- У тебя-то? – Я оглядываю его с ног до головы. Воскресенский в том возрасте, когда мужчины уходят от своих жён к молоденьким любовницам, заводят с ними новые семьи, рожают детей, активно молодятся, занимаются спортом. – Ты ещё полон сил, Александр Фёдорович.
Я видела, как он лихо колет дрова, как бегает в лесу по утрам, и это не может не вызывать уважения.
- Ну, раз я так молод, то не зови меня больше по имени-отчеству, - с печалью в глазах говорит он, - зови просто Сашей.
- Попробую привыкнуть, - я затягиваюсь дымом и гляжу на него с прищуром, - Саша. – Мне становится смешно, и я закашливаюсь. – П-прости. Непривычно до ужаса.
- Как и твоя новая стрижка! – Сознаётся мужчина, ещё раз вглядываясь в мой новый облик.
Торчащие в разные стороны каштановые пряди придают мне возраста, но очень идут этому чужому, новому лицу со странной ухмылкой.
- Нам нужны будут документы. – Говорю я, ввинчивая окурок в пепельницу, и придаю лицу серьёзный вид.
- Поль, ты понимаешь, что проблема не в деньгах? Тех средств, что дал Загорский хватит надолго, даже если умчать вдвоём в Венесуэлу. Я бы хоть сейчас всё сделал, но ведь ты упёрлась, что хочешь забрать сына.
Я стискиваю челюсти.
Никто не знает, как часто мне снилось, будто я прихожу в дом чудовища и требую отдать мне моего ребёнка. Сколько раз эти сны заканчивались тем, что Загорский смеялся, всаживая пулю мне в лоб. Если бы он знал, что я жива, давно пришёл бы и завершил то, что не смог довести до конца ещё в тот страшный, дождливый день.
- Я заберу Ярика, мы сфотографируем его, ты заплатишь своему старому знакомому, и он сделает нам новые документы. – Говорю я, ощущая на языке противную горечь. – Мне и моему сыну.
- Как ты его заберёшь, Поль? Как? – Придвигается ко мне дядя Саша. – Мы ведь это уже сто раз обсуждали. – Он берёт мои ледяные ладони в свои руки и крепко сжимает. – Я не престарелый коммандос, чтобы войти в дом, перестрелять всех и унести малыша на руках.
- Я понимаю. – Мой голос срывается от одной только мысли о сыне. – Но я уже всё рассчитала. Раз в месяц няня возит Ярика на осмотр в клинику. С ними всего два охранника: один остаётся в машине, другой поднимается на этаж. Если мы отвлечём его, если я останусь наедине с этой женщиной, то…
- Как ты собираешься отнять у неё ребёнка? Силой? А что, если малыш пострадает?
- Ты просто не хочешь мне помочь!
- Хочу! – Его руки сжали мои ладони до боли. Мужчина внимательно посмотрел в мои глаза. – Хочу. Но нам нужен серьёзный, обстоятельный план, а не вот это твоё «зайду с ней в туалет, отниму ребёнка и побегу»! Нужно дождаться, когда малыш пойдёт в ясли или школу, нужно…
- У меня нет этого времени, Саш! – Вспыхиваю я. – Я не могу больше. Для меня каждый день без него как пытка. Я хочу быть с Ярославом, хочу быть рядом, у меня никого, кроме него, не осталось. И если Загорский встанет у меня на пути, я убью его без колебаний! – Я вырываю ладони и трясу ими перед его глазами. – Вот этими руками убью!
- Давай сделаем так, чтобы ребёнок не пострадал, ладно? – Миролюбиво успокаивает меня мужчина. - Сделаем всё по уму, чтобы Марк тебя потом не нашёл. Иначе, сама знаешь…
- Знаю. – Киваю я и зажмуриваюсь. – Но я… я больше не могу так… Я устала ходить за ними тенью. Прислушиваться к каждому слову, которое няня говорит моему сыну, гуляя по парку в субботу. Стоять под деревом за забором и слышать, как она зовёт моего малыша по имени. – Открываю глаза и смотрю на дядю Сашу. - Это всё моё. Это то, что Я, как мать, должна делать. То, чего меня лишили. Ярослав – заложник Загорского, всего лишь инструмент, который даёт Марку доступ к деньгам Вика. Но однажды он поступит с моим сыном так же, как со своим другом, поэтому я должна торопиться.
Я съёживаюсь от воспоминаний, но ощущаю внезапный прилив внутренних сил. Когда больно, проще ненавидеть. Я больше не помню хорошего, что было между мной и чудовищем. Этого больше нет, и никогда не было. Оно существует лишь в каком-то неправильном параллельном измерении прошлого, куда обратной дороги уже нет. Я видела всё своими глазами, я слышала его угрозы, запомнила каждое слово. И готова вернуть ему всё с лихвой.
- Я помогу тебе. – Глядя на поднимающийся дым от тлеющего окурка, произносит Александр Фёдорович. – Но я поеду с вами. С тобой и Ярославом. Завтра заплачу за новые документы.
- Спасибо. – Позволяю ему себя обнять.
Чувствую, как сильные руки обнимают мою спину, и закрываю глаза.
36
Марк
- Как не придёте? – Меня начинает выводить из себя её извиняющийся тон. – О чём вы? Ангелина Владимировна, у меня билет на самолёт, мне через час нужно выезжать в аэропорт, а вы говорите, что не придёте сегодня?
Будь на её месте мужик, я давно покрыл бы его трехэтажным матом и пообещал бы похоронить где-нибудь в болоте за городом, но она – женщина, и не просто женщина с улицы, она – единственный человек, кому я могу доверить Ярослава, она – его няня.
- Простите, Марк Григорьевич, я позвонила бы раньше, но никто не виноват, что мой сын ночью попал в аварию. – Она всхлипывает. – Я в больнице, и я останусь здесь, с ним.
«Чёрт!» - я опрокидываю бутылочку и проливаю смесь на стол. Трясу рукой, и брызги летят прямо на новую белую рубашку.
- Чёрт! – Кричу уже в трубку.
- Простите ещё раз. – Шепчет она.
- Вы... – Мне хочется крыть её, на чём свет стоит. Не представляю, что теперь делать, и с кем оставить Ярика. – Вы должны меня понять, Ангелина Владимировна! Мне не с кем оставить сына, и я не могу не поехать. Очень важная сделка. Давайте, я пришлю денег, и вы наймёте сыну лучший персонал? Надеюсь, он поправится.
- Нет, это вы меня поймите, Марк Григорьич. Хотя бы, как отец. – Ледяным тоном говорит женщина. – Мой сын в тяжелом состоянии. Это – мой сын. Мой. И это для меня важнее любой работы. Я сожалею, что подвожу вас, но прийти не смогу. Ни сегодня, ни завтра… я теперь не знаю, смогу ли вообще когда-то прийти.
- Простите. – Произношу я.
И в трубке раздаются гудки.
Поворачиваюсь.
- Придётся подождать ещё. – Говорю Ярославу.
Тот начинает сучить ножками и стучит погремушкой по стулу.
- Может, пюре? – Достаю из шкафчика баночку и маленькую ложку. – Мм? Будешь?
Он подпрыгивает, тянет ручки.
- Отлично. – Улыбаюсь я, закатываю рукава на испачканной рубашке и сажусь перед ним. – А со смесью мы разберёмся позже. – Открываю баночку, зачерпываю ложку пюре и протягиваю ему, выписывая в воздухе круги. – Самолёт уже летит, давай открывай ангар!
После кормления я весь в пюре. Лицо, шея, рубашка, брюки. Встаю и подхожу к раковине, вздыхаю, включаю воду. Подставляю ладони под напор воды и вижу, как дрожат мои пальцы. Я снова вижу кровь на своих руках. Она не моя. Это кровь убитых мной людей. Я закрываю веки и ощущаю странное удовлетворение. Наконец-то, они получили по заслугам.
Промокнув руки полотенцем, я беру ребёнка на руки и несу в детскую. По пути набираю номер Ирины.
- Да-а-а, - стараясь казаться томной, она специально растягивает звуки.
- Ира, бросай все дела, бери машину и езжай ко мне в дом.
- Зачем? – Оживляется девушка.
Меня начинает раздражать её непроходимая тупость.
- Ты мне срочно нужна. – Кладу Ярика в кроватку. – У няни Ярослава случилось несчастье, она не сможет посмотреть за ним, пока я буду в командировке, поэтому это сделаешь ты.
- Я? – Теряется Ирина.
- Да.
- Но…
- Меня не будет чуть больше суток, Ира. Я освобождаю тебя от всех дел в офисе, бери машину и приезжай. Ты знаешь, как важна для компании эта сделка, и я не могу не поехать.
- Хорошо.
Через сорок минут Ирина уже дефилирует по подъездной дорожке.
- Если будут вопросы, звони. Если что-то непонятно, звони. – Я укладываю чемодан в багажник. – Ребёнка от себя не отпускай ни на минуту, поняла?
- Поняла. – Она переминается с ноги на ногу, изображая внимание, но единственное, что её сейчас волнует – это её прическа, которую она поправляет каждые две секунды.
- С тобой всегда должны быть как минимум двое охранников, Ира. Ты отвечаешь за жизнь моего сына головой. Это ясно?
- Конечно. – Девушка косится в сторону коляски со спящим в ней мальчиком. – Марк, ты не переживай, у меня два младших брата, я умею обращаться с детьми, я справлюсь.
- В два часа у вас приём в клинике. – Киваю на охранника. – Семён пойдёт с тобой, он тебе всё покажет и расскажет.
- Хорошо. – Улыбается она.
Наклоняется к коляске и покачивает её, толкая рукой.
- И позвони в агентство, пусть к моему приезду подыщут новую няню.
- Угу.
Я подхожу, наклоняюсь и целую сына в лоб. Тот легонько дёргается, но не просыпается. Меня с головой затапливает чувством вины.
«Прости, я в первый и в последний раз так поступаю. Честно»
- Всё будет хорошо, не переживай. – Обещает Ирина, прогибаясь вперёд так, чтобы лучше было видно содержимое её декольте.
- Переоденься. – Строго говорю я. У меня острая нехватка людей, которым я могу доверять, иначе давно выставил бы вон эту бездельницу. – И надень удобную обувь. – Добавляю я. – Если будешь гулять с ребёнком в этих шпильках, разбудишь его стуком каблуков или натрёшь себе ногу.
- А где мне остановиться? – Ирина с интересом оглядывает дом.
- Семён покажет тебе гостевую комнату.
- Спасибо.
- Но лучше будь постоянно с ребёнком, хорошо?
- Да, конечно, он же маленький, - суетится она, пока я сажусь в автомобиль, - нужно смотреть, чтобы не проглотил что-нибудь опасное, это я всё знаю. – Заглядывает в окно. – А… чем его кормить?
- Я всё написал на листке, оставил в кухне.
- Угу. – Кивает девушка.
- Ирина!
- Да? – Она хлопает ресницами.
- По любым вопросам звони, поняла?
- Ага.
- В любое время суток.
- Ага. – Снова наклоняется так, что её грудь можно рассмотреть подробнее даже, чем грейпфруты на витрине магазина.