И такие меткие! Только что у меня было десять жизней, а теперь уже пять! Четыре! Ой-ой-ой! Уже только три! Я был в ужасе!
— Так сколько у тебя, Ручкин? — участливо спросил чей-то голос.
— Две жизни! — отчаянно завопил я. И очнулся. И увидел гогочущих одноклассников.
— Интересно! По-твоему, Ручкин, для выполнения дневной нормы рабочему требуется две жизни? — усмехнулась наша учительница Алевтина Васильевна. — Не многовато ли? Хотя, конечно, смотря как работать… Слушать надо на уроках! — добавила она строго и поставила двойку.
«Подумаешь! — успокоил я себя. — Зато никто так не врежет космическим чудовищам, как я!»
…Итак, включил я наконец свою ненаглядную приставочку. И… ни-че-го! Пустота! Я нажимал на все кнопки. Дёргал за все проводочки — может, контакты отошли. Всё без толку. Только какой-то кружочек прыгал по экрану. То пропадая, то появляясь вновь. И это было всё, что осталось от цивилизаций, вампиров, рыцарей, чудовищ.
Что делать? Ждать, когда папа отвезёт приставку в мастерскую? Это же целая вечность пройдёт! Я не переживу! А самому идти страшновато. Вот с Владиком — другое дело. Он длиннющий, как жердь, и очень вежливый.
— Владик! — позвонил я другу. — У меня приставка сломалась! Поехали со мной в мастерскую!
— Не могу, — как-то скучно ответил Владик. — Мне надо рыбок кормить.
Тьфу ты! Не мог придумать что-нибудь поинтереснее! Ладно, подожду папу. А пока можно к дедушке забежать. Он живёт недалеко. Только позвоню на всякий случай.
— Дедушка! — набрал я номер деда. — У меня приставка сломалась! Я тебя сейчас навещу!
— Мне некогда. Не отвлекай! — холодно ответил дед. — Я газету читаю. — И повесил трубку.
«Неужели всё из-за дня рождения обижается? Ну и пусть! Побегу тогда в школу на тренировку. Ещё успею!» Прибежал я в школу. Все уже в зале.
— Ребята! — крикнул я. — Сейчас переоденусь и к вам!
— Можешь не беспокоиться, — сказал капитан Санька. — У нас полный комплект. Без тебя обошлись.
Ох и тошно же мне стало! Ну никому, никому я не нужен! Вернулся я домой. Снова уселся перед телевизором. И думаю. Что ж это такое получается? Пока с колдунами и чудовищами сражался, всех друзей растерял. Мне даже показалось, что это не кружочек прыгает по экрану, а вампир. Маленький и ехидный. Тычет в меня пальцем, подмигивает. Ну что, мол, кто кого победил?
И тут в дверь позвонили. Мама, наверное, пораньше вернулась.
На пороге стоял Владик.
— Ладно, — говорит, — понесли чинить твою приставку.
И тут я совершенно неожиданно сказал:
— А ну её! Потом починим. Пошли просто погуляем!
Песенка о друзьях
Плыл кораблик весело,
Качаясь на волнах,
Напевая песенку
О дальних островах,
О пальмах и бананах,
О львах и обезьянах,
О бурях и ветрах
И о своих друзьях.
Дул ветерок попутный,
И солнышко смеялось,
И плыть совсем не трудно
Кораблику казалось:
Отличная погода!
Ни облачка вдали!
И чаек хороводы
Зовут на край Земли!
Но вдруг примчался ураган
И волны разозлил,
И гром ударил в барабан,
И дождь вовсю полил.
Вмиг всё смешалось, всё слилось,
И небо, и вода!
И над волнами раздалось:
«Спасите! SOS! Беда!»
…Я корабль не покинул
Той ненастною порой:
Я его из лужи вынул
И сушить отнёс домой.
Я шёл, мне было весело,
И напевал я песенку
О бурях и ветрах,
О дружбе и друзьях.
От приятного к неприятному
Первого апреля Павлик начал шутить прямо с утра.
Смял бумажку в комочек и позвал Мушку.
— Мушечка! Иди ко мне! Дам кое-что вкусненькое!
Мушка подбежала и замяукала — мол, давай скорее, если вкусненькое.
— С первым апреля! — расхохотался Павлик и бросил кошке бумажку. Мушка понюхала, отвернулась и пошла прочь. Даже поиграть не захотела — обиделась.
— Глупая! Шуток не понимает, — возмутился Павлик. — Буду шутить с Кирюшей. Кирюша всё-таки человек — должен понимать. Кирюша!
— Я здесь! — пропищал из-за дивана братишка.
— Вот и сиди пока там, — сказал Павлик.
Он срочно съел конфету и завернул в нарядную обёртку корочку хлеба.
— Кирюша! Вылезай! Вот, это тебе. — Павлик торжественно протянул ему «конфету».
Кирюша живо схватил её, развернул — в руках оказалась чёрная сухая корка. Кирюша ничего не мог понять и на всякий случай разревелся.
Павлик испугался.
— Ты чего?! Ты смеяться должен! Это шутка — первое апреля!
Но Кирюша ревел и ревел. Остановился только тогда, когда Павлик выдал ему настоящую конфету.
Павлик растерялся — никто не понимает его шуток! И кошки не понимают, и люди не понимают. И почему так получается? Когда мама вернулась из магазина, Павлик выложил ей все свои огорчения…
— От твоих шуток, — сказала мама, — и у Мушки, и у Кирюшки сплошные разочарования. Ожидали приятного, а вышло — наоборот! Нужно, чтобы шутка шла в другую сторону — от неприятного к приятному. Вот тогда все будут веселы и довольны!
Как хорошо мама умеет объяснять! Теперь Павлику всё стало ясно.
Вскоре пришли гости. Тётя Люся и дядя Юра. Весёлые, с цветами. И сейчас же начались шутки. Ведь первое апреля на дворе!
— У тебя пуговица оторвалась, — сказал дядя Юра.
Но Павлика не проведёшь! Он закричал:
— Первое апреля — никому не верю! А у вас рожки на голове!
Дядя Юра сделал большие глаза и возмущённо спросил:
— Говори честно, есть у меня рожки?
— Конечно, есть — ведь сегодня праздник — первое апреля! — улыбнулась тётя Люся.
И все засмеялись. А Павлик был особенно доволен — его шутка удалась. Она оказалась как раз такой, как нужно. С переходом от неприятного к приятному.
Чего уж тут приятного для дяди Юры — ходить, как чучело, с рожками. А то, что их не оказалось, — приятная неожиданность.
За столом веселились, шутили. Чувствовали себя замечательно. И тут Павлику захотелось отколоть такую шутку, та-а-акую! Чтобы все вообще закачались! И сказали про него: «Во даёт! Ну, шутник!»
В самый разгар веселья он вылез из-за стола и пробрался в детскую. Встал посередине комнаты. Да как завопит истошным голосом:
— А-а-а-а-а-а!!! Помогите! А-а-а-а!
Загрохотали стулья, в коридоре рухнул со стены велосипед. И в комнату влетели все — родители и гости, — бледные и испуганные.
— Боже мой! — воскликнула мама. — Что случилось?
— С первым апреля! — весело прокричал Павлик.
— Ты с ума сошёл! Разве можно так шутить? У меня чуть сердце не разорвалось. — Мама без сил опустилась на стул.
— Во даёт! Ну и шутник, — только и вымолвили тётя Люся и дядя Юра.
А папа молча, без всяких шуток, отшлёпал Павлика.
Опять получилось не совсем удачно, в другую сторону, — от приятного к неприятному. Оказывается, сложное это дело — правильно шутить!
Супержелезяка
Самая нужная вещь в доме — это, конечно, магнит! Чего только не сделаешь с помощью магнита! Чего только не придумаешь! Собрать рассыпанные иголки-булавки? Пожалуйста! Они так и подскакивают к магниту, словно всю жизнь о нём мечтали! И железный паровозик тоже мчится к магниту как сумасшедший! Причём без всякой верёвочки! А здоровенный магнит-подкова, как у нас, — ещё и отличная ручка для переноски металлических предметов с места на место. Попробуйте, не пожалеете!
Вот такой магнитной переноской я и занимался, когда мама ушла в магазин. И вдруг из ванной донёсся странный звук, что-то вроде короткого «му-му».
«Неужели это опять Кирюшка?» — подумал я. Есть у моего младшего брата такая интересная привычка. Залезет в раковину, усядется по-турецки и кричит истошно: «Ку-ку!».
Он вообще бойкий братик. Может такое натворить, тако-о-ое, что даже трудно себе представить. То по пианино бегает, то в сундуке прячется… Частенько братик выводит всех нас из себя. Но мама не даёт его в обиду. Она говорит, что мы с папой всегда должны быть с Кирюшей ласковыми, всё ему спокойно объяснять, и он в конце концов перестанет делать то, что не надо. А криком и шлёпаньем ничего не добьёшься.
Итак, в ванной, в раковине, действительно оказался Кирюша. Но рот у него был чем-то набит, щёки раза в три толще обычного, поэтому и получалось «му-му» вместо «ку-ку». Я стащил братца с насиженного места и спросил:
— А чего это у тебя во рту?
Кирюша в ответ невразумительно промычал и показал пальцем на жестяную банку, которая валялась рядом. Я похолодел. Банка была пуста! А ведь в ней лежали шарики от подшипника!
— Кирюша, у тебя во рту шарики? — поинтересовался я как можно ласковей, помня мамины наставления.
Кирюша радостно закивал. Мне стало жарко.
— Выплюнь их, пожалуйста! — Я подставил ладонь. Но братец решительно замотал головой.
Я ласково попросил ещё раз. Никакого впечатления! Тогда я сказал очень-преочень ласково, но с намёком:
— Если отдашь шарики, я тебе не врежу как следует! Понял, редиска?
Кирюша бодро закивал, что, мол, понял. Но губы сжал крепче, да ещё и ладошками закрыл рот для верности.
— Тебе что, своих шариков не хватает? — Я уже еле сдерживал себя.
— Угу! — подтвердил Кирюша.
«А врежу-ка я ему действительно как следует! Хватит с ним чикаться!»
Но тут я сообразил, что он заревёт и проглотит какой-нибудь шарик. Доставай потом!
Тьфу ты! И ласково ничего не получается, и неласково нельзя — наверняка проглотит! В сердцах я пнул ногой злополучную банку.
Она отлетела и — надо, же — прицепилась к магниту! И тут меня осенила блестящая идея. Я крикнул, как и положено: «Эврика!» — и схватил магнит.
— Кирюшенька, — произнёс я ласково-преласково, — шарики за щёку запихнуть — это любой дурак может! А вот такая супержелезяка влезет в рот только настоящему супермену! Я пробовал — всё без толку. Может, у тебя получится? Вон у тебя ротик какой огро-о-ом-ненький! А ну-ка… — И я поднёс магнит к Кирюшкиному личику…