Шеп откинулся на спинку стула.
– Поживем – увидим.
Наш странный разговор прервала моя невеста, вошедшая в гостиную в темно-зеленом атласном пеньюаре. Ее каштановые волосы ниспадали по плечам и до самой талии. У меня вырвался вздох облегчения. Даллас Таунсенд и впрямь была красавицей. Еще более эффектной, чем я запомнил. С длинными изогнутыми ресницами, восхитительными карими глазами и пухлыми губами.
Ну что ж. Думаю, будет справедливо, если за ту цену, которую я согласился заплатить, я основательно ее загублю. О полноценном сексе не могло быть и речи, но мне на ум пришло несколько идей. Уверен, что мне хватит пары минут и пакетика Skittles, чтобы их осуществить.
Печенька стояла, глядя на меня с неприкрытым презрением.
– Милая моя, – протянул я. – Как же ты, должно быть, по мне соскучилась!
– Чего ты хочешь?
Смерти Брюса и Мэдисона. И чтобы тебе сделали полную пересадку личности.
– Через три часа мы вылетаем в Потомак.
– Скатертью дорожка. Передавай привет фон Пижону. – Она стащила кекс с тарелки, которую мне оставила Наташа, и прикончила его за два укуса.
Дамы и господа, Даллас Таунсенд. Она вполовину уступала манерами и вдвое превосходила красотой всех женщин, которых я встречал. Как жаль, что такой несносный характер прилагался к столь изумительному лицу.
– Ты летишь со мной.
– О. – Она поджала губы, но спорить не стала.
– Иди собирайся.
Даллас повернулась к отцу, прикусив губу.
– Это обязательно?
Он кивнул. Даллас надулась. Замечательно. Я женюсь на женщине, которая в душе осталась двенадцатилетним ребенком.
– Поверь, Дал, твои мать и сестра тоже меня не простят.
– Но неприлично переезжать к нему до свадьбы.
Я сложил наши добрачные документы, уже устав от этого.
– Всем известно, что я уже пробовал товар.
– Ничего ты не пробовал. – Она повернулась и смерила меня сердитым взглядом. – Ты едва прикоснулся ко мне, и мы оба это знаем.
Знать об этом и признавать – две разные вещи. Ожидать от меня честности так же нелепо, как ждать верности от проститутки.
– У тебя два часа на сборы. – Я заставил себя посмотреть ей в глаза и поднял стопку документов. – После чего ты подпишешь брачный договор. Я подожду здесь.
Она пожала плечами. Я прищурился. Судя по моим ограниченным знаниям о ней, Даллас плохо воспринимала указания, особенно от меня. Меня так и подмывало предостеречь ее о серьезных последствиях, которые наступят, если она не выполнит мой приказ.
А потом я понял, что мне больше не нужно ее соблазнять. Заманивать ее в свое пространство. Она уже попалась в мою паутину. Брыкалась и сопротивлялась, но накрепко в ней завязла.
В следующий раз, когда она совершит какую-нибудь глупость, поплатится за это.
Опыт – лучший учитель.
Глава 7
Обитатели дома Таунсендов, мягко говоря, не входили в число моих бешеных поклонников. Они сочли, что выгонять меня невежливо, но явно не выражали никакого гостеприимства. Поскольку моя невеста заперлась в своей спальне, я устроил себе экскурсию по дому ее детства.
Он был впечатляющим, но все же скучным. По крайней мере, так я думал, пока не дошел до конца коридора. До библиотеки. Почувствовав, что там святилище Печеньки, я вошел. И оказался прав. Там витал ее запах. Запах, который был знаком мне по балу дебютанток. Запах детской присыпки, цветущих роз и сумасшедшей женщины.
Я провел пальцами по корешкам, пока проходил мимо книг, жуя жвачку, чтобы немного унять раздражение. Корешки были потрескавшимися, кожа на них потрепанной. Печенька явно не была бережна с вещами, которыми дорожила. Она обладала беспокойным характером, редкостной вспыльчивостью и таким острым языком, что способен разрезать металл. Я не мог даже представить ее с кем-то вроде Лихта, с этим человеческим воплощением умственной отсталости.
Даллас была разносторонней читательницей. На полках стояли книги всевозможных жанров: от романтики до триллеров, от фэнтези до детективов. Единственное, что бросалось в глаза, – она была гордой обладательницей всех тринадцати книг о вселенной Генри Плоткина. Популярной серии, о которой знал даже я. В центре сюжета – молодой волшебник, который учится с помощью магии возвращать умерших близких людей в мир живых. «Генри Плоткин и таинственное зелье». «Генри Плоткин и отважная девушка». «Генри Плоткин и волшебная палочка». Готов поспорить, что в голове автора последнее название звучало лучше.
– Не трогай. – Язвительный голос пронесся по всей комнате.
Я из принципа взял книгу с полки и, повернувшись, увидел перед собой Фрэнклин. Она шагнула вперед и выхватила книгу у меня из рук. Судя по припухшим глазам, последний час она проплакала.
– Дал большая поклонница этой серии. В канун Рождества она всю ночь дежурит возле книжных магазинов, чтобы купить новые книги, как только они выйдут. Никому нельзя к ним прикасаться. Никому. Даже мне. – Она поставила книгу на место и повернулась ко мне. – У меня есть к тебе предложение.
– Не интересует.
– Забери меня, а не ее. Я буду твоей девушкой… твоей женой… твоей… да кем угодно. – Она закатила глаза. – Я сильная. Я справлюсь. Со мной тебе никогда не будет скучно.
Фрэнклин была менее утонченной версией своей сестры. Не такой красивой. Не такой соблазнительной. И, вероятно, не такой безрассудной. К тому же она, что совершенно очевидно, была еще совсем девочкой. И хотя у меня вообще не было моральных принципов, сунуть член в рот старшекласснице – за гранью даже для меня.
– Твое предложение нисколько меня не привлекает. – Я убрал руку в передний карман. – Хватит с меня Таунсендов.
– Пожалуйста. – Прозвучало как требование, а не как мольба. Она стояла с гордо поднятой головой и смотрела мне прямо в глаза. Я задумался, от кого сестрам Таунсенд достался такой характер, ведь точно не от дражайшего папочки. – Мы с тобой больше друг другу подходим. Я более прагматичная, а она более…
– Взбалмошная?
Она оскалилась.
– Непрактичная.
Я прислонился плечом к стеллажу.
– Есть только одна проблема.
– Какая?
– Я не педофил.
– Во-первых, мне уже девятнадцать, придурок. А во-вторых, ты не захочешь на ней жениться. Поверь мне.
Надо отдать ей должное: Фрэнклин хватило ума не взывать к моему сердцу – вероятно, она почувствовала, что у меня его нет.
– Это еще почему?
– Потому что она влюблена в Мэдисона.
Это привлекло мое внимание. Полагаю, в отличие от их отца, Фрэнклин обсуждала подобные темы с Даллас. А еще я припоминал, как Печенька жаловалась на неверность Мэдисона.
Я внимательно посмотрел на нее, в кои-то веки почти испытывая интерес.
– Вот как?
– Да. – Ее глаза вспыхнули от злости. – Забери меня. Я свободна.
– А еще не подходишь.
– Она никогда тебя не полюбит.
– Как-нибудь переживу.
Ее требование превратилось в отчаянную мольбу.
– Ромео. – Она неспешно подошла ко мне вплотную и провела ладонью по галстуку. Задержала пальцы чуть выше пупка, да и то потому, что я перехватил ее руку, пока она не успела обхватить мое достоинство. Меня скорее прельстит тухлый сэндвич с яйцом, чем этот ребенок. Фрэнклин наклонилась еще ближе и прижалась плоской грудью к моему прессу. – Позволь, я докажу тебе, что… – Я отступил назад, и она грохнулась на ковер лицом вниз. Застонала, а ее рот оказался всего в паре сантиметров от моих лоферов. – Больной ублюдок!
Я носком ботинка отшвырнул ее телефон в сторону. Устройство перевернулось, а на экране высветилось звукозаписывающее приложение. Подстава. Прямо как в сериале «Холм одного дерева».
Фрэнклин вскочила на ноги и сердито нахмурила брови.
– А знаешь что? На самом деле я рада, что ты на ней женишься. Даллас не успокоится, пока не разрушит твою жизнь.
– В это я могу поверить.
Она открыла рот, готовясь вновь разразиться словесным поносом, но мелодия моего телефона сообщила о том, что отведенные Печеньке два часа истекли.
– Иди позови свою сестру.
– Я тебе не секретарша, тупица. Сам за ней иди.
С большим неудовольствием.
Я вышел из библиотеки и поднялся по лестнице на второй этаж. Комната Печеньки была в самом конце коридора.
Я постучал.
– Время вышло.
Нет ответа.
Вместо того чтобы повторять все снова (знал, что она все равно не поддастся), я открыл дверь. Ничего страшного, если она в непристойном виде. Все это она уже сама вызывалась мне продемонстрировать. Но Печенька не была голой. И не рыдала в истерике от переполнявших ее чувств, сидя на подоконнике, как беспомощная девица. Нет, она мирно спала в своей огромной двуспальной кровати все в том же пеньюаре, а по телевизору шла серия «Между ними». Ее плечи содрогнулись, когда она разок всхрапнула.
Я не мог найти слов. Впервые в жизни мне пришло в голову, что у меня, возможно, скудный словарный запас. Стоит ли говорить, что Даллас ничего не собрала. Даже чемодана нигде не было видно.
Будто почувствовав надвигающуюся бурю, Шеп и его жена показались на пороге.
Шеп схватился за дверной косяк.
– Помни, Коста, на мед поймаешь больше пчел.
Я легкой поступью подошел к кровати Даллас и присел на край. Ее волосы, густые, волнистые и необычайно мягкие, обрамляли лицо. Я провел костяшками пальцев по ее спине. Она заерзала, по обнаженной коже побежали мурашки. С ее губ сорвался тихий стон.
– Подъем, Печенька. – Мой голос скользил по ее коже, словно бархат. – Пора прощаться.
Она была до того сбита с толку, что в кои-то веки послушалась и открыла глаза. А потом ее легкая безмятежная улыбка сменилась хмурым взглядом. Я же, однако, не стал выходить из образа.
Вынул ее руку из-под одеяла и надел на безымянный палец обручальное кольцо с бриллиантом изумрудной огранки в двадцать карат.
– Хорошо спалось?
Позади меня Шеп выдохнул с облегчением.
Даллас скептически на меня поглядывала, не обращая внимания на кольцо.