Я могла пойти вслед за Ариной. Сколько раз она лягала меня, уговаривая замутить что-то на пару, как прежде. Почему я решила, что она так уж несчастлива там, в своем «замке»? Лишь потому, что я не смогла быть счастлива там? Как и Женя, Арина оказалась «человеком для жизни» - недоумевающим, а зачем ей «зачем»? И однажды мы просто разминулись с ней в жанрах.
Для Арины театральный был только пропуском в красивую жизнь, у пропуска вышел срок годности - она сменила его на другой. Арина никогда не предавала театр. Потому что никогда не любила его так, как я. Просто на первом курсе моей любви хватало на нас двоих, как и ее любви к приключениям какое-то время хватало на обеих. Арина тащила меня за собой. И я пошла за компанию… Не туда! Но я не собиралась спихивать вину на Арину, на Костю, на В. И. Ленина.
«Последнее дело обвинять кого-то в том, что проплыла по жизни, как щепка, - будучи человеком».
Нет, это я не о себе - это я о Катерине из «Грозы» написала[22].
Я сидела на корточках, открыв творческий дневник за первый курс, приоткрыв потрясенный рот. Невозможно поверить! В то время я презирала людей, неспособных бросить все, послать всех и гордо уйти в интересующем их направлении. В восемнадцать лет я осуждала Катерину за слабовольное решение покончить с собой. Вот и жри свою правду! Вот и ответ, зачем я храню. Где-то среди этого хлама всегда лежала моя правда, и я надеялась найти ее.
Сколько у меня осталось часов, чтоб понять… Кто убил Андрея? Любил ли он меня?
Можно ли пройти свою точку невозвращения и вернутся обратно, как Орфей с того света?!
Я не знала ответа.
- Женя, - взволнованно спросила я, - а ты не хочешь вернуться в свой город, жениться, найти нормальную работу? Подумай, что тебя ждет? Так и будешь играть официантов в буфете, снимать комнату. Выйдешь в тираж, сопьешься и умрешь на помойке. Сколько вас таких. В каждом театре! Театр не любит подкидышей. И жизнь тоже.
- Что ты хочешь от меня? - разозлился он. Разозлился устало, без чувств. - Мне тридцать семь лет. А это работа… Я не знаю другой профессии.
Безнадежен.
Как я!
Я проглотила его разочарование - оно скользнуло по горлу и легло в желудке округлым камнем. Мне вдруг захотелось ударить его - ударить Женю за то, что он так похож на меня. Так непохож на Андрея!
«Я пошла не туда…»
«Так возвращайся!» - для Андрея Фирстова жизнь никогда не представляла проблемы.
«Нет, в Киеве театр умер. Вот у вас в Москве, да…»
«Так переезжай к нам».
Сколько лет я собиралась ехать туда, где театр еще жив? Когда, в какой день, в какой час я поняла, что уже никуда не уеду, не изменю свою привычно-бессмысленную жизнь? Все кончено. Пьеса «Три сестры».
«Люди пьют чай, а в это время рушатся их судьбы», - охарактеризовал Игнатий Валерьевич смысл всех чеховских пьес.
Люди показывают друзьям стриптиз, а в это время рушится их судьба. Например, рушится Советский Союз, театр или вера, что жизнь в принципе можно изменить к лучшему.
Не верить, что жизнь в принципе можно изменить к лучшему, - это и есть, наверно, самое страшное! Это и есть непроходимая точка невозвращения. Орфей - настоящий Орфей - вернулся из ада лишь потому, что верил: можно вернуться даже оттуда!
- Если б Андрей любил меня, он бы заставил меня сделать хоть что-то! Он сделал бы что-то… - взъерепенилась я.
- Он делал… звонил, хотел переехать сюда. Он не виноват, что ты ничего не замечаешь.
- А ты замечаешь?! - вспыхнула я. - Я говорю с тобой, а ты не слышишь меня! Я стою тут, а ты не видишь. Ты хочешь понять меня? Это просто. Пойми себя, и поймешь меня. Есть такие жизни, которые просто не хочется замечать.
- Неужели ты правда не знала, что он любит тебя?
Он не услышал. Не увидел. Ни меня. Ни себя. Он видел только Андрея. Он не хотел знать обо мне ничего, кроме ответа на вопрос, неотъемлемый от моей эпитафии «Любимая девушка друга». Всему остальному надлежало лежать под землей. И мне, в понимании Жени, надлежало лежать под землей - вместо Андрея.
- Скажи, а ты можешь поклясться, что это правда? - обреченно сказала я. - Секунду назад ты был уверен, что Рита убила его от безумной любви… Все любят твоего Андрея! Все от него без ума. Если бы утром тебя спросили: «Саня любит его?», ты б сказал: «Да». Не колеблясь!
- Сказал бы…
- Сказал за меня! От себя. Но это не мы - ты любил его так.
- Он был моим другом. Не понимаю, как ты могла не любить его…
- Так же, как ты Арину. Арина сказала, что вчера ты ревновал ее к Доброхотову.
- Я? - моргнул Женя. - Она так и сказала?
- Сказала: «Ему очень не понравилось, когда Доброхотов начал меня обнимать».
- Не понравилось… - занервничал он. - Но не в том смысле. Доброхотов ведь с Олей… Оля расстроилась. Арина все поняла неправильно…
- Не надо оправдываться. Это не ты - она любит саму себя так. Все видят мир так - сквозь себя. Понимаешь?
- Не знаю, - угас Женя. - Я уже ничего не знаю.
- Так же, как я.
- Ты хоть заплакала?! - «Хороший парень» закричал на меня.
Он тоже пытался докричаться. Я тоже не слышала. Не поняла его:
- О чем ты?
- Когда ты узнала, что он умер, ты хоть заплакала?
- Нет…
Женя лег на диван и стал странно похож на кучу тряпья. И я подумала, что попытка понять меня была последним, что держало его на плаву.
- А знаешь, - он устало прикрыл глаза, - вот теперь я тебе верю.
Глава одиннадцатая
Г-н Анри(тихо). И все-таки твоя жизнь именно тут, она ждет тебя, как старая куртка, которую утром снова - хочешь не хочешь - надо надеть. Орфей. Ну а я ее не надену. Г-н Анри. Разве у тебя есть другая? Жан Ануй. «Эвридика»
«Кто убил Андрея? Любил ли он меня?»
Я почистила зубы и съела на завтрак недоваренные пельмени. Я не ощущала их вкуса.
«Кто его убил? Он меня любил?» - просыпающаяся память работала на холостых оборотах, не задевая чувств.
Я почти не спала. Я шла в редакцию, радуясь, что на повестке дня механическая работа - расшифровка интервью Доброхотова. Иначе б я заснула за письменным столом.
Новый день караулил за дверями подъезда.
- Не закрывайте! - бросилась ко мне какая-то девушка.
Я быстро прикрыла дверь - наша лестница и без того была завалена использованными шприцами и пустыми бутылками, презрительно игнорирующими кодовый замок.
- Пожалуйста, впустите меня! Мне очень надо…
- Куда?
- Мне нужно в 53 квартиру. Я была там вчера.
- Вот как? - Я распахнула глаза и не поверила им. На ней были рюшечки!
Я видела рюши всего два раза. На Арининой тете и своей однокласснице в третьем классе - ей явно перешили пальто из чьего-то старья.
Мода постоянно возвращалась. Бежала по кругу, как пони. На стоящей передо мной мелковозрастной девице были кружевные легинсы - я носила такие на первом курсе. На ней были серьги-кольца - я носила такие в школе. И рюши.
За мои тридцать лет рюши так и не вернулись на подиум. Она вытащила рюшистую красную юбочку из шкафа какой-нибудь бабушки.
Как я!
Отчего это так развеселило меня?
- Так ты была там вчера? И что тебе нужно в квартире сегодня? - Я смотрела на нее с любопытством, как на свое отражение в зеркале.
Искательница приключений. Кто осудит ее - только не я!
- Я забыла там помаду. Дорогую.
- Где?
- В коридоре.
Несмотря на раннюю рань, девица была старательно накрашена и разодета, как на свидание.
«Никогда не знаешь, где принца встретишь», - шутила Оля, когда, уходя от меня в пять утра, она подкрашивала губы у зеркала.
В возрасте «Красной юбочки» я тоже выходила в мир только во всеоружии - каждый раз я шла «встречать принца».
- Все понятно, - я опустилась на привинченную у подъезда скамью. - А теперь расскажи, что ты делала там?
- Я ничего не делала, - «Красная юбочка» отступила на шаг.
- Слушай, мне все равно, что ты делала. Я просто хочу знать, что именно. Даже если ты сперла там пудру…
«Юбочка» дернулась - подобралась, неприкрыто намереваясь удрать.
- …можешь оставить себе. Мне плевать.
В возрасте «Красной юбочки» я тоже крала все, что плохо лежит!
- Правда? Это Кристиан Диор…
- Забирай. Давай по порядку, кто позвал тебя, что ты увидела, когда пришла… И получишь помаду. Если, конечно, ее не прихватил кто-то еще.
- Правда, мог кто-то?
- Да куда ей деваться? Рассказывай.
- Ну… - «Юбочка в рюшечках» переступила с ноги на ногу. Она не понимала, кто я и как ко мне относиться. - Ну, я сидела на скамейке с Витой…
- С подружкой. Понятно.
- А потом к подъезду подъехала машина, и из нее вышел известный актер. Я видела его в фильме.
- Понятно.
В прошлом месяце по «СТБ» повторяли сериал с Доброхотовым.
- Он очень быстро прошел. Я не успела взять автограф.
- Вся понятно, - прокомментировала я.
- И я осталась ждать, когда он выйдет. - Девица успокоилась, даже подсела ко мне на скамейку. - Вита ушла… Но должен же он был выйти когда-то.
- Он мог выйти к утру, - заметила я.
- У него здесь кто-то живет? - Ее лицо зажглось восторженным любопытством, как разноцветный фонарик на елке.
- А потом он вышел, и что?…
- Нет, он так и не вышел.
- Доброхотов не вышел?
- Я не знаю фамилии. Но он очень красивый. Он играл Арко.
- Кого?
- Брат скачал кино в Интернете. Он там такой красивый… И это был действительно он! - Она подалась ко мне - она думала, я ей не верю.
- Андрей?
- Да, мне сказали, его зовут так.
- Он не вышел. Понятно. Вышли двое других.
- Большой и высокий. А с ним маленький, рыжий - он пришел раньше, вместе с Арко. Они сначала ушли, потом вернулись. Я сначала побоялась подойти к ним, потом подошла…
- И они позвали тебя в гости. И ты пошла.
- Ведь там же был Арко…