— Это уж слишком. Уверен, ты способна придумать нечто более правдоподобное.
— Вы назвали меня лгуньей!
— Разве я не достаточно ясно выразился? Лгунья, воровка и, полагаю, вполне можно добавить, опытная соблазнительница. И при твоем последнем качестве так долго оставаться девственницей!
Ребекка зажала рот рукой, сдерживая крик. Он был такого мнения о ней и все же, не долго думая, уложил в постель! Негодяй!
— Таков мой долг, — объявила она с поистине великолепным негодованием. — Найджел уверял, что принц поручится за него. Я надеялась, что это произойдет сегодня, но ничего не вышло. И хотя сумела раздобыть необходимую Найджелу информацию, не решилась передать ее, не выслушав сначала принца. Но по какой-то глупой причине, которую теперь затрудняюсь назвать, посчитала, что вы не сможете причинить зло своей стране. Поэтому и пришла сюда, чтобы вы решили, требует ли моя информация немедленных действий или можно просто передать ее Найджелу, когда тот появится.
— Какая информация?
— Леди Сара сегодня утром послала Констанс в город передать записку. Бедняжка была так расстроена, боясь появляться на улицах одна, без сопровождения, что несмотря на предупреждение Сары держать все в секрете, открыла мне тайну. Если бы Сара не велела сделать все без лишнего шума, я не придала бы этой записке никакого значения. Но не могла же я отпустить ее в город одну, тем более что Констанс так боялась. Вот я и предложила сопровождать ее. Именно потому и пришла к вам сегодня вечером. Рассказать о лорде Албертоне и о том интересе, который проявляет к нему Сара.
Однако Руперт ничуть не удивился и не встревожился. Причина такого странного поведения стала ясна, когда он сказал:
— Думаю, такая умная молодая женщина, как ты, уже догадалась, что я все знаю, поскольку видел твой экипаж у его дома. Но поздравляю тебя, предлог совершенно правдоподобный, и я бы поверил, если бы не одно обстоятельство: я уже спрашивал, что ты делала на Уигмор-стрит, и ты дала мне совершенно иной ответ. Или признаешь, что лгала мне сегодня утром, утверждая, что это твоя горничная навещала подругу?
— Я всего лишь сказала, что у нее есть друзья в городе, правда, не на той улице.
— Но ты на это намекнула.
— Вы снова меня допрашивали! — возразила Ребекка. — Я не пожелала отвечать!
— Давай выясним все до конца. Ты солгала мне утром, вместо того чтобы воспользоваться прекрасной возможностью сообщить свою информацию, и не постеснялась ворваться ко мне в комнату. Я ничего не упустил, дорогая?
— Нет. Но позвольте мне, в свою очередь, высказаться. После того ужаса, который мне пришлось пережить в ваших руках, я больше не стану помогать никому, а тем более человеку, прикидывающемуся другом. Можете передать Найджелу, что вина за это лежит на вас. Доброй ночи, сэр Повеса, — заключила она. — Этот титул дан вам по заслугам.
Она решительно шагнула к двери, но все-таки вспомнила о возможном скандале и, выглянув в коридор, дабы убедиться, что он пуст, поспешила прочь. Руперт не пытался ее остановить.
Обуреваемая мятежными мыслями, Ребекка все-таки заблудилась и, поднявшись по парадной лестнице, оказалась в другом коридоре, ведущем в королевские покои.
Гвардейцы, несшие стражу, поспешно преградили ей дорогу. Ребекка молниеносно спустилась и на этот раз довольно быстро оказалась у своих дверей. Даже храп Элизабет не раздражал ее. Обида и боль были так велики, что если бы стены дворца рухнули, она бы ничего не заметила.
Глава 23
Ребекка не могла забыть ночь в спальне Руперта Сент-Джона. Шли недели, но сердечные раны не заживали. Ничто не могло заглушить ее душевных мук.
Немного легче ей стало только после театра, который посетили герцогиня и все фрейлины. Волнующим впечатлением была также встреча с молодой королевой, правда, слишком короткая. Теперь, когда наследник должен был вот-вот появиться на свет, во дворце почти не устраивались развлечения. Несколько слов, оброненных принцем Альбертом и позволивших ей убедиться, что Найджел Дженнингс действительно верный слуга Короны, она услышала слишком поздно.
Ребекку ничуть не трогало, что его преданность королеве и верную службу можно было без прикрас назвать безупречной. Больше она никогда не окажется в ситуации, когда ее назовут лгуньей и заклеймят как воровку. Поэтому Ребекка закрывала глаза на все деяния леди Сары. Ей попросту было все равно.
В эти тоскливые пустые дни Ребекка о многом передумала и стала осуждать Руперта. Впрочем, она тоже виновата. Смогла же она бросить его посреди танца и уйти. Почему же не сумела сделать это той ночью, пока еще можно было что-то исправить?
Она старалась не плакать, но дурное настроение то и дело прорывалось вспышками гнева, ставившими ее в неловкое положение. Она больше не желала терпеть злобные выходки Элизабет, и дело кончилось ужасной ссорой, причем обе фрейлины орали друг на друга, как торговки рыбой в порту. Позже Ребекка искренне стыдилась своего участия в этой сцене. По крайней мере исход оказался благоприятным для Ребекки. Элизабет, до крайности выведенная из себя, собрала вещи и ушла. Жаль только, что она не покинула дворец!
Ребекка понимала, что в своих резких переменах настроения не стоит винить Руперта, то есть, может, и стоит, но происходившее с ней сейчас было куда важнее.
Ей был необходим совет матери, но для этого придется ехать домой. Кстати, ей нужен совет и относительно того, стоит ли возвращаться. В какой же переплет она попала! Ей требуется совет, чтобы получить совет!
Но, даже решив ехать домой, она три дня не могла заговорить с горничной — единственным в Лондоне человеком, с которым Ребекка была достаточно близка.
Она дождалась прихода Флоры и уселась за туалетный столик. Горничная стала расчесывать ее длинные волосы. Но Ребекка не смотрелась в зеркало. Щеки стали пунцовыми. Стыдно говорить о таком, но приходится…
— Флора, мне нужно кое о чем поговорить с тобой.
— О ребенке?
Ребекка испуганно подняла голову и увидела, как Флора, подняв брови, в упор смотрит на ее отражение.
— Откуда ты узнала?
Горничная фыркнула и снова принялась орудовать щеткой.
— Кто заботится о вас? Или я не замечаю, как вы наполняете ночной горшок остатками еды, которую не смогли удержать в желудке? Могли бы попросить меня приходить по утрам попозже, чтобы я ничего не видела. Впрочем, доказательства так и остались бы в горшке.
Ребекку ужасно тошнило. Мало того, ей по нескольку раз приходилось пулей вылетать из покоев герцогини, чтобы найти укромное место, где ее выворачивало наизнанку. К счастью, тошнота изводила ее только по утрам.
— Я думала, что комнаты убирают другие горничные, — поморщилась Ребекка.
Флора снова фыркнула:
— Я никогда не позволяла этим спесивым особам убирать вашу комнату. Это моя обязанность.
— Но если ты обо всем догадалась, почему молчала?
— Ждала, пока вы соберетесь с духом все мне рассказать, — пожала плечами Флора. — Вот вы и собрались.
— У меня просто нет выхода, — вздохнула Ребекка. — Прошло пять недель с той ночи, как…
Ей было очень трудно сказать, что она отдалась мужчине, но Флора уже обо всем догадалась.
— И три недели назад должны были начаться месячные, — кивнула она.
— Да. Поэтому ты видишь, что больше ждать я не могу. Месяц-другой — и все заметят…
— Но у некоторых женщин живот начинает расти только на последних месяцах беременности.
— А у некоторых не бывает и утренней болезни. Но мне не повезло. Я надеялась, ты поможешь мне решить, что делать. Рассказать матери и предоставить ей искать выход или открыть секрет отцу ребенка?
— Он нравится вам настолько, чтобы выйти за него? Не важно, вы должны позволить ему…
— Не будем это обсуждать. Нет, я не горю желанием выйти за него замуж. Должно быть, муж из него выйдет прескверный. Правда, не знаю, каким он будет отцом.
— Надеюсь, вы понимаете, что выбор у вашей матери крайне ограничен. Ей либо придется купить вам мужа, что ей вполне по карману, либо найти хороший дом для вашего младенца.
— Не могу вынести мысли о том, что мой ребенок будет воспитываться у чужих людей, — немедленно ответила Ребекка.
— В таком случае…
— Не могу вынести мысли о том, что придется выйти за купленного жениха.
Флора закатила глаза к небу.
— Если вы уже решили пойти к отцу ребенка, зачем спрашивать у меня совета?
— Я ничего еще не решила.
Теперь в ее глазах Ангел решительно стал падшим. Никаких благородных свойств характера. Он всего лишь повеса. Распутник. И это отец ее ребенка!
— Честно говоря, — продолжала Ребекка, — я предпочла бы никогда больше его не видеть. Но вдруг ты что-нибудь придумаешь.
— Вы могли бы уехать, не только до родов, но и навсегда. Назваться вдовой и жить за границей. Возможно, ваша мать тоже согласится поехать.
Ребекка об этом не подумала и пока что думать не хотела. Во всяком случае, в их жизни грядут огромные перемены. Но как предложить такое матери, когда она всю жизнь прожила в Норфорде? Там ее друзья, и она счастлива проводить дни в их кругу. Но если Ребекка решит уехать, Лилли, конечно, соберет вещи и последует за любимой дочерью. А угрызения совести будут терзать Ребекку день и ночь. Посмеет ли она нарушить мирное существование матери?
Пока что выхода не предвиделось, но это вполне естественно, после того как Ребекка оступилась. Совершила единственный проступок, которому нет прощения в глазах окружающих. Именно поэтому окружающие ничего не должны знать.
— Я не могу так поступить с мамой. Не могу, — вздохнула Ребекка.
Флора несколько раз провела щеткой по ее волосам и задумчиво сказала:
— И все же вам следует сказать джентльмену… он ведь джентльмен, верно?
— Аристократ по рождению, — коротко ответила Ребекка.
— Есть разница между джентльменом и аристократом?
— В этом случае определенно, — проворчала Ребекка с таким удрученным видом, что Флора поспешно спросила: