Позади меня Старший подошел к койке.
– Сынок.
Ромео даже не отвел взгляда от моего лица, когда сказал:
– Старший? Джаспер? Выметайтесь. Сейчас же.
Они испарились в считаные мгновения. Я обхватила его щеку ладонью и нахмурила брови, чувствуя, как под кончиками пальцев вспыхивают восхитительные искры. Не стоит ли мне хотя бы немного беспокоиться из-за того, что мой муж бросает вызов законам науки?
– Я думала… думала, что тебя погрузили в медикаментозную кому? – Я опустила подбородок на край матраса, гордясь своим самообладанием. Мне еще предстоит наброситься на него с поцелуями. – То есть так и было. На протяжении последних четырех дней. Весь твой организм дал сбой. В какой-то момент он почти не функционировал.
– А моя жена умеет найти подход к больному. – Ромео неспешно окинул меня взглядом. Я не смогла сдержать смешок, плечи затряслись. – Не плачь.
– Я никогда не плачу.
Но это неправда. Больше нет.
Его губы тронула кривая улыбка.
– Ты плакала из-за меня. И хотя я ценю подобное проявление чувств, если сделаешь так снова, моему организму грозит еще один серьезный сбой.
– Ты вчера подписала форму, чтобы его вывели из комы. – Оливер вошел без стука, будто к себе домой. – Видимо, забыла, потому что живешь за счет кофе, вспышек злости и истыканной иголками куклы вуду Мэдисона Лихта, которую тебе сшила Фрэнки.
Я взглянула на диван, который занимала последние четыре дня, и на игольницу в виде куклы вуду, которую для меня смастерила Фрэнки. Она была похожа на тряпичную куклу с желтыми редеющими волосами и глупой улыбкой, нарисованной маркером.
Ромео переплел наши пальцы.
– Оливер.
Тот захлопал ресницами.
– Да, дорогой?
– Уйди.
– Только после того, как ты дашь мне номер Фрэнки.
– Сначала я дам тебе в лицо, – предостерегла я, не в силах придумать более неподходящую кандидатуру для моей сестры.
Как только Оливер ушел, я снова уделила все внимание мужу. Ромео поднял руку и с коварной улыбкой заправил мне за ухо прядь волос, выбившуюся из хвостика.
– Ром?
– Да?
– Когда ты переписал завещание? Отменил брачный договор? – Я хотела знать, когда он впервые понял, что любит меня.
– На следующий день после того, как ты устроила вечеринку в особняке и заставила меня переехать обратно.
Я нахмурилась.
– Но ты меня тогда ненавидел.
– Малышка. – Ромео обхватил мою щеку ладонью. – Я никогда не испытывал к тебе ненависти. Я прошел путь от безразличия до оцепенения при мысли о том, что ты можешь сделать с моим сердцем, и до такой ужасной влюбленности, что мне хотелось, чтобы ты бросила меня, лишь бы я мог сказать самому себе: «Я же говорил».
– На следующий день после вечеринки. – Я сжала его руку и промычала: – Ух ты. Неужели я правда так классно делаю минет?
Он рассмеялся, хотя было ясно, что ему больно, и притянул меня для поцелуя.
– Трудно сказать. Не будешь ли ты так любезна напомнить мне?
Эпилог
– Говорю в последний раз: даю слово, что Фрэнклин Тэбита Таунсенд никогда в жизни не была одержима. Сколько раз я должна повторять? – Я вовремя останавливаюсь, едва не взмахнув руками, ведь не хочу отвлекать Ромео от дороги. Джаред (и Мэдисон) в тюрьме в ожидании суда, и он пока не нашел ему замену.
Ромео настойчиво утверждает, будто счастлив, что его отравили, поскольку обвинения в покушении на убийство означают, что Мэдисон будет гнить в тюрьме строгого режима, а не в каком-нибудь приятном учреждении с теннисными кортами, шведским массажем и вагю по воскресеньям.
Ромео включает левый поворотник.
– И на голову ее никогда не роняли?
– Насколько мне известно, нет.
– Она в детстве когда-нибудь сдирала и ела свинцовую краску со стен?
– Нет… – Я замолкаю. Никогда не вру Ромео, а поскольку на слух это очень похоже на маленькую Фрэнки… – Да откуда мне знать? Я сама тогда была ребенком.
– Она не будет с нами жить, Печенька. Пусть займет пентхаус в Вашингтоне, но я ни за что не допущу, чтобы этот гремлин расхаживал по дому, в котором я рассчитываю спокойно спать по ночам.
– Ладно. Договорились.
Я откидываюсь на спинку пассажирского сиденья, довольная тем, что он предложил решение, за которое изначально и ратовала Фрэнки. Ромео же говорил, что хочет уничтожить это место. А я не могу представить себе лучшего вестника разрушения, чем Фрэнклин Таунсенд.
– Это всего на несколько месяцев. – Я достаю перекус из бардачка. – Пока папочка не остынет и ее не примут обратно в колледж. – Шеп снова стал папочкой. Пока что.
– Как она могла затопить все общежитие? – Ромео поворачивает направо и выезжает на шоссе от частного аэропорта. – Как такое вообще возможно?
Раз уж я однажды забрызгала потолок хлорофиллом, то не мне судить. На самом деле пятна так и остались между светильниками, как на картине Роршаха. А что до папы, то он слетел с катушек, когда колледж прислал ему счет на двадцать три миллиона долларов за причиненный ущерб. Он взял их из наследства Фрэнки, чтобы преподать ей урок, который она наверняка не усвоит.
– А это важно? – Я закидываю ноги на приборную панель и грызу бисквитные палочки. – Я тоже отчасти виновата.
– Не ты затопила целое здание общежития колледжа посреди недели выпускных экзаменов.
– Да, но именно из-за меня папочка дает Фрэнки так много свободы.
Такова папина версия извинений передо мной. В этом году он предоставил Фрэнки полную свободу, которую никогда не давал мне, а все лишь бы доказать, что он изменился.
И хотя я рада за сестру, все же ужасно боюсь последствий. Уже случился погром в торговой сети, провал во время лыжной прогулки в Швейцарии и почти международное происшествие в Дубае.
Ромео останавливается на светофоре и поворачивается ко мне.
– Или же твой отец мог бы набраться мужества и извиниться перед тобой словами. После этого мы все смогли бы перейти к следующей главе нашей жизни. Той, в которой Фрэнки не выгоняют из дома, чтобы она познала ответственность дорогой ценой.
Я отмахиваюсь от его слов.
– Кстати, о переходе, когда ты наймешь водителя?
Прошло полгода с ареста Джареда, а Ромео до сих пор не закончил проверку биографий новых кандидатов. Справедливости ради, прежний водитель в самом деле пытался его убить. Нельзя винить жертву отравления за скрупулезность.
– Сегодня утром Кара прислала мне результаты проверок.
А. Кара. Единственное, что осталось в жизни Ромео от «Коста Индастриз». Когда он ушел (ладно, был уволен), она тоже ушла. Он наградил ее за преданность солидной прибавкой. Оказывается, торговля акциями дается моему мужу лучше, чем торговля стволами.
Ромео проезжает сквозь железные ворота по подъездной аллее длиной в полкилометра и мимо погрузчика.
– Почему на нашей территории стоит погрузчик? – Я поворачиваю голову, чтобы рассмотреть отвратительную штуковину, мимо которой мы проносимся. – В доме ремонт? Я ничего не ломала перед отъездом. Не в этот раз.
Он хмурится.
– Они должны были уехать вчера вечером. Я доплатил миллион сверху, чтобы они закончили к нашему приезду.
– А о каком объеме работ идет речь? Мы уехали в гастрономический тур всего три месяца назад.
Три месяца блаженства. Мы переезжали из страны в страну, ели все, что могли, – от уличной еды до блюд в ресторанах, отмеченных звездами Мишлен. Ромео не только запомнил все страны из моего списка с нашего свидания в Чапел-Фолз, но к тому же составил гастрономический маршрут по каждой из них. Хорошо, что Ромео временно не работает. Ну ладно, ладно. Он торгует акциями. (Клянется, что это работа. Я верю ему на слово.)
– Я нанял команду, чтобы переделать дом.
У меня едва не отпадает челюсть.
– Весь?
Не посоветовавшись со мной?
Ромео вырубает двигатель перед входной дверью и передает ключи ожидающему Вернону.
Хэтти открывает дверь и хихикает, когда я бросаюсь к ней с объятиями.
– Жду не дождусь, когда ты все увидишь. Это потрясающе.
Я бросаю на Ромео обвиняющий взгляд.
– Неужели все, кроме меня, знали о ремонте?
Хэтти берет меня под руку и ведет к дому.
– Ты растечешься шоколадной лужицей. Это все, о чем ты только…
При виде выражения лица Ромео она замолкает.
– Уйди. – Он вырывает ее руку из моей и кивает в сторону зданий для персонала позади главного дома. – Пока не испортила сюрприз.
– Ладно, ладно.
Слишком поздно. Я уже мчусь к двойным дверям и распахиваю их. Я знаю, что ждет внутри, потому что знаю своего мужа.
Он одержим идеей сделать меня счастливой.
Как я и ожидала, он превратил наш дом в библиотеку. Каждый сантиметр пространства занимают стеллажи высотой от пола до потолка. Гостиную. Коридоры. Кинозал. Даже его кабинет. Ноги несут меня из комнаты в комнату со скоростью света. И хотя я спешу, глаза не упускают ничего. Как он расставил все книги по жанрам, по корешкам, как я и представляла. Ужасы и мистика в кабинете. Книги о путешествиях и кулинарии на кухне. Романтика и эротика в спальне.
Я поворачиваюсь к Ромео, который наконец-то меня нагнал, бросаюсь к нему и осыпаю его лицо поцелуями.
– Спасибо, спасибо, спасибо.
– Я уже жалею, – сообщает он, пока несет меня наверх в нашу спальню. – Книги в душевой наверняка покроются плесенью.
– Я сделаю им гидроизоляцию.
– А те, что в библиотеке, могут загореться.
– Сделаю их жаропрочными.
Он целует меня в кончик носа.
– Все так, как ты хотела?
– Даже лучше.
Ромео Коста: Перенесем сегодняшнюю встречу. Моя жена почему-то заперлась в читальной комнате с полутора килограммами мороженого с яичным заварным кремом.
Зак Сан: Может, скучает по дому?
Ромео Коста: Может, твой мозг скучает по дому? ОНА И ТАК ДОМА.