последний раз. Если она вообще там.
Я открыл дверь, кое-как вылез из машины и, петляя, поплелся ко входу.
Джаред выскочил с водительского места и помчался за мной.
– Босс, вы плохо выглядите. Может, мне…
Я ввалился в дом и упал на колени. Тело отключалось. Орган за органом.
Ползя к лестнице, я наткнулся на Хэтти, которая шла на кухню с пакетом апельсинов в руках.
– Не впускай Джареда в дом, – тихо произнес я.
Она не стала спрашивать, что случилось, а сделала, как я велел, и преградила водителю путь своим стройным телом.
Подъем по винтовой лестнице был мучительным. Казалось, каждый шаг стоил мне года жизни. Пот стекал по каждому сантиметру кожи. Перед глазами плясали белые точки.
Наконец, я добрался до комнаты Даллас. И хотя в последнее время она спала в нашей общей комнате, все же любила спальню, которую занимала, когда только переехала.
Комната была полна ее книг. Ее запаха. Ее сладкого присутствия.
Чаще всего днем она читала, сидя на подоконнике.
Едва увидев ее, свернувшуюся калачиком у окна с книгой в мягкой обложке на коленях, я тут же испытал облегчение. По крайней мере я смогу сказать ей то, что хотел.
Даллас была похожа на такую уникальную, такую особенную картину, что даже Зак не сумел бы заполучить ее себе в коллекцию. Она была в светло-бирюзовом платье. На фоне – зимнее царство жемчужного снега.
Пряди волос выбились из ее небрежного пучка. Я проклинал себя за каждый раз, когда хотел заправить их ей за ухо, но не делал этого. Жизнь слишком коротка, чтобы не сходить с ума от любви к девушке, которая тебя измучила.
Печенька оторвала взгляд от страниц книги и посмотрела на меня, от удивления открыв рот.
В отражении ее глаз рушился весь мир. Даже если я никогда не услышу, как она отвечает взаимностью на слова, которые я собирался сказать, мне этого точно будет достаточно.
– Ром! – Она бросила книгу в сторону. Та упала на пол и отскочила. Мне принесло огромное удовлетворение, что она так небрежно обошлась со своей книгой ради меня. Книги были для нее всем.
Даллас ринулась ко мне и заключила в объятия. Присев на корточки, приподняла мою голову и обхватила ее ладонями. Видимо, выглядел я так же ужасно, как чувствовал себя, потому что у Даллас так сильно дрожали руки, что она с бесцеремонным глухим стуком уронила ее себе на колени.
– Что случилось? – Ее глаза метались в панике. – Почему ты такой бледный?
– Отрав… – У меня даже не было сил закончить. Даллас сделала судорожный вдох, достала телефон и стала набирать номер службы спасения. Мне кое-как удалось поднять руку и опустить ее обратно. Я не чувствовал ее прикосновения. Ее тепла. Казалось, будто я завернут в не пропускающий температуру хлопок.
– Скорая уже едет.
– Я убью его. – Она уткнулась мне в плечо. Я почувствовал исходящий от ее волос аромат роз. – Мэдисона. Это он с тобой сделал.
Мои веки затрепетали и закрылись. Я собрал все оставшиеся силы. У меня будет только один шанс это сказать. Нужно говорить твердо. Отчетливо. Мы встретились взглядом.
– Я должен кое-что сказать.
Как ни странно, я был больше обеспокоен тем, как озвучить ей все, что хотел, нежели злился на Мэдисона. Как оказалось, Даллас все же права. Любовь сильнее ненависти. Добро побеждает зло. На последнем издыхании думаешь не о тех, кого ненавидел. А о тех, кого любил.
– Это очень важно, Печенька. Ты слушаешь?
Я не чувствовал ее тела, но чувствовал ее боль. Казалось, ее сердце разрывается от горя. Совсем как в ту ночь, когда я познакомился с ней на балу дебютанток. Вот черт. Я ведь уже тогда был бессилен перед ней? Я захотел ее с того момента, когда увидел в банкетном зале, заключенную в собственной маленькой вселенной в окружении сладостей и бесконечных далеких вымышленных стран в голове.
– Да. – Она задрожала, крепче стискивая мои щеки. Мы прижались друг к другу лицами. – Я слушаю, Ром.
– Я люблю тебя, Даллас Коста. Люблю тебя всю. Каждую клеточку. Каждый твой вдох. Каждый смех. Ты околдовала меня, и я не хочу покидать этот мир, думая, что ты не знаешь, как сильно меня изменила.
– Нет, Ром. Нет.
Даллас опустила мою голову на пол. Меня сразило осознание, что я окончательно потерял контроль над своим телом. Она расстегнула мою рубашку в отчаянной попытке меня спасти. Ее взгляд блуждал по моей коже, высматривая красноречивый признак. След от укуса. Что угодно, за что она могла бы ухватиться.
Впервые с тех пор, как я встретил Даллас, – а зная ее, возможно, и впервые за десятилетие, – в уголке ее глаза выступила слеза. Она стекла по щеке до самого подбородка.
Всего одна слезинка, но она принесла мне величайшую в жизни радость.
Оказывается, моя непокорная, смелая жена умеет плакать.
Для этого мне всего лишь потребовалось умереть.
Внезапно слезы потекли по ее щекам, капая с ее подбородка на мой. Она нахмурила брови при виде влаги, стекающей по моей челюсти. Всмотрелась в мои глаза, а потом поняла, что слезы текли не у меня.
Даллас подняла дрожащую руку, коснулась щеки кончиком пальца и собрала слезу.
Рассмотрела ее почти в растерянности.
– Я плачу.
Я тоже люблю тебя, Печенька.
Сирены скорой помощи наполнили комнату надрывным воем. Я закрыл глаза, гадая, почему, мать его, не мог спокойно умереть в объятиях женщины, в которую, сам того не желая, влюбился.
– Они уже едут тебя спасти. Дождись, пожалуйста. – Даллас поцеловала меня в щеку. В лоб. В кончик носа. В веки.
И когда я успел закрыть глаза?
Я не помнил, но это случилось, потому что мне больше было ее не видно.
Мне нужно ее увидеть.
Еще всего лишь раз.
– Прошу, Ром, не отключайся. Пожалуйста. Ради меня?
– Ради тебя я сделаю что угодно, – услышал я собственный голос, а потом все вокруг потемнело, и вой сирен скорой помощи стих. – Ты мой любимый сюжетный поворот.
Глава 67
Так вот каково это – плакать.
Будто смерть душила меня в своих жестоких объятиях, а я боролась с ней вопреки страстному желанию уйти вместе с ним.
Тяжелые слезы текли по щекам. Чувство вины поглотило меня, словно кровожадный монстр, пожирающий мои органы.
Ты сделала это с ним.
Это твоя вина.
Пока Ромео неподвижно лежал у меня на руках, я невольно задалась вопросом, где сейчас яд, которым он отравился, и как мне заполучить его, чтобы присоединиться к нему в вечном сне. Загаданное мной желание беспрестанно звенело в ушах.