После душа я оглядываю себя в зеркало. Синие круги, нарисованные ручкой, еще видны. Тру их полотенцем, но ничего не помогает.
Когда мы с Нелли — после душа, в свежей одежде — сидим и едим огромные сандвичи, я чувствую себя спокойно и уютно. Мне очень хочется тут остаться. Хозяйка подсаживается к нам.
— Вы хорошие девочки, — говорит она и гладит меня по голове. — Как бы я хотела, чтобы у меня были такие внучки. Но у меня нет детей — откуда ж возьмутся внуки?
Я смеюсь. Нелли закатывает глаза. Хоть бы старая дама этого не заметила. Но она только откидывается в кресле и улыбается.
— Много лет назад я была вместе с совершенно необыкновенным человеком. Но ему пришлось уйти «Лу, — говорил он, — мне придется тебя оставить. Не забывай меня никогда». И я так его и не забыла.
— Вас зовут Лу? — Я гляжу на старушку во все глаза. Ее взгляд теряет мечтательность, она кивает.
— Да, меня зовут Лу. А что?
— Да ничего.
Я смотрю в сторону, чтобы она не заметила моего разочарования. Все молчат.
— Ну, и что вы хотите делать, когда вырастете? — спрашивает она после паузы.
— Я хочу поехать в Грейсленд и встретить Элвиса Пресли, — говорю я и смотрю ей прямо в глаза. Нелли пихает меня под столом. Потом улыбается.
— Моя кузина иногда немножко не в себе. У нее богатая фантазия.
Лу Бард внимательно изучает Нелли.
— Да ну, кто ж не хотел бы встретить Элвиса? Он бы точно был рад познакомиться с такой милой девочкой.
— Точно. Только вот не получится: он умер.
Нелли с вызовом смотрит на нее. Лу Бард улыбается и кивает.
— Да, как это ни печально. Да.
Что? Неужели она предаст меня?
— А вы читали про его работу на ФБР? — спрашиваю я ее. Мне кажется, что все теперь зависит от того, скажет ли она «Да», от ее признания, что Элвис жив. Но Лу Бард только качает головой.
— Это больше похоже на абсурд. — Она встает. — Отдыхайте, вы наверняка очень устали!
Она выходит и тихо затворяет дверь. Нелли презрительно цедит:
— Неужели ты не можешь придержать эту чепуху для себя?
Я не смотрю на нее и молчу.
Около дивана — книжные полки, уставленные книгами. Секунду я раздумываю, не достать ли книгу про Элвиса из рюкзака и не оставить ли на полке, но так и не могу с ней расстаться. Я подхожу поближе к полкам и рассматриваю книги. Самая дальняя — с точно такой же черной обложкой, как и у меня. Я осторожно вынимаю ее. «Явления Элвиса» написано на обложке красными буквами. Сажусь с книгой на диван и листаю ее. Тут интервью с теми, кто видел Элвиса после его смерти. Не понимая, зачем мне это, открываю букву «Б».
Вот же оно. «Бард, Лу: Элвис позвонил мне в 1978 году, год спустя после его предполагаемой смерти. Он хотел в сентябре отправиться со мной в автобусное путешествие, но потому него не оказалось времени».
Ага. Лу Бард разговаривала с Элвисом после его смерти и не хочет в этом признаваться. Почему?
— Как насчет парочки пончиков?
Я поднимаю глаза. Нелли ухмыляется. И только тут я замечаю, что сижу точно так же, как папа: на коленях книга, я наклонилась вперед, тереблю прядь волос и читаю. Быстро-быстро я выпрямляюсь.
— Нет, спасибо.
— Что это у тебя?
— Роман, — почти говорю я, но потом передумываю. — Эта книга — интервью с теми, кто видел Элвиса после его смерти.
Нелли улыбается, но не презрительно, а с жалостью.
— Но ты же не думаешь, что все это правда?
Я киваю.
— Я знаю, что он ждет меня.
Нелли молчит.
Забравшись в спальник, она спрашивает — не скажет ли папа маме, что он вовсе не едет с нами в Грейсленд.
— Уверена на девяносто девять процентов, — говорю я, — что разговор между родителями будет такой.
Я надеваю на руки свои носки, словно кукол.
— Это, — поднимаю правую руку, — моя мать.
Нелли смеется: «Привет, фрау Шрёдер» и пожимает мою руку.
— А это, — говорю я, — мой отец.
«Рада вас видеть, герр Шрёдер», — Нелли пожимает мою левую руку.
— Герр Шрёдер, — я поднимаю левую руку, — звонит фрау Шрёдер.
— Але, это Вольфганг!
Фрау Шрёдер орет:
— Вольфганг! Ты там совсем спятил, укатив с Нелли и Антье в Грейсленд, не посоветовавшись со мной?
Герр Шрёдер думает: Что? Ага! Антье нашла Нелли! И они едут в Грейсленд! Если я поступлю умно, так и не всплывет, что я потерял Антье!
Фрау Шрёдер орет:
— Вольфганг, ты тут?
— Да, конечно. Я думаю, надо пойти Антье навстречу и побывать в Грейсленде. Кто знает, когда мы в следующий раз попадем сюда!
— Да что с тобой, Вольфганг?
— Ничего, все отлично! Приезжайте тоже в Грейсленд! Увидимся, пока!
Нелли снимает носки с моих рук и держит их в сложенных щепотью пальцах перед собой.
— Увидимся в Грейсленде, герр и фрау Шрёдер!
Она швыряет носки в угол. Секунду мы смотрим на них, а потом я спрашиваю Нелли, откуда она узнала, что Лу Бард знакома с Фидлерами из церковной общины.
— А она с ними и не знакома, — отвечает Нелли. Следующее, что я слышу, — это ее храп.
10
— Доброе утро, дорогие мои!
Я просыпаюсь оттого, что совершенно чужая женщина гладит меня по голове. Сажусь рывком и почти переворачиваю поднос с чаем, апельсиновым соком, хлопьями, тостом и беконом, стоящий передо мной на журнальном столике. Нелли удивленно таращится на меня из своего спальника.
— Время вставать! — говорит женщина и открывает занавески.
Потихоньку я вспоминаю, где я и кто эта старая дама, так приветливо разбудившая нас. Беру стакан апельсинового сока и тост. Нелли ест хлопья.
— Когда родители заедут за вами? — спрашивает Лу Бард.
— Около одиннадцати, — говорит Нелли, жуя.
— О, — сожалеет Лу Бард, — но мне придется ненадолго оставить вас одних, у меня в десять встреча.
— Ничего-ничего, — Нелли ухмыляется мне. Потом Лу Бард рассказывает нам, как закрыть за собой дверь, все повторяет, как же ей жаль, что она не может остаться с нами и познакомиться с нашими родителями, и наконец уходит.
— Большое вам спасибо! — говорю я ей на прощание. Она улыбается.
Только хозяйка за порог, Нелли вскакивает.
— О’кей, давай поищем деньги и что-нибудь, что можно продать.
Она раскрывает ящики комода один за другим.
— О! Автобусные билеты!
— Ты спятила? — я пробую вырвать билеты у Нелли из рук. — Она же так помогла нам, а ты в благодарность обворовываешь ее!
Нелли поднимает руки так высоко, что мне не дотянуться.
— Это экстренный случай! Нам нужно взять все, что найдем!
— Но она же нам помогла!
— Ты просто сентиментальная идиотка!
— Я идиотка?
— Да, идиотка!
Я отпускаю Нелли и усаживаюсь на диван. Она выходит. Наверное, ищет по комнатам деньги.
Мне вдруг становится ясно, что это совершенно безумный план — ехать с Нелли в Мемфис без денег. Мы только поссоримся, мы не доедем до места, нас изнасилуют или посадят в тюрьму.
И как только я могла так наврать маме? Мне фигово, хуже некуда. Теперь мама жутко злится на папу, так жутко, что они, наверное, никогда не помирятся. И во всем виновата я. Беру телефон с журнального столика и нажимаю кнопку повтора. В трубке бесконечно долгие гудки, потом женский голос докладывает:
— «Комфорт-Инн Ниагарский водопад», у телефона Синди Шерман, чем я могу вам помочь?
— М-мм, — говорю я, — м-м-м, я бы хотела поговорить с фрау Шрёдер.
— Шрёдер, комната двести десять? Мне очень жаль, сегодня утром они уехали.
Синди Шерман кладет трубку. Когда в комнату входит Нелли, я все еще вслушиваюсь в гудки телефонного отбоя.
— Что ты наделала? — Нелли вырывает у меня телефон. — Ты звонила родителям?
Она толкает меня и я падаю на поднос с остатками нашего завтрака. Апельсиновый сок, чай и молоко опрокидываются и растекаются по белому дивану. Я быстро всё собираю, но это бесполезно. Диван непоправимо испорчен.
— Что ты наделала? — Ору я на Нелли.
— Нет, что ты наделала? Ты им все рассказала? Ты все испортила?
Я встаю и иду в кухню. Нахожу в раковине мочалку. Чем больше я тру мочалкой диван, тем больше становятся пятна. Нелли хватает меня за руку и рывком тянет на себя.
— Что ты сделала? Кому ты звонила?
— Никому.
Я смотрю Нелли в глаза. Когда она бесится, ее глаза становятся темными, почти черными.
— Никому?
— Никому. Правда никому.
Она отпускает меня.
— Хорошо. Тогда пошли. Нам надо смыться, пока старуха не вернулась.
— Но мы же не можем оставить тут такой разгром!
Нелли улыбается.
— Можем. Она даже не знает наших имен.
Я собираю вещи. Нелли отправляется в спальню — искать деньги, а я вырываю из своей книги про Элвиса страницу и пишу: «Дорогая Лу Бард, спасибо Вам за все, простите, пожалуйста, что мы оставили такой бардак. Я могу оплатить все издержки. Мой адрес: Антье Шрёдер, Кёнигсбергерштрассе, 4, 29 092, Лир, Германия». Записку я кладу на запачканный диван.
— Антье! — Нелли вбегает в комнату. — Пошли!
Я беру рюкзак, спальник, гитару и выхожу. Нелли закрывает за нами дверь.
Стоя на улице, я вздыхаю с облегчением. Меня почему-то совсем не удивляет то, что мы с Нелли блуждаем по кварталам незнакомого города. Правда, улицы здесь выглядят «на мой вкус» странновато. Наверное, потому что нигде не видно заборов. Участки просто перетекают один в другой, и кажется, что всюду — огромный газон, на котором то тут, то там стоят дома. А небо над ними расчерчено проводами, бегущими от столбов к домам и обратно.
Мы бежим — вдоль домов, вдоль проводов, и я гляжу на эти провода и представляю, какие по ним льются разговоры. Вот этот провод содрогается. Тут наверняка мама орет на папу, что она с ним разведется, потому что он уехал с нами в Грейсленд. Когда я думаю про это, мне становится совсем худо.
Что будет, если мама с папой расстанутся? Я останусь с мамой, это понятно. Хотя, если папа клятвенно пообещает больше никогда не орать, то можно попробовать жить и с ним. Ведь с мамой и Кларой я буду чувствовать себя совершенно одинокой и толстой. А если останусь с папой, то хоть кто-то будет толще, чем я. Мы бы тогда каждый вечер пели и, если уж ему так хочется, читали бы Шекспира, а я готовила бы нам конвертики с салатом.