- Больше? Скажи…
- Больше-больше… Так что у вас было с Аленкиной? Вы же играли мужа и жену. Вы даже лежали вместе в постели.
- Ой, с Аленкиной был такой прикол…
- Прикол? Расскажи. - Прикол на съемках вполне соответствовал формату издания.
Мне нужно было заполнить полосу-две - пять-десять тысяч знаков. И я глухо пережидала его пьяные бредни, сворачивая на проторенную стежку.
Я не слышала этого!
- Руки! - сказал мой незнакомый голос. Пауза. - Руки! Твои руки должны лежать здесь.
- Почему? Мы же с тобой не спали?
- Не спали.
- Так давай…
- Не сегодня.
- Завтра! Ловлю на слове. Я буду в Киеве…
Надо же, я и не солгала Марине - Доброхотов остался в городе.
- Ты ж не такая, как Стас. Ты умная женщина.
- Я глупая женщина.
- Еще лучше… Но тебе я нужен больше? Скажи, я лучше?
- Ты лучше всех, только руки положи на место… Вот так. Значит, ты должен был играть с Барбарой Брыльской. А почему тебя не утвердили на роль?
Я нажала на кнопку, останавливая запись.
Он говорил про Андрея? Или я поверила «Он любил тебя. Все, абсолютно все знали об этом» и теперь подтасовываю реплики?
«Скажи, я нравлюсь тебе больше?…» Андрея.
«Но тебе я нужен больше?…» Андрея.
«Скажи, я лучше?…» Андрея.
«Ты ж не такая, как Стас».
Доброхотов знал, Андрей любит меня, и лег ко мне на колени, чтоб доказать себе, что он лучше него? И «любимая девушка» не сопротивлялась - и согласилась: «Ты лучше всех».
Но зачем ему доказывать свое превосходство? Где повод для комплексов? Я не видела оного. В театре Доброхотов играл все главные роли. Господин Анри - не был главным, Андрей сделал его таковым. Алексей Турбин - первая по-настоящему главная роль Фирстова. Доброхотову достался Мышлаевский - неплохо и подходит по возрасту.
Или он не имел Андрея в виду? Просто был преисполнен пьяной жалости к себе, дорогому, недооцененному. И хотел, чтобы кто-то сказал: «Ты самый лучший». Обычное - очень актерское желание. Обычное, очень мужское желание - переспать с бабой под боком. Логичное, с учетом того, что я сама поцеловала его по дороге домой…
Еще по дороге домой у Доброхотова начался разгуляй. Не успели мы отъехать от театра, он потребовал остановить машину:
- Я поеду на метро, - сказал он.
Я подумала, что они с Олей поссорились - у Оли был характерный паноптикумно-равнодушно-непроницаемый вид очень обиженной женщины. И передумала…
- Я хочу кататься на метро! - объявил Доброхотов. - Ну, когда вы последний раз на метро катались?
- Я постоянно езжу в метро, - фыркнула я.
Доброхотов пришел в неоправданный восторг:
- Ты невероятная, Саня! Поехали, покатаешь меня! Увидишь, со мной весело… - Он рванул дверцу машины, выпал на улицу и потащил меня.
- Оля, - только и успела сказать я в оправдание, - я прокачу его, а то он заблудится в нашем метро.
- Я встречу вас у «Вокзальной», - Оля не вышла из образа восковой фигуры. Доброхотов не раздражал ее - она не замечала его. Мне показалась, ей даже хочется сбагрить его кому-то.
- Я посижу с Олей, - сказал Сашик.
Инна не сказала мне ничего. Я словила ее недоуменно-испуганный взгляд. Шествие ряженых в козлиных шкурах - трагедия, а когда козлы напьются до неприличия, таким, как она, редко становится весело.
Мне стало весело в тот же миг, как я освободилась от их депрессивного «Опеля». Доброхотов был пьян, пьян куражливо, празднично - пьян вразнос. Он опьянил меня.
Я почти не пила. «Зачем вам пить, только продукт переводите. Вам дури своей хватает», - сказал нам с Ариной на третьем курсе знакомый. Сущую правду! Наш мозг сам вырабатывал столь самоопьяняющую дурь, что, продегустировав несколько видов наркотиков, я пришла к выводу - люди принимают их сугубо из лени.
Ничего нового! Стоило отвесить удачную шутку, на нас накатывал тот же самый самозабвенный театральный кураж. Мир - театр, все люди - статисты, но сейчас ты выйдешь на сцену и покажешь им…
Держась за руки, мы с Доброхотовым слетели по крутому эскалатору вниз, с визгом и улюлюканьем двух детей, сбежавших из детского сада. Я боялась, что упаду. Голова закружилась. Реальность отступила, разлезлась в клочья.
- А давай просить милостыню, - предложил Доброхотов. - Наоборот! У тебя мелочь есть?
- Полная сумка…
Мы ввались в вагон, стали посредине прохода, и он заголосил великолепно поставленным басом.
- Простите, люди добрые, мы сами не местные, хата сгорела, работы совсем никакой, три года с женой побирались, деньги на операцию ей собирали, а вы все давали, давали… Мы и дом уже на ваши деньги построили, и квартиру купили, и фирму открыли, всех врачей оплатили… Даже зубы все сделали. Посмотрите, не вру. - Доброхотов раздвинул пальцами губы, показывая превосходный оскал. - Теперь ходим, долги отдаем. Возьмите, люди добрые, кто сколько может…
Он запел, толкнув меня локтем. Я стала совать испуганным гражданам мелочь. Одни принимали копейки от изумления, другие отбивались.
- Берите, берите, - убеждала их я. - Вы ж сами давали. Я и лицо ваше помню.
- «Рыдна мати моя, ты нычей ныдыспало…» - выводил Доброхотов с ужасающим акцентом.
- А я рубль давала, - серьезно, даже бурчливо сказала мне женщина с огромной матерчатой торбой.
- На, Саня, - Доброхотов отдал мне портмоне. - Отдавай все. Не жалко!
Мы выскочили на платформу, смеясь, как безумные, и обнимаясь, как влюбленные.
- Ну что, классно со мной, Саня? Я - лучше всех! - провозгласил Доброхотов.
Я затрясла головой, жмурясь от хохота. Я уткнулась носом в его рубаху. В эту секунду мне хотелось сбежать с ним на край света. Поверив в такие секунды, люди влюбляются. Но я давно разучилась оплачивать любовью секунду. Мне просто не хотелось ее отпускать (тот же эффект вызывал кокаин). Я встала на цыпочки и начала целовать его. Мне давно не было так по-глупому весело. Я отдала «добрым людям» все деньги из его кошелька - долларов пятьсот или больше.
За это я и не любила наркотики. Утром, когда наступал отходняк, ты понимал, что растратил отпущенное тебе веселье, как зарплату за вечер. Выпотрошил все. Ничего не осталось. И неизвестно, когда ты снова начнешь улыбаться. Наркотики не дарили веселье - они оптом брали его из тебя.
Дома и мне, и Доброхотову стало хреново. Ни у него, ни у меня не было реального повода для праздника. Он реально остался без денег. И хотел компенсировать их. Мной. Или моим «Ты лучший. С тобой классно!»
Интересно, Андрей знал, что я целовалась с Доброхотовым?
Целовалась вразнос. Целовалась все триста метров по эскалатору вверх. Целовалась так, что, если б Сашик и Оля не ждали нас наверху…
Я подняла глаза. Над столом стояла Марина с листком в руках. Я сняла наушники.
- Что ты делаешь?
- Расшифровываю интервью Доброхотова. Я говорила…
- Он работает в театре «Трех паяцев»?
- Ну да.
- А ты знаешь, что у них пропал актер?
- Актер, - повторила я. Это сошло за ответ.
- Андрей Фирстов. Вчера он не пришел в аэропорт. Лучше бы ты взяла интервью у него, - испустила Марина редакторский вздох. - Об этом уже куча статей в Интернете.
- И что там написано?
- Он не предупредил никого - просто исчез. Режиссер театра говорит, что через сутки подаст в розыск. Еще говорят, ему предложили работу в Киеве… Неизвестно какую. Я к чему говорю. Ты была позавчера на спектакле с ним. Может, напишешь?
- Я знала его.
Марина не отреагировала на прошедшее время. Она была слишком удивлена:
- Андрея Фирстова? Знала? Насколько?
- Мы с ним… Друзья. - Я проглотила «были».
- И ты не взяла у него интервью? Мы б дали его на обложку!
- Андрея? Зачем?
- Ты что, не знаешь? Он снялся у Трыкина! В главной роли. Арко! Фильм скоро выходит. Он есть в Интернете. Я смотрела… Это потрясающий фильм.
- Кинофильм?
- О нем сейчас все говорят. Ты работаешь в телеиздании. Как ты можешь не знать?
«Как ты можешь не знать, если вы с ним друзья?» - прописалось в подстрочнике.
Марина не верила мне. Не верила в нашу близкую дружбу.
Я понимала ее. Я и сама не верила…
Как я могла не знать Андрея настолько? Когда он звонил мне в последний раз? Что говорил? Что я ему отвечала? Не помню, не помню, не помню… Я не считала звонки. Не смаковала фразы. Я не была влюблена в него.
Время имеет забавное свойство сжиматься и разжиматься с учетом фактора важности. Андрей не был важным. Когда я говорила «Я видела Андрея недавно» - я имела в виду полгода назад. Когда я говорила «Я не видела Костю давно» - я имела в виду на прошлой неделе.
Кажется, Андрей упоминал, что снимается где-то и это хорошая роль. Он снимался и раньше - в телефильмах. Они прошли незамеченными. И я не придала значения. Нет, просто не слышала его - как Женя, говорил со мной, не слыша меня. Как Арина, я говорила с Андреем лишь о себе. А он звонил мне не для того, чтоб похвастаться…
Он звонил, чтоб поговорить обо мне?
- Вы общались с ним во время гастролей? - зашла Марина с другой стороны.
- Да. Он был у меня в гостях.
- Фирстов? У тебя дома?…
Все головы повернулись ко мне. Они что, все тащат кино из Инета?!
- Так, может, ты знаешь, где он? - спросила Марина. Я знала. Но я не собиралась удивлять их еще больше.
- Может, ты знаешь, какую работу ему предложили?
- Вести телешоу.
- На каком канале?
- Не знаю.
- Узнай. Напиши об этом статью.
Я покачала головой. Я ничего не знала про Андрея - за двадцать шесть часов я выяснила только, насколько я ничего не знала о нем.
- Я не смогу.
- Почему?
- Я не могу писать здесь. Я не могу так. Не могу сосредоточиться. Все говорят, все стучат по клавиатуре…
«Так увольняйся», - три года я ждала эту фразу. И не дождалась.
- Так работай дома, - сказала Марина.