Выбросил сигарету, потому что отпустило немного. Первый ком пан атаки ушел, оставляя после себя злость и гнев. И я знал, куда их направить.
- Поехали, - бросил Деме через плечо.
- Куда?
Я чувствовал свое тело как никогда. Каждый нерв, каждый мускул был напряжен до предела. Я был сосредоточен и знал что делать. Такой готовности даже на сегодняшнем бою не было.
Открыл дверцу машины и посмотрел на все еще стоящего на месте Огинского.
- У*бка за яйца подвесим. И глотку ему вспорем. – оскалился я и сел в машину.
Дема показывал дорогу к дому Вершинина. Несколько раз он предлагал сесть за руль. Но сидеть без дела я бы не смог.
Нихера не видел перед собой, пока гнал. По венам раскаленная лава, и с каждой минутой моя злость только росла.
Знал же, что семейка Вершининых – у*бки недоделанные. Знал, что нужно поставить на место раз и навсегда. Но спускал все на тормоза. Размяк рядом с ней. На многие вещи тупо закрывал глаза.
Когда подъехали к воротам, к нам вышли двое охранников. Я затормозил тачку, достал из бардачка ствол.
Не стал дожидаться, когда они подойдут первыми. Вышел из машины и направил ствол одному из бодигардов в лицо.
- Еще шаг, и ты – вонючий жмур, бл*дь. Бросил пушку! – крикнул его напарнику.
Те замешкались, тогда я снял ствол с предохранителя.
Здоровяк махнул рукой своему другу. Тот убрал оружие.
- А теперь открывай ворота.
Здоровяк нервно обернулся.
- Я не могу.. слушай, давай...
Ткнул в него стволом.
- Закрой свой рот! Дуло у твоего виска, пушка у меня в руке. Значит и решать тут буду я! Да и не твое это дело. Просто открой бл*дскую дверь.
Я видел, как из тачки вышел Дема. Второй охранник подошел к пульту и, уже было, потянулся к поясу, чтобы достать ствол, но Дема опередил его. Подскочив, пробил в голову, и охранник свалился на землю. Огинский забрал оружие и обшманав его карманы, нашел ещё и нож. Отбросил его в сторону.
- Посмотри, твой хозяин идет! – обратился к тому, что стоял у меня на прицеле. Тот обернулся, и я проделал такой же трюк, как и Дема с первым. Только мой оказался крепче. Упав после удара, попытался сбить меня с ног. Пришлось приложить его снова и снова. И только после четвертого удара, он вырубился.
- Идем, - бросил Деме.
Усевшись в тачку, дал по газам, прорываясь через ворота. Резко затормозив, вышел и машины.
- Вершинин, выходи! Я приехал к тебе сам! – крикнул что есть мочи.
- Выходи, сука, я ваш ствол привез!
Обойдя машину, облокотился о капот. Впился взглядом в уродливый дом. Огромный, безвкусный кусок дерьма.
Дема протянул мне сижку, я закурил.
- Нас грохнуть могут, Варламов, - произнес задумчиво парень. - Ты уверен, что надо было делать все так? Вдвоем, считай без стволов.
В его голосе не было обвинений или сожаления. Он принимал эту действительность как факт. Дема знал, что сейчас мне нужно быть здесь. И он был рядом. Я рад, что не ошибся в нем.
Я повергнулся к нему, стискивая в зубах сигарету.
- На, - протянул ему ствол. – Бери.
Тот удивленно нахмурился.
- А ты?
Повернулся к дому. Усмехнулся.
- А я с него зубами скальп заживо сдеру.
- Варламов, ты совсем с катушек слетел?! – раздался голос Вершинина и он как чертов триггер. Меня начало коротить. Едва успев поднять голову, ринулся на него. Даже сам не понял, как это сделал. Вот я стоял у тачки, а вот уже на крыльце, сбиваю с ног эту падаль и оказываюсь сверху.
Он пытается скинуть меня, но я бью в его мерзкое еб*ло, бью и мне нихера не легчает. Внутри меня огромный колючий ком из злости, боли и гнева. Я пытаюсь его выплеснуть, но он не выходит. И даже, когда носовая кость Вершинина хрустит под моими кулаками, градус давления внутри меня не спадает.
В данный момент в голове нет мыслей. Нет понятия реальности и того, что я делаю. Я просто машина, с одной функцией. Уничтожить. Убить. Стереть с лица земли эту тварь.
Хватаю его за горло, приподнимая над полом окровавленное лицо. Осталось совсем немного. Как можно силнее шарахнуть его башкой о бетонный пол крыльца. И все закончится.
Но вдруг голову опаляет адской болью. Такой, что в глазах на секунду меркнет свет, и глохнет правое ухо. Я валюсь на бок, а на меня сыплется череда ударов.
- Отошел от него! – раздается выстрел и после него удары прекращаются.
Только спустя несколько секунд, у получается поднять голову.
К горлу подкатывает тошнота. Перед глазами вертолеты. Я поднимаюсь, покачиваясь, сплевываю кровь с выбитым зубом в сторону. Рядом со мной тот самый урод, которому я начистил морду из-за Ослика. Посмотрев ему за спину, вижу как с пола поднимается Рома.
- Рыпнешься и я завалю тебя, – рычит Дема.
Оскар лыбится в ответ.
- Давай. Вы все равно трупы. Здесь охраны человек десять, идиот. Неужели ты думаешь этой пуколкой перебить всех?
Я не хочу, чтобы Дема подставлялся. Это мое дело. Не его.
- Дай ствол.
Он переводит на меня недоумевающий взгляд. Я вижу, что Огинский на пределе.
- Ствол, - повторяю с нажимом.
Дема протягивает его. Я ставлю пушку на предохранитель и убираю за пазуху.
- Я тебя, тварь, угандошу голыми руками.
Пытаюсь сорваться к нему, но между нами появляется тот самый урод.
- Остынь. Я не хочу крови.
С губ рвется смех.
- Ты не хочешь крови?!
Рома вытирает лицо, разминая шею. И когда он поднимает на меня глаза, на его лице появляется наглая улыбка.
- Варламов, так мы с тобой же родственнички, милый, а ты «убью», «тварь». Прикинь, какая ирония! Ты думал, что имеешь меня, трахая мою сестру, а на самом деле ты тот, кого поимели.
Каждое его слово - гребаный гвоздь в его крышку гроба. Он уже похоронил себя. Ему конец.
- Ты такой жалкий, Лука, - он продолжает смеяться, а я вижу как с обеих сторон к нам подтягиваются охранники. У каждого из них по пушке в руках.
- Втюрился не в ту. Сначала я был против. Пару раз даже срывался на нее. А потом, понял, что сестра моя не так проста, как кажется... Да и не выбирала она тебя никогда.
Он обходит Оскара и спускается по ступенькам ко мне. Подходит вплотную, рискуя в любую секунду распрощаться с жизнью.
- Ты же сам вцепился в нее, - цедит презрительно сквозь зубы. - А ее кроме Глеба никто не интересует. И нужен ты был лишь как средство, для достижения цели. Вашу семейку поимели дважды.
С груди рвется рык. Срываюсь к нему, но чьи-то руки держат.
- Лука, остынь. Не надо. Он ответит, но не сейчас, слышишь?!
Я не хочу его слышать! Я не хочу понимать, что этот ублюдок говорит правду.
- Лука! – он еще крепче держит. – Мы, блять, нуждаемся в тебе! Что будет с Нейманом, с клубом, что со мной будет, если тебя грохнут сейчас?! Не гони! Мы решим это вместе, семьей. Илай тоже имеет право на месть. Не отбирай у него это.
Его слова действуют. Не знаю как, но мне становится легче. Будто невидимая петля на шее вдруг становится слабей, и уже не так давит. И давление в груди спадает, давая ясность мыслей.
Поднимаю глаза, залитые кровью. Вижу, как из дверей дома выходит она. Рыжая копна волос, глаза зеленые, злые неотрывно на меня смотрят. Сначала не верится даже. Но сомнений никаких. Это Ослик. В рубашке, которую вчера гладила перед сном в моей квартире. И джинсы эти я ночью срывал с нее.
Это не удар под дых. Это выстрел в упор. У меня не было шансов.
Я смотрю на нее, на глаза ее чужие и подыхаю заживо.
Внутри еб*ное пепелище. Горят все, до единого мосты. Все планы и мечты – сплошной смрад и гарь.
А я стою и пялюсь на нее. На то, как к Оскару подходит, как жмется к нему. И сейчас до меня доходит. Все это время она здесь была. Пока я там, на ринге ждал ее, она с ними была. С убийцами Потапа.
С губ рвется смех.
- Ну конечно... вот я деби-и-ил, – мотаю головой, до сих пор отказываясь верить в происходящее.
На х*р её. Просто пусть катиться все в бездну. Я не хочу даже смотреть на нее. Придушить бы ведьму, да рука не поднимется. Какой бы сукой не оказалось, она особенная для меня. Она – самая важная. Единственное, что имело значение.
Смотрю на нее, пожирая. Знаю уже, что в последний раз. Знаю, что не смогу простить. Переступить через себя. Как бы ни любил.
И последний шанс даю. Хотя, внутри понимаю, что это просто моя слабость.
- Ты знала? Ты ведь знала, когда просила меня помочь Глебу? – голос содран, тихий. Я чертов слабак. И я признаю это.
Она нагло смотрит на меня, с презрением. Будто я грязь под ее ногами. Тот же взгляд, что и при первой встрече.
- Ты тоже много, что знал и скрывал. Разве это что-то меняет? – вздергивает бровью.
СУКА!!!
Это конец. Я не знаю, как собрать воедино те куски мяса, в которые она превратила меня. Все разорвано, разбросано, исковеркано. И я блять ходячий труп. Жалкий, никчемный, стою и пялюсь на нее. Пялюсь и никак не могу понять, почему я не подох ещё?
Глаза ее зеленые, ядовитые. Те, что отравили, душу выпотрошили и поимели. В одном Вершинин оказался прав. Они трахнули меня по полной. Опустили на колени, а я и рад был. Сам вручил ей топор и голову склонил.
Если бы она хоть каплю надежды дала. Если бы в широко раскрытых глазах девочки-убйицы вспыхнуло хоть немного тепла ко мне... Я бы нахуй все послал. Я бы сорвался к ней, я бы забрал. А там будь что будет. Но она стояла и жалась к Оскару. В ее надменных глазах застыл немой крик. Она орала, вопила мне: «Смотри на меня! Вот она я, стою рядом с теми, кто всегда был для меня важнее! Тебе хорошо видно? Если хочешь, подойди ближе и рассмотри все окончательно, придурок. Смотри в мои глаза, у тебя должен быть отличный обзор. Я никогда не была твоей.»
Холодная, жестокая. Двуликая сука.
- Лука – подходит Дема, касается плеча.
Вздрагиваю. Оборачиваюсь к нему, и понимаю, что трясет не по-детски.
- Идем…