«Мое единственное желание – чтобы ты умер у меня на руках, Ромео Коста. Я хочу видеть, как ты испустишь последний вздох. Чувствовать, как твоя кожа становится холодной и безжизненной под моими пальцами. Мое желание – видеть, как твои ноздри с трудом двигаются, пока ты в последний раз вдыхаешь кислород. Я хочу смотреть, как ты страдаешь за все те страдания, которые причинил мне. И в этой жизни нет никого и ничего, чего бы я хотела сильнее».
Моя фантазия обернулась реальностью, а реальность превратилась в кошмар.
Я раскачивалась вперед и назад, дрожа от рыданий, терзавших меня, словно острые ножи.
– Ты не можешь меня оставить. Не сейчас. Не тогда, когда наконец полюбил меня. Ты не можешь умереть. Ты слишком многое пережил.
Я обхватила ладонью его щеку, такую бледную и холодную под моими пальцами.
– Мой темный Ромео. Мое непонятое чудовище. Ты сильнее яда, сильнее самой смерти. Я так и не успела сказать, что люблю тебя. Очнись, и я обещаю, что отвечу взаимностью на твои слова.
Он не шелохнулся.
Не моргнул.
Не дышал.
Время – излюбленное оружие сожаления. И на этот раз оно сразило меня так сильно, что я точно знала: мне никогда не оправиться.
Я прижалась лбом к его лбу, жаждая забрать его холод и отдать взамен свое тепло.
– Прошу, вернись ко мне. Я люблю тебя сильнее всего, вместе взятого, в жизни – моей семьи, друзей, книг, самой себя.
Я подняла голову и увидела, как последний лепесток розы упал на прикроватную тумбочку.
Последний лепесток упал.
Как раз когда Ромео признался, что любит меня. Спустя долгое время после того, как я влюбилась в него. И продолжаю влюбляться. Погружаюсь в бесконечные глубины своей любви к нему.
Но у нашей сказки не будет счастливого конца. Вместо этого мне досталась поучительная история.
Я обняла его крепче, даже когда почувствовала, как чья-то рука опустилась мне на спину.
– Идем, Даллас, – произнес Зак своим бархатистым голосом. Он мог объявить об апокалипсисе по национальному телевидению, а его голос все равно прозвучал бы так, будто он уговаривает лечь с ним в постель. – Врачи приехали.
Он нежно, но с силой убрал мои руки от моего мужа, когда врачи окружили Ромео и стали поднимать его на каталку.
Я обмякла в руках Зака. Он попытался поставить меня на ноги, но я рухнула на пол и свернулась в позе зародыша.
Зак упер руки в бока и сурово посмотрел на меня сверху вниз.
– Ваш брак по расчету самый сопливый из всех, что я наблюдал.
– Я люблю его, – простонала я себе в грудь, а возле шеи уже начала собираться лужица из слез. – Я так сильно его люблю. Я жить без него не могу.
Зак отступил назад, будто чувства были заразной болезнью. Оливер ворвался в комнату, когда Ромео повезли прочь.
Я знала, что должна была помчаться за врачами в коридор. Поехать с ними в больницу. Задавать вопросы. Сделать что угодно, только не оставаться здесь. Но я чувствовала себя настолько опустошенной, что не могла пошевелиться.
Оливер склонил голову набок.
– Ой-ей. Что у нас тут?
– Страдающая Джульетта. Говорит, что не может без него жить. – Тон Зака был под стать тону диктора из рекламы лекарств. Голос, который тараторил о неприятных побочных эффектах рекламируемого препарата. Он достал из кармана антисептик для рук и выдавил щедрую порцию себе на ладонь.
– И она решила продемонстрировать это, вздремнув на полу?
– Я не дремлю на полу, придурок. – Я вскочила на ноги. По крови пронесся новый приступ гнева. – Я буду бороться за него. Я должна показать ему, что он для меня значит.
Я сама не знала, зачем говорю им все это. Быть может, мне нужно было произнести это вслух для самой себя.
Оливер покрутил ключи на пальце.
– Я отвезу ее в больницу.
Зак кивнул.
– А я выслежу Джареда, доставлю его в полицию и введу их в курс дела по поводу брехни Мэдисона.
Возможно, они вели себя так ради меня, но их непоколебимое спокойствие почти заставило меня забыть о том, как я в последний раз обнимала Ромео. Он был холодным, как мраморный пол банкетного зала, в котором мы впервые встретились.
– С ним ведь все будет хорошо, правда? – Я вцепилась в отвороты рубашки Зака. Что-то подсказывало мне, что языку Оливера верить нельзя, независимо от того, что он им делал: говорил или дарил женщинам удовольствие.
Зак отвел взгляд и подтолкнул меня к выходу из комнаты, опустив руку мне на поясницу.
– Идем.
Обернувшись, я посмотрела на место, на котором в последний раз обнимала Ромео.
Я никогда раньше не осознавала, что брак – это зеркало, которое точно показывает, где у тебя пустоты, а потом наполняет их.
И если Ромео покинет меня, я навсегда останусь опустошенной.
Глава 68
Я не отходила от больничной койки.
Ни для того, чтобы поесть. Ни для того, чтобы попить. Ни для того, чтобы принять душ.
Фрэнки, мама и Моника примчались ко мне, как только стало известно о случившемся. Они по очереди приносили мне еду и чистую одежду, но смогли уговорить меня отлучиться только в туалет. Но даже тогда я старалась управиться как можно быстрее.
Дни поглощали друг друга. Время не было мне другом, ускользая как песок сквозь пальцы. В одно мгновение я была вне себя от радости, узнав, что Ромео жив, что его сердце продолжает биться, сражаясь за каждый вдох. А в другое разрывалась от полнейшего отчаяния. Ему не становилось лучше. Он существовал как великолепная статуя. Неподвижная, но прекрасная.
Череда посетителей никогда не кончалась. Зак. Оливер. Миссис Сан. Кара. Моника. Ромео-старший. Мама. Фрэнки. Каждый день друзья и коллеги присылали сотни букетов и угощений. Я все раздавала. Из-за них у меня возникало чувство, будто Ромео больше нет в живых. От одной этой мысли мне хотелось выброситься из окна.
На четвертый день пребывания Ромео в медикаментозной коме в палату вошли Старший и его адвокат. Джаспер Хейвард. Я помнила его с того дня, когда подписывала брачный договор. Я выпрямила спину. Смахнула слезы и пелену с глаз.
– Что вы здесь делаете? – Я вскочила на ноги, переводя взгляд с одного на другого. – Незачем вам к нему приходить. Его состояние стабильно, и врачи не обсуждали необходимость отключить его от системы жизнеобеспечения, так что вы ни за что…
– Даллас. – Старший опустил руку мне на плечо. Я резко отпрянула и отступила назад. – Не волнуйся так, мистер Хейвард пришел, чтобы пробежаться по некоторым документам. Только и всего.
По документам, ага, как же. Джасперу Хейварду я верила так же, как верила, что прерванный половой акт – надежный метод контрацепции. А Старшему доверяла и того меньше. Я видела слитые в прессу видеозаписи с собрания акционеров. Как только Ромео покинул зал и помчался меня спасать, его отец исполнил свою угрозу и объявил своим преемником Брюса.
Я настороженно переводила взгляд с одного лица на другое.
– Давайте быстрее. Я никуда отсюда не уйду.
Старший удивленно воззрился на меня.
– А ты ведь правда его любишь, детка?
Я ответила ему таким же пристальным взглядом.
– Я убью за него, сэр.
После неловкого молчания, наступившего за моим чересчур драматичным, но правдивым заявлением, Джаспер подошел к постели Ромео и внимательно его осмотрел. У меня зачесались пальцы. Я подавила желание загородить от него мужа, пребывавшего в таком уязвимом состоянии.
Я не могла припомнить, когда он выглядел как-то иначе, чем непоколебимый император. Его нынешний вид даже по прошествии четырех дней не переставал меня потрясать.
Джаспер открыл кейс и порылся в документах.
– Разумеется, мы все надеемся и молимся за скорейшее выздоровление Ромео-младшего. Однако я хотел бы сообщить вам: на случай, если мистеру Косте станет хуже, он четко обозначил, как именно хочет распорядиться своим состоянием и поместьями. И хотя брачного договора нет, есть завещание.
Медленно моргая опухшими веками и почти ничего сквозь них не видя, я помотала головой.
– Нет. Вы ошиблись. Брачный договор есть. Я сама его подписала. В вашем присутствии.
Казалось, с тех пор прошла целая вечность, но память меня не подводила.
Джаспер Хейвард нахмурился.
– Миссис Коста, я думал, ваш муж сказал вам.
– Что сказал?
– Что заезжал ко мне в офис несколько недель назад, разорвал брачный контракт в клочья и продиктовал текст завещания. Он оставил все вам. Абсолютно все.
Я отшатнулась, едва не потеряв сознание. Только чудом мне удалось устоять на ногах.
– Вы сейчас серьезно?
– Мне слишком хорошо платят, так что я не шучу на подобные темы.
Ромео оставил мне все. Деньги. Особняк. Свои машины. Все. Я знала почему. Он сказал мне об этом за миг до того, как потерял сознание. Вопрос в том, когда он написал завещание? В какой момент он решил, что любит меня?
– Когда это было? – требовательно спросила я, цепляясь за новую информацию, будто она имела вес. Будто могла вернуть мне Ромео. – Когда он к вам приезжал? В какой день? Какого числа?
Джаспер открыл рот, чтобы ответить, и в этот момент палату наполнил мой самый любимый на свете голос.
– Печенька?
Он в медикаментозной коме. Не может быть, чтобы ты слышала его голос.
Но все же он прозвучал так реально. Так мучительно безупречно. Я медленно обернулась, страшась, что к нервному срыву добавились и галлюцинации. Я спала не больше часа в день. Но когда я взглянула на койку Ромео, он лежал на ней и смотрел на меня светлыми глазами, которые, казалось, никогда не тускнели, даже в резком больничном освещении.
– О господи. – Я упала на колени и взяла его за руку. – Прошу, скажи, что это не плод моего воображения, и ты правда пришел в себя. Я слишком слаба, чтобы пережить сокрушительное разочарование.
Из его груди вырвался хриплый смешок. Ромео попытался переплести наши пальцы.
– Твое воображение ни при чем.