Алексей Савельевич начал нервничать. С раздражением он выдернул нижний ящик тумбочки и не смог удержать его. На пол со звоном вывалились связки ключей. Радостный возглас Боси, вероятно, был слышен даже в приёмной. Благо, там сейчас никого не было. Именно ключи были его целью.
Новоявленный главврач собрал их, аккуратно рассыпал по столешнице и принялся рассматривать прикрепленные к каждому ключу пластиковые бирки с надписями. Один за другим Боссель прочитывал назначение каждого ключа и сбрасывал обратно в открытый ящик письменного стола, старательно составляя опись. За этим занятием и застал его Полковник.
– Савельич, ты чем занят-то? – спросил Сергей Ильич и поставил баян, с которым он теперь не расставался ни на минуту, на стол. Бося не откликнулся, а продолжал искать необходимый ему ключ. Наконец он увидел бирку с надписью «подвал+санузел гл. корпус», радостно подкинул связку вверх и тут же ловко поймал её на лету.
– Ага! Вот! – торжествующе воскликнул он, бросил ключи в сейф и запер дверцу. Полковник без приглашения уселся на стул и вопросительно посмотрел на хозяина кабинета.
– Во-первых, убери свою музыку со стола, – раздражённо взмахнул рукой Боссель. – Во-вторых, где у нас ещё ключи хранятся?
– Где, где?.. – задумался Сергей Ильич, побарабанил пальцами по столу, потянулся к баяну и опустил его на пол возле стола. Наклонился, зачем-то поправил ремни музыкального инструмента, выпрямился и радостно выпалил:
– У вахтера внизу возле главного входа в шкафчике есть, – потом опять задумался и твёрдо сказал. – Всё больше нигде нет. Все тут.
– Слушай, Ильич, – доверительно попросил Боссель, – возьми в помощь охранника у моих дверей и тащи все ключи сюда. Только быстро! Одного только охранника – другой пусть бдит! – уже вслед товарищу крикнул он.
После того, как шаги соратника-больниционера стихли, Боссель достал из стола ножницы, листок бумаги и несколько фломастеров. Теперь он занялся канцелярской работой.
Вначале Алексей Савельевич тщательно приготовился к предстоящему делу. Почти все необходимой лежало на столе: ножницы, карандаш, линейка и ручка. Недостающие предметы он нашёл в столе, однако фломастер был только коричневого цвета.
Боссель включил настольную лампу и склонился над столом. Через несколько минут результатом его трудов были два бумажных прямоугольника размером со спичечный коробок. На одном из них было написано: «столовая, завтрак+ужин», на другом – «сортир». Алексей Савельевич полюбовался результатом своей работы и продолжил труды. Коричневым фломастером он закрасил с обратной стороны «сортирный» пропуск. Первая часть работы закончилась. Далее требовалось напряжение ума, и Бося задумался.
Новый властитель человеческого здоровья вооружился ручкой и воинственно замахнулся ею над чистым листом бумаги. Через мгновение он нарушил девственную белизну интеллектуального поля боя и написал: «приказ № 1».
Однако такое «начало борьбы» ему не понравилось и Алексей Савельевич, гневаясь на самого себя, зачеркнул написанное слово и чуть выше начертал корявыми печатными буквами: «указ № 1»
По всей вероятности, и это слово не соответствовало замыслу автора, и скомканный лист бумаги полетел под стол. Вторая попытка также не удалась и ещё одно девственное поле предстоящей административной битвы, нарушенное лишь словом «распоряжение» полетело в темноту металлической урны.
Только четвёртая попытка удовлетворила полководца административных баталий. Слово «декрет» ему показалось наиболее подходящим для того документа, который он намеревался сейчас запечатлеть на бумаге.
Дальнейший текст Боссель писал легко и быстро, диктуя его сам себе вслух. Закончив писать, Алексей Савельевич зачем-то дунул на листок и перечитал первый документ подчинённой ему больницы.
Декрет
о прядке пропитания и посещения отхожих мест НИИ психического здоровья.
1. Работу столовых и буфетов учреждения производить строго в определенное время. Завтрак с 8-00 до 9-00 часов. Ужин с 20–00 до 21–00 часов.
2. Вход осуществлять по временным пропускам (см. приложение)
3. Работу отхожих мест определить круглосуточно.
4. Вход в отхожие места осуществлять по одноразовым пропускам.
5. Выход из палат в запретить с отбоя и до подъема.
6. Руководству больницы и представителям охраны допуск к вышеуказанным объектам разрешён свободный.
7. Количество пропусков и их выдачу регламентирует Верховый целитель и заместитель по организационным вопросам.
8. Контроль за исполнением возложить на заместителя по организационным вопросам Хохотенко Сергея Ильича.
Главный врач достал скоросшиватель и вложил документ в папку. Насладиться плодами своего труда ему не дал охранник, который без разрешения с шумом вломился в кабинет, пробежал прямиком к столу и с грохотом бросил перед Босей связки ключей. Через несколько секунд вошел и Сергей Ильич. Он грубо вытолкал охранника вон и хитро подмигнул начальнику и, кивнув сторону внутренней двери, спросил:
– Ну, как там?
– Никак, – резко оборвал Боссель. За дверями располагалась зона отдыха и роскошные апартаменты руководителя. Верховного целителя действительно пока не интересовал личный комфорт и материальное благополучие. Ощущать себя властителем чужих судеб, не требуя ничего взамен – вот что щекотало самолюбие больничного гения.
– Сядь! – властно приказал Алексей Савельевич своему заместителю, и тот послушно опустился на стул. Бося сунул под нос Хохотенко декрет. Испуг придал Сергею Ильичу энтузиазма, поэтому он быстро и внимательно прочитал текст.
– Вопросы есть? – также жёстко спросил Боссель.
– Нет.
– Ключи все здесь?
– Так точно! – заверил начальника Полковник
– Нигде не завалялось бесконтрольно?
– Нигде.
– Отлично. Смотри, головой отвечаешь. Вначале досыта накорми охрану и выстави вооруженный патруль возле дверей пищеблока. Все больниционеры должны быть сытыми. Остальной сброд без пропусков в столовую из палат не выпускать. В сортир тоже. Тех, кто будет гадить, где попало, вначале заставить убрать за собой. При повторном преступлении – отправлять в морг.
– Там же холодно и покойники, – растерянно произнёс Полковник.
– А что, я сказал, что живыми туда отправлять? – ещё более сурово вопрошал начальник.
– А где их, того? Ну, это… – не решался произнести страшное слово Сергей Ильич.
– Где хочешь. Только без крови. И ещё…расширить и дооборудовать в морге карцер. Если что, одни пусть думают, что в карцер ведут…а другие, что тот в карцере сидит. Ты понял меня?
Хохотенко сжал тонкие губы и в глазах его мелькнул злобный огонёк. Он понятливо кивнул головой, поднялся и четко произнёс:
– Разрешите выполнять?
– Давай, – ответил Бося и уже вслед бросил: – Пришли сюда кого-нибудь, лучше Фросю, в кабинете прибраться. Последняя фраза была сказана благожелательным тоном, что не осталось без внимания Полковника, и он с облегчением покинул кабинет.
Алексей Савельевич остался сидеть в одиночестве. Откуда-то снизу доносились крики и шум пьяного дебоша, но эти отчетливые звуки не воспринимались сознанием главного врача, и ему казалось, что полная тишина окружает его.
Мысли Босселя были заняты совсем другим. Ему стало страшно. Страшно до такой степени, что он срочно захотел в туалет, но не для того, чтобы отправить естественные нужды. Алексею Савельевичу необходим был совет и поддержка невидимого советчика. Казалось, доброе, даже пусть лживое, слово поможет ему взять себя в руки.
Сегодняшними распоряжениями главный врач отрезал себе путь к отступлению. Поражение непременно выведет его на финишную прямую, где ленточкой окажется отнюдь не карцер, а морг в прямом своём назначении.
Боссель встрепенулся и на этот раз безошибочно ткнул пальцем в нужную кнопку. Через секунду в дверях стоял охранник, ожидая распоряжения. Алексей Савельевич мгновенно насупил брови и сурово скомандовал:
– Куроедова ко мне! Быстро!
Больниционер-охранник исчез. Боссель наскоро просмотрел принесённые охранником ключи, недовольно смёл их в картонную коробку из-под чая и сунул её в сейф.
В этот момент вновь неслышно распахнулась дверь, и в кабинет походкой деревянного солдатика вошёл Куроедов. Он сделал три шага и робко остановился перед дальним углом письменного стола. Неподдельный страх превратил его всегда бравую внешность в подобие маски синтоистского бога-защитника «Сарутахико», яркой отличительной особенностью которого являлось крайне трусливое выражение лица. Пунцовый цвет куроедовской физиономии лишь подчеркивал сходство.
Алексей Савельевич в свою очередь продемонстрировал жалкое подобие маски «Биккуримэн» – удивления. Однако в исполнении Боси её можно было интерпретировать, как маску бестолковости. Явив подчинённому не меньшие способности актера японского театра «Но», Верховый целитель приступил к делу. Он пожевал губами и решительно произнёс:
– Во-первых, ознакомься, – сунул начальнику охраны свежеиспечённый декрет Боссель и, внимательно наблюдая за подчинённым, продолжил распоряжения: – Мандат на охрану пищеблоков я тебе сейчас выпишу. Пока временный. За добросовестное исполнение – медицинский спирт в неограниченных количествах. Там, между своими, сам будешь распределять, тоже за особые заслуги. Увидишь, что-то подозрительное – сразу ко мне.
Умудрённому опытом Куроедову не надо было ни объяснять, ни повторять дважды. За время службы он пережил уже двоих начальников, и каждому из них верно служил, благополучно пользуясь привилегиями.
Бося прекрасно об этом знал, поэтому так же лаконично объяснил начальнику охраны дополнительное назначение морга. Именно Куроедов должен был стать основным исполнителем наказаний.
Блеск преданности в глазах начальника охраны несколько успокоил Босселя. Чтобы усилить эффект, он тут же нацарапал так называемый «мандат на охрану пищеблоков» и подвинул бумагу начальнику охраны. Тот бросил на него взгляд и с удовлетворением кивнул головой.