— Там мой знакомый идет, — сказала я тихо. — Наверное, надо будет поздороваться.
Она красивая. Голубые глаза подчеркнуты длинными стрелками, большие губы — розовой помадой. И взгляд хитрый и чуть-чуть нахальный, а не грозный, как у меня. Обтягивающее черное платье выгодно подчеркивает фигуру. На месте Ника я бы тоже гуляла с ней, а не с собой.
И еще — ее ладонь с длинными темными коготками крепко держит его ладонь.
Мы остановились друг напротив друга, стенка на стенку. Нас больше — четверо. Но они сильнее — влияют на меня, как цветки, которые испускают яд, чтобы угнетать своих соседей. Лучше бы мы пошли по другой тропе парка или вовсе по другим местам. Чтобы я не видела его с ней.
Лучше не знать, чем знать, вот и ответ, только он мне уже не нужен.
Оказалось, волосы у Ника не собраны, а подстрижены. От длины осталось сантиметров пять, и та зачесана назад.
— Привет, — произнес Ник.
— Привет, — ответила я. — Сменил имидж?
Так захотелось коснуться его волос, проверить, какие они сейчас на ощупь. Но я не рискнула.
Смотрела Нику в глаза, гордо задрав голову. Июльская зелень. Вот какого они цвета, Пашка. Лучше бы я никогда этого не знала, и тем не менее, судьба сложилась так, что мне суждено было посмотреть в них однажды.
А вот касаний его губ мне узнать уже никогда не удастся — я поняла это четко и ясно, в одно мгновение.
— Есть такое, — ответил Ник.
— Это мои подруги, — сказала я. — Полина и Оля. А это Костя.
Его спутница представилась самостоятельно. Протянула мне руку, свободную от ладони Ника:
— Лера.
Я приняла рукопожатие — пальцы у неё оказались тоненькие.
— Мы пойдем, — предложила я, — не будем вам мешать.
И мир вокруг будто не существует вовсе, кружится, кружится, мы с Ником друг напротив друга, на карусели, а остальные перестали существовать, и я думаю — если мы сейчас уйдем, я еще нескоро увижу его; но, если мы останемся, мне с каждой секундой будет становиться всё хуже и хуже, заболит голова, закончится воздух. Я рухну прямо здесь, в самом центре карусели, которая ускоряется и продолжит ускоряться.
Я запомню. Светлые волосы (длинные, которые были у него, когда мы познакомились). Глаза, а если точнее, то взгляд: на поверхности озорная насмешка, под ней — интерес к познанию этого мира, а в глубине скрывается нечто искреннее и очень печальное.
Запомню и буду возвращаться — ибо именно он стал смыслом моего девятнадцатого лета.
А если бы мы остались друзьями? Было бы мне проще?
И плохо ли это, что друзьями мы остаться не можем, потому что никогда ими не были?
— Пожалуй, — заметила Лера. Я и забыла, что она здесь, совсем рядом. — Хорошей прогулки, ребята.
— И вам — приятно провести время. — Впрочем, не уверена, будто я действительно желала им нечто подобное.
Не помню, говорил ли кто-то что-то еще. Они бы успели обсудить абсолютно каждую вещь, начиная с вопроса о зарождении мира и заканчивая тем, сколько времени лучше варить макароны, ибо я все равно не обращала на посторонний шум никакого внимания — смотрела Нику в глаза.
Мы разошлись.
Будто кто-то сильный и беспощадный схватил меня за плечи — и в следующее мгновение мое тело оказалось вне карусели, а душа все еще продолжила кружиться. Где я? Кто я? За что именно я? Почему нельзя прятать мгновения в смолу, как насекомых, чтобы никакое внешнее воздействие не могло их разрушить?
— Это тот самый? — шепнула Полинка.
Я кивнула. И даже попыталось улыбнуться.
Мои ноги шли вслед за подружками, рот пытался вклиниваться в разговор (получалось невпопад), а голова думала, и думала, и думала о нем, вспоминая слова, когда-то сказанные или написанные, и приходила всё к новым и новым выводам…
«теперь понятно, почему ты не смог встретиться», — напечатала я, не сдержавшись. Думала, Ник ответит мне не сразу, если вообще ответит, но уже через минуту получила сообщение:
«а был ли смысл нам встречаться?»
«а не было?»
А ведь совсем недавно я едва не отправила ему то признание. Следует поблагодарить саму себя за нерешительность — хотя бы когда-то она сыграла мне на руку. Продолжила печатать:
«впрочем, ты прав. не так уж много смысла общаться с человеком, который сам не знает, чего хочет».
«и кто же этот человек? например, ты?»
Вы на него только посмотрите — каков наглец.
«например, я. а также, например, ты».
«что ты имеешь в виду?»
Сейчас или никогда.
«зачем звать меня на прогулку, а потом исчезать без объяснений? зачем то приближаться, то отдаляться, никак это не комментируя? мог бы ты сначала понять, что тебе нужно, прежде чем усаживать меня на эмоциональные качели и толкать со всей дури?»
«ого…..
ты не думала над тем, что я отдалился, потому что на той нашей прогулке тебе было неприятно находиться?»
«с чего ты так решил?»
«ты была закрыта».
«что ж, если ты готов быть абсолютно честным и искренним на _первой_ встрече…. это не значит, что все могут такими быть».
«нет, но я готов работать над тем, чтобы и мне, и моему собеседнику было комфортно».
«значит, я не готова? и со мной тебе было некомфортно?»
Я наделялась, он ответит — нет, но вместо этого Ник написал:
«да, и мне в том числе. чувствовался некий… холод».
Не сдержавшись, я фыркнула. Оля наконец оторвала взгляд от Кости, посмотрела на меня и спросила:
— Всё хорошо, Ника?
— Да, всё нормально. — И вновь уткнулась в телефон. — Тут просто появились вопросы… Кое-какие.
А Полинка продолжала смотреть на меня так, будто видела насквозь — все мои мысли, переживания и чувства. Впрочем, быть может, так оно и было на самом деле, я не рискну у нее спросить.
«окей, в таком случае — прости мне весь тот дискомфорт, который я заставила тебя испытать. хорошей тебе прогулки и неплохой жизни».
«спасибо. ничего страшного….»
Мне еще хотелось поинтересоваться, что он думает насчет нашего дальнейшего общения; и почему, обнимая меня, ходит под руку с другой девушкой.
Но никаких сил уже не осталось.
Прекрасно уже, что нам наконец-то удалось хоть о чем-то поговорить.
Жалею лишь об одном — что мы не сказали всё это, глядя друг другу в глаза.
***
— Ник забыл свой худи на вашей совместной прогулке. Он в этом честно признался. В отличие от тебя, Ника. — И в голосе сквозит разочарование. Илья нависает надо мной, грозный, как греческий бог, а в руках будто бы весы правосудия, на одной чаше — братская любовь и забота, а на другой — мой подлый обман.
— Да, — согласилась я. — Было и такое.
Илья, наверное, думал, что я начну яростно отнекиваться или хотя бы оправдываться, так что слегка растерялся. Спросил уже куда менее грозно:
— Почему не сказала сразу?
Никогда не думала, что буду мечтать о завершении лета. Но это тридцать первое августа выдалось таким долгим и болезненным, что я тянулась к первому дню сентября, как промокший под дождем человек тянется к огню. Мне так хотелось, чтобы все летние страсти остались наконец позади.
— Эта прогулка была не настолько приятным событием, чтобы делиться ей с окружающими.
И всё забылось — кролики, вероника, закат — перечеркнулось теми сообщениями Ника, в которых он наконец честно сообщил, что думает обо встречах со мной.
— Он тебя обидел, — не то спросил, не то констатировал Илья.
— Я просто слишком много себе придумала, — пожала плечами. — Не виноват же он, что я разглядела в нём того, на кого сама хотела бы стать похожа…
Илья присел на корточки, прямо напротив меня. Обхватил мои ладони своими и внимательно посмотрел в глаза. Я думала, меня ожидает длинная речь, полная добра и поддержки. Но вместо этого братец сказал:
— Ну и фиг с ним.
Я фыркнула.
— Невежливо как-то.
— Зато справедливо… — И все-таки получила порцию утешения: — Через много лет обернешься, а он уже не больше, чем одна из множества точек на горизонте. Подумаешь — ну вот, какая я была маленькая и глупая, зря расстраивалась.
— Ну спасибо.
— Ну пожалуйста. Всегда к вашим услугам.
И Илья щелкнул меня по носу.
Думала, этой ночью дам волю своим эмоциям, буду хлюпать носом и тереть глаза, а на утро встану красной и опухшей. Однако достаточно было прислониться к подушке, как я мгновенно уснула.
Снилось что-то радостное и красочное. Меня как таковой не было, и в то же время я являлась всем — шумела листвой, благоухала цветами, пчелой копошилась в траве.
Лето бывает разным. У меня вот такое получилось, и разве могу я назвать его плохим?
Столько материала — осмысливать теперь весь год, наблюдая, как желтеют и опадают листья, как опускается на землю снег… Ведь вечного лета не бывает — кроме того, в которое можно погрузиться, посмотрев Нику в глаза.
***
Учеба в институте несет на себе один существенный недостаток — совсем не оставляет времени на что-либо другое.
А ещё преимущество, и звучит оно точно так же.
Я, к слову, по итогу летней сессии заработала скидку на обучение в этом семестре. Если буду продолжать в том же духе ещё два семестра, то стану претендентом на бюджетное место. Но я себе такие глобальные цели пока не ставлю. Сейчас моя цель — дожить до весны.
Как-то неожиданно выяснилось, что в моей группе учатся не такие уж плохие девочки. Оля, спасибо ее интуиции, поняла, что между мной и Пашкой произошло что-то неладное, так что быстренько отыскала мне новую компанию. Не могу сказать, что эта компания была кратно лучше Пашкиной… но я больше пришлось по нраву винить себя в том, что заняла другое рабочее место, чем в том, что отвергла чувства, но продолжаю находиться так близко — запретный плод перед самым носом.
Впрочем, если первую пару недель у нас все еще было время болтать на перерывах, то потом я полностью погрузилась в учебные заботы и в большей степени проводила время сама с собой.
Пашка подловил меня однажды, дней через пять учёбы, когда я стояла в очереди к буфетной кассе. Это был короткий перерыв в середине лекции. Все мои подруги, и старые, и новые, не стали покидать аудиторию, а вот мне история зарубежной журналистики с кучей имен и дат не оставила совсем никаких шансов.