— Нормально. Он брыкается. Хочешь потрогать?
— Он? — Райан озадачено приподнимает бровь.
— На самом деле я не знаю кто там. Я решила подождать родов и уже тогда выяснить. Но думаю, что это мальчик, — каждый раз, когда я видела его на мониторе, то представляла его с нашими с Райаном каштановыми волосами и тёмно-голубыми глазами Райана.
Я кладу руку Райана себе на живот. Ребёнок прижимается одной из своих конечностей к моему животу, и глаза Райана загораются.
— Чёрт возьми, — шепчет он. — Там внутри ребёнок.
Я давлюсь смехом, впервые чувствуя себя немного легче с тех пор, как он появился на пороге моего дома.
— Так точно.
— И я чуть не пропустил всё это, — заявляет Райан, не отрывая взгляда от моего живота.
— Мне так жаль, Рай, — его взгляд перемещается на моё лицо, и его глаза смягчаются. — Я никогда не хотела причинить тебе боль.
— Я думал о тебе последние девять месяцев, — неожиданно признаётся он. — Думал написать тебе миллион раз, но не хотел ставить тебя в неловкое положение, — он на мгновение замолкает. — Ты знала… когда я позвонил и попросил тебя навестить меня?
— Нет, — я качаю головой, чтобы подчеркнуть свой ответ. — Я имею в виду, что, возможно, у меня уже были все признаки беременности, но я была глубоко погружена в отрицание. Потом я поехала навестить Джорджию и Лекси, и Лекси заставила меня сделать тест. К тому времени, когда врач подтвердил это, ты уже уехал, — мне становится трудно держать глаза открытыми, но я пытаюсь, мне нужно всё исправить с Райаном. — Мне так жаль, — повторяю я, но слова выходят невнятными. — Если бы я могла что-то изменить…
Райан пододвигает стул и садится на него, снова кладя руку мне на живот.
— Ш-ш-ш, всё в порядке, я понимаю. Просто отдохни. У тебя впереди долгая ночь. Со всем остальным мы разберёмся позже.
Я киваю, закрывая глаза, чтобы дать им отдых. Сегодняшний день был эмоционально истощающим, и когда я уеду отсюда, у меня уже будет ребёнок. Необходимо выспаться как можно лучше, пока мне это позволено.
В какой-то момент я, должно быть, задремала, потому что следующее, что я помню, это то, что слышу голоса, которых здесь не было до того, как я заснула. Я открываю глаза и вижу Райана, стоящего у монитора вместе с моей мамой, доктором и медсестрой.
— Я согласен, — заявляет доктор, глядя на Райана. — Сердцебиение значительно сократилось за столь короткий промежуток времени, — он бросает взгляд на медсестру. — Давайте подготовим её к экстренному кесареву сечению. Состояние ребёнка стремительно ухудшается.
— Да, сэр.
— Что происходит? — спрашиваю я сбитая столку и начиная сильно нервничать.
— Райан наблюдал за сердцебиением малыша и заметил, что оно довольно быстро сократилось, — отвечает мама. — Поэтому он вызвал врача.
— Что-то не так с моим ребёнком? — я прикрываю живот руками, хотя и понимаю, что ничего не могу сделать.
— Нет, — говорит медсестра, поднося капельницу к переносному устройству. — Но когда у ребёнка проявляются признаки дистресса (прим. пер. — состояние нарушения дыхания у недоношенных детей), мы хотим чтобы он родился как можно быстрее, чтобы не оставался в таком состоянии, а поскольку у вас ещё не полностью раскрылось влагалище, лучше сделать кесарево сечение, чем подвергать малыша стрессу из-за естественных родов.
Медсестра протягивает мне медицинскую шапочку.
— Наденьте это, — она протягивает Райану комплект медицинской формы. — Быть с вами рядом может только один человек, но вы можете взять с собой фотоаппарат, чтобы сделать снимки.
Райан бросает растерянный взгляд на мою маму.
— Ты не против…
— Ты отец, — говорит моя мама, прежде чем он успевает закончить свой вопрос. — Убедись, что сделаешь кучу фотографий, и приходи за нами, как только сможешь, — она обнимает его, затем подходит ко мне. — Всё будет хорошо, — она целует меня в висок. — Я люблю тебя, малышка.
Её слова поражают меня. Я стану мамой. Доктор вскроет меня и вынет моего ребёнка. Моего малыша, который в беде.
— Мама, — кричу я. — Я не могу сделать это одна.
— Ты не одна, — успокаивает она меня. — Райан будет там, и как только тебе разрешат посещения, мы придём навестить тебя. Я никуда не собираюсь уходить.
Я гляжу на Райана, хмуро смотрящего на меня, и моё сердце падает в пятки.
— Но я боюсь, — признаюсь я, и слёзы жгут мне глаза. — Ты нужна мне, — я понимаю, что скорее накручиваю себя, но я схожу с ума от страха. Что, если с ребёнком что-то не так? Я не смогу пройти через это сама.
— Всё будет хорошо, — успокаивает меня мама также со слезами на глазах. Она целует меня ещё раз, затем смотрит на Райана, прежде чем уйти. — Позаботься о нашей девочке, пожалуйста.
Глаза Райана расширяются, но он кивает.
Медсестра возвращается с другой медсестрой.
— Надень это, — говорит она Райану, указывая на медицинскую форму. — Сестра Роуз проводит вас в операционную, пока я отвезу Микаэлу вниз и приведу её в порядок. Как только она подготовится, мы позволим вам войти.
Несколько минут спустя я нахожусь в холодной комнате с синим разделителем, закрывающим вид на мой живот. Доктор рассказывает мне о том, что он делает, но я не улавливаю ничего из того, что он говорит, почти уверена, что меня накрывает приступ паники.
— Эй, — вдруг раздаётся хриплый голос. Я слегка поворачиваю лицо и обнаруживаю, что лицо Райана находится всего на волосок от моего. — Дыши, Микаэла, ты справишься, — он берёт мою руку в свою и мягко сжимает. — Я здесь, с тобой.
— Мне действительно чертовски страшно, — признаюсь я сквозь рыдания.
— Чем я могу тебе помочь? — спрашивает он голосом, который напоминает мне о нашем проведённом времени вместе в пляжном домике.
— Ты можешь постоять и посмотреть? Убедиться, что с ребёнком всё в порядке, и сделать снимки?
— Могу.
— Хорошо, папа, — произносит доктор. — Приготовь камеру.
Райан встаёт со стула и достаёт из кармана телефон. Я не вижу ни доктора, ни кого-либо ещё, поэтому мои глаза прикованы к Райану, я наблюдаю за выражением его лица.
— И это… мальчик, — произносит доктор.
Мальчик. У меня малыш. У нас с Райаном родился малыш.
Глаза Райана наполняются эмоциями, но он не делает никаких снимков. И тут до меня доходит. Ребёнок не плачет.
— Райан, — произношу я нервно. — Почему ребёнок не плачет? — моё сердце выпрыгивает из груди, и мне становится трудно дышать. Что-то не так. В каждом телешоу, которое я когда-либо видела, ребёнок начинал плакать после рождения.
Я слышу разговор врача и медсестёр, но разобрать, что они говорят, трудно.
— Райан…
— Всё в порядке, — натянуто говорит Райан, не отрывая взгляда от того, что происходит за разделителем.
— Я его не слышу, — кричу я. — Он должен плакать.
— Всё в порядке, — мягко настаивает Райан. — Они работают над ним. Он красивый.… само совершенство.
— Но он не…
И тут я слышу это. Самый прекрасный звук, который когда-либо слышала в своей жизни. Мой сын плачет. Слёзы текут по лицу Райана, когда он поднимает телефон и делает несколько снимков.
Минуту спустя подходит медсестра с укутанным младенцем.
— Вот он, — произносит она. — Поздоровайся со своим малышом.
Она прижимает его ко мне, и я снимаю маску, чтобы нежно поцеловать его в щеку.
— С ним всё хорошо?
— У него были небольшие проблемы с адаптацией. Я отвезу его в отделение интенсивной терапии, чтобы его проверили. Как только вы придёте в себя, мы отвезём вас к нему, — и с этими словами она забирает моего ребёнка.
— Райан, иди с ними, пожалуйста, — умоляю я.
— А как же ты? — спрашивает он тоном, полным беспокойства и неуверенности.
— Я нормально, — я встречаюсь с ним взглядом. — Пойди убедись, что с нашим сыном всё в порядке, пожалуйста.
— Хорошо.
Я лежу, уставившись в потолок, пока доктор зашивает меня. Кажется, проходят часы, прежде чем я наконец возвращаюсь в свою палату. Когда я возвращаюсь туда, Райан уже ждёт меня. Я оглядываюсь по сторонам, но ребёнка не вижу.
— Где он? — спрашиваю я, паникуя.
— Эй, успокойся. Они хотят, чтобы он оставался в отделении интенсивной терапии, чтобы они могли понаблюдать за ним для его безопасности, но он идеален, Микаэла. Я обещаю, — Райан берёт мою руку в свою и подносит костяшки моих пальцев к своим губам. — Он такой чертовски совершенный. В нём ровно восемь фунтов (прим. пер. — 3.629 кг). Двадцать два дюйма (прим. пер. — 55.88 см). У него густая шевелюра каштановых волос. Его глаза тёмно-синие, как у меня, но медсестра сказала, что они могут изменить цвет… а его губы… — он проводит пальцем по моим губам. — Они в форме сердца, как у тебя. Он — идеальное сочетание нас.
Мурашки пробегают у меня по спине, когда Райан прикасается ко мне. Я так сильно скучала по нему. Когда я была одна, представляла, как бы всё было, если бы было по-другому. Если бы он не был военным и не служил в Афганистане. Мы бы вместе сделали тест на беременность. Он бы заключил меня в объятия и сказал, что любит меня и не может дождаться нашего ребёнка. Мы бы начали жить вместе и потратили месяцы на украшение детской для малыша.
Райан достаёт свой телефон и поворачивает экран, чтобы я могла увидеть сделанные им фотографии нашего милого мальчика. Моё сердце наполняется такой сильной любовью, что я едва могу дышать.
— Тебе дали подержать его? — спрашиваю я, когда он доходит до фотографии, на которой он держит нашего сына на руках.
— Да. Твоя мама сделала снимок. Она сейчас с ним.
— Я хочу его увидеть.
— Медсестра сказала, что тебе нужно подождать, пока пройдёт действие эпидуральной анестезии, а потом я смогу отвезти тебя в отделение интенсивной терапии.
— Я хочу увидеть его сейчас, — я надуваю губы, мои эмоции берут надо мной верх. — Я в порядке.
— Это потому, что ещё не прошло действие эпидуральной анестезии, — заявляет медсестра, входя в палату. — И как только оно пройдёт, чувствительность вернётся. Вам пропишут что-нибудь, чтобы вы не испытывали боли,