оедом себя ешь, оттуда и все проблемы. Спокойствие очень важно в любом периоде беременности, а аборт тебе не показан, понятно?
- Да. – Я убрала рецепт в сумку и пошла к двери. – Спасибо.
- Следующий!
Я вышла и побрела по улице.
Мне больше не хотелось анализировать сложившуюся ситуацию: как ни крути, она оказывалась тупиковой. Остаться одной с ребёнком, разрушить дружбу двух мужчин, сломать их судьбы или обманывать обоих до тех пор, пока однажды не всплывёт правда? Я по уши вымазалась в этой грязи и вымазала их обоих. Глупая, непутёвая, импульсивная… Бессовестная!
Мне было ужасно стыдно и очень больно.
- Ты видишь, мама? – Пробормотала я. - Я совершила кучу ошибок. Вся беда в том, что единственный способ узнать, что это ошибка, это совершить её. Больше никак. Мне казалось, что я умру, если не буду с Марком. А теперь мне придётся расплачиваться до конца жизни за это.
- Моя вина. – Как сквозь сон, послышался откуда-то ответ. – Влюбляясь, мы совершаем кучу ошибок. Но там где нет любви, там всё становится ошибкой: каждый взгляд, каждый вздох, каждое обещание. Ты не любила Витю, а я подтолкнула тебя к нему.
- Девушка, вам плохо? – Кто-то из прохожих поддержал меня под локоть.
- А? Что? – У меня сильно кружилась голова. Я подняла взгляд и увидела здание офиса мужа. Всё-таки дошла. – Нет, всё хорошо. – Отпустила руку незнакомца и продолжила путь.
Непослушные ноги привели меня к входу. Я толкнула дверь и… провалилась в темноту.
- Ошибки ничего не значат, когда у тебя есть надежда на завтра. – Прошептала мама.
И я её обняла.
- Где я?
- Лежите, лежите. – Успокоила меня медсестра. – Сейчас придёт врач. Всё хорошо.
- Что со мной?
- Вам стало плохо, вы упали в обморок, и вас привезли сюда.
- Я ничего не помню. – Я попыталась приподняться.
- Не вставайте, пожалуйста. Сначала вас должен осмотреть доктор.
- Я… - Откинув одеяло, я убедилась, что всё ещё лежу в своём платье. – Я беременна. С моим ребёнком всё хорошо?
- Для этого и нужен врач. – Улыбнулась она. – Сейчас он спустится, осмотрит вас и убедится, всё ли в порядке с плодом.
- А как я здесь оказалась?
- Вас привёз мужчина. – Она кивнула в сторону двери. – Принёс на руках. Красивый такой, чёрненький, с бородой.
- Ясно. – Хрипло сказала я. Только этого не хватало. Похоже, Загорский привёз меня сюда из офиса. – А где моя сумка? Там телефон. Мне нужно позвонить мужу.
- Сумка? – Девушка огляделась. – Так вроде у него, я пойду, спрошу.
Потом пришёл доктор, долго осматривал меня, беседовал, вызвал своего коллегу, тот сделал мне УЗИ, затем внимательно изучил мои анализы и решил оставить в больнице.
- Полина! – Ворвался в палату Вик как раз в тот момент, когда меня собирались перевезти на другой этаж.
- Мужчина, вам нельзя здесь находиться! – Строго зыркнул на него этот второй доктор.
- Это мой муж. – Произнесла я.
- А, понятно. – Он повернулся. - Папаша, подождите в коридоре, сейчас я к вам выйду!
- Папаша? – Непонимающе уставился на него Вик.
- Вы что, ему не сказали? – Доктор перевёл взгляд на меня.
- Не успела… – Созналась я.
- Тогда, - он обернулся к Воскресенскому, - товарищ будущий отец, советую вам покинуть палату, чтобы не навредить супруге, повидаться вы сможете немного позже.
- А… - Застыл Вик.
- А мой кабинет в конце коридора. Ждите там. – Добавил он.
- Пойдёмте, - вывела Вика медсестра.
- Скажите, с ребёнком всё будет хорошо? – обратилась я к доктору.
- В данный момент плод вне опасности, и мы постараемся сделать всё, чтобы сохранить эту беременность, но вы должны остаться в клинике и следовать всем рекомендациям.
- Хорошо.
Меня определили в отдельную палату, выдали больничную одежду, принесли поесть, но у меня не было аппетита. Я смотрела в сторону окна и страдала от невозможности подойти, открыть его и выглянуть, чтобы подышать свежим воздухом.
Когда пришёл Вик, я попросила его привезти мне мою одежду и все необходимые вещи, но вряд ли он что-то слышал. Он как мальчишка носился возле моей кровати, радостно смеялся, целовал мои руки, буквально каждый пальчик и подробно рассказывал, как будет воспитывать будущего сына. Мечты захватили его настолько, что он едва мог усидеть на стуле, постоянно наклонялся ко мне, сжимал мои ладони, целовал в лоб, в нос, в губы, в шею. Воскресенский едва ли не присвистывал от счастья.
Как я могла отнять у него эту радость? Как могла сказать всё в лицо в такой момент?
А когда он уехал, раздался звонок.
- Я тут под окнами. – Прошелестел голос Загорского. Низкий, глубокий, печальный. – Могу разнести всю эту клинику к чёрту, чтобы меня пустили к тебе. Прямо сейчас. Но только если ты захочешь.
- Привет. – Тихо ответила я. – Зачем ты звонишь?
- Это мой ребёнок, Полина? – Потребовал он. - Просто скажи.
- Нет, Марк, он не твой. Это ребёнок Виктора.
- Откуда ты знаешь? Мы же с тобой…
- Это его ребёнок. – Твёрдо сказала я. – Женщины всегда знают такие вещи.
- Но он… может быть моим? Есть вероятность? – Рвано выдохнул Загорский.
- Не звони мне, пожалуйста, больше, Марк. И не приходи. Оставь нас в покое, я хочу всё забыть.
33
Моя беременность протекала не так легко, как хотелось бы. Врачи не видели объективных причин на то, чтобы мой организм сопротивлялся вынашиванию, но именно это и происходило. Анализы не радовали, и мне несколько раз предлагали прерывание на раннем сроке, но каждый раз я отказывалась. Лежала в больницах, пила лекарства, много читала и старалась не думать ни о чём.
«Нужно меньше нервничать» - я слышала эту фразу буквально от каждого, но никто из медиков не понимал: я не нервничала, мне было всё равно. Напряжение вскоре сменилось тоской, а затем превратилось в настоящую апатию. Чем больше я лежала на кровати и смотрела в потолок, тем меньше мне хотелось вставать и идти куда-то.
В перерывах между госпитализациями мне удавалось заниматься обустройством дома и детской. Я покрасила стены в пастельные оттенки голубого и серого, купила кроватку, сшила в неё постельное и бортики, а дядя Саша помог мне повесить в комнате шторы и установить забавные шкафчики в виде морских животных, которые я тоже раскрасила сама.
Мои ноги постоянно отекали, лицо тоже изменилось: под глазами залегли тёмные круги, кожа стала неприятной, сухой, точно папирусная бумага. Живот рос, и ходить становилось всё труднее, поэтому днём я отдыхала в саду под деревом, а вечерами садилась в кресло-качалку в детской, покачивалась, гладила живот, пела песни и рассказывала ему сказки.
Вик редко бывал дома, но когда бывал, это всегда был праздник: цветы, конфеты, фрукты, ухаживания. Он не позволял мне поднимать тяжести, сам готовил, мыл посуду, убирал со стола. Муж не раз предлагал мне нанять прислугу, но я всякий раз отказывалась. Мне было хорошо одной в этом большом доме. Особенно когда все уходили, и я оставалась одна. Мне не хотелось ни с кем разговаривать, у меня просто не было на это никаких сил.
Конечно, я замечала, когда Вик приходил домой со следами помады и запахом чужих женских духов. Я всё прекрасно понимала, но намеренно закрывала глаза. Во-первых, ему не хватало ласки и близости, ведь врачи запретили нам заниматься сексом. Во-вторых, делая вид, что ничего не замечаю, я могла реально не думать о том, что меня обманывают. В-третьих, я ощущала себя виноватой. А в-четвёртых - мне просто было плевать.
Оказывается, можно обожать человека, который рядом, и совершенно ничего к нему не чувствовать. Можно уважать его, заботиться, умиляться его ужимкам, смеяться над шутками, поддерживать, с удовольствием разговаривать, обнимать, делиться теплом и при этом принимать его скорее как друга, как партнёра, как… Да мне было всё равно как.
Я не видела его измен и ничего не хотела знать о них. Мы сожительствовали, и меня это устраивало на данном этапе. Я чувствовала себя мёртвой изнутри, а мёртвым не нужно любить.
Встреч с Загорским я старательно избегала. Мой организм будто чувствовал приближение каких-то мероприятий, где мы могли бы с ним пересечься, и давал очередной сбой. Накануне любых запланированных встреч или торжеств мне всякий раз становилось хуже, и приходилось возвращаться в свою, ставшую уже привычной, маленькую палату, из окна которой можно было долго наблюдать, как красиво падает снег, укрывая белизной верхушки деревьев в старом парке.
Лишь только в самый Новый Год мне не удалось избежать столкновения с Марком. Вик привёз меня на корпоратив, где собралось около двух сотен человек - сотрудников и партнёров фирмы.
Я дрожала, ощущая страх и неловкость перед встречей с Загорским, но стоило ему появиться, как всё встало на свои места. Чудовище было предано своим привычкам. Всё тот же красивый, обаятельный, невероятно опасный и холодный зверь предстал перед нами у входа в ресторан. Внешне Марк оставался совершенно спокойным, но глаза его полыхали презрением, они смеялись надо мной, они раздевали меня и обгладывали до костей.
- Полина. – Учтиво поцеловал он мою руку.
Мягкие губы вкрадчиво коснулись моей холодной кожи и тут же отпустили.
- Марк. – Едва слышно поприветствовала его я.
И почувствовала, как ребёнок толкнулся в моём животе.
- Как дела? Как здоровье? – Будто ему, и правда, было до этого дело.
По моему телу разбежалась ледяная зыбь мурашек.
- Всё хорошо.
Меня пугало его равнодушие, пугал дерзкий блеск в его глазах. Напрасно я думала, что можно просто вычеркнуть его из своей жизни и забыть. Оказавшись рядом, я тут же вспомнила, что значит бояться чудовища, что значит хотеть его всем своим существом.
Загорский наклонился, будто желая что-то шепнуть мне на ухо, но затем вдруг передумал. Его отвлекла одна из сотрудниц, буквально бросившаяся ему в объятия.
- Прости. – Он повернулся к ней.
И я, оставив их вдвоём, проследовала в зал, ведь эта сцена выглядела для меня привычной: очаровательный, харизматичный Марк, которого любили и боялись все присутствующие. Марк, перед которым все лебезили и заискивали. Марк, который с легкостью привлекал внимание людей, притягивал всеобщие взгляды, питался энергией всеобщего восхищения, но ни от кого не зависел и никого не пускал к себе в душу.