Публика засвистела и зашикала.
Видно сквозь мешок было плохо, и в какой-то момент Тинни столкнулся с Тарком. Не успел он отпрыгнуть в сторону, как Тарк мощным ударом свалил его с ног и вскочил ему на грудь. Судья подбежал поближе.
Тинни действовал, повинуясь импульсу. Выбросив вверх одновременно все четыре руки, он подсунул ладони под подбородок Тарка и со всей силой оттолкнул его.
Тот упал на спину, Тинни вскочил и навалился на него. Руки и ноги сплелись в тесный клубок.
Возможно, сильнее всего на Тарка подействовал вид покачивающегося над ним лица Хаггерти, явно пребывающего в отключке. Как бы то ни было, нервы у Тарка не выдержали. Он прямо на глазах терял всякое самообладание, истерически вопя и практически не оказывая сопротивления, когда Тинни прижимал его плечи к обтянутому парусиной полу.
— Уберите его от меня! — визжал несчастный Тарк. — Это дьявол! Зомби! Помогите!
Тинни почувствовал хлопок по спине. Встал и, покачиваясь, вернулся в свой угол.
Рев публики разнесся по всему «Парку». Шляпы полетели в воздух. Никогда прежде не было на этом ринге такой необычной схватки.
— Уф! — произнес знакомый голос. — Что произошло? Кто-то ударил меня? — Хаггерти вскинул голову. — А-а, понятно. Теперь я этим займусь, парень, а ты просто расслабься. Я разделаюсь с Тарком, не дав ему выйти из угла.
Сдерживая злость, Тинни заскрипел зубами и торопливо прошептал, что произошло.
— Да ну? Ты молодец! Спасибо!
Хаггерти поднялся, вышел на середину площадки и пожал сам себе руки. Все четыре.
Журналисты и зрители бросились к рингу. Заметив, что дядя Вилбур пробирается к проходу, Тинни снова зашептал Хаггерти.
— А? — откликнулся тот. — Ладно.
— Ты все понял? Затащи его в такси, отвези домой и добейся, чтобы он снова пропустил нас через свою четырехмерную машину, но в обратном направлении. После этого мы разделимся. Дядя Вилбур может сделать это… если захочет.
— Захочет, не сомневайся, — угрюмо пообещал Хаггерти и двинулся вперед, расталкивая толпу. — Пропустите меня! — ревел он, точно бык. — Дайте пройти! Мне надо кое с кем повидаться.
Тинни, чувствуя себя в безопасности в холстяном мешке, с удовольствием расслабился. Все хорошо. Ван Дилл вернет их с Хаггерти в нормальное состояние. Больше того — он, Тинни, выиграл бой! Двести долларов, при соотношении восемь к одному… этого хватит, чтобы купить магазинчик и начать обустраиваться.
Все просто отлично.
Тинни усмехнулся. Старая поговорка права: одна голова хорошо, а две лучше!
НАЗОВЕМ ЕГО ДЕМОНОМПеревод Д. Громова и О. Ладыженского
Прошло много времени, прежде чем она вернулась в Лос-Анджелес и проехала мимо дома бабушки Китон. Собственно, он мало изменился, но то, что в 1920 году представлялось ее детскому взору элегантным особняком, сейчас выглядело большим нелепым сооружением, покрытым чешуйками серой краски.
По прошествии двадцати пяти лет чувство опасности исчезло, но осталось настойчивое и непонятное ощущение тревоги, как в те времена, когда Джейн Ларкин, девятилетняя худая большеглазая девочка, со столь модной тогда челкой, была прислана в этот дом.
Оглядываясь назад, в те времена, она могла припомнить одновременно и слишком много, и слишком мало. Когда в тот июльский день 1920 года Джейн вошла в гостиную с зеленой стеклянной люстрой, ей пришлось обойти всех членов семьи и поцеловать каждого: бабушку Китон, чопорную тетю Бетти и четырех дядей. Она ни секунды не сомневалась, когда пошла к новому дяде, такому отличному от остальных.
Остальные дети внимательно наблюдали за ней. Они знали; и они поняли, что она тоже знает — но сразу ничего не сказали. Джейн обнаружила, что и она также не может упомянуть о беде, пока они сами не заведут об этом разговор.
Таково было свойственное детям понятие об этике. Но тревога ощущалась во всем доме. Взрослые лишь смутно чувствовали, что что-то не так. Дети, как поняла Джейн, ЗНАЛИ.
Позже они собрались на заднем дворе, под большой финиковой пальмой. Джейн машинально теребила свое ожерелье и ждала.
Она видела, как другие обменивались взглядами, говорившими: «Думаете, она и в самом деле заметила?» Наконец Беатрис, старшая, предложила сыграть в прятки.
— Ты должна ей сказать, Би, — влез тут же маленький Чарльз.
Беатрис пристально посмотрела на Чарльза.
— Сказать ей? О чем? Ты, Чарльз, с ума сошел.
Чарльз настаивал, хотя и не очень уверенно:
— Ты знаешь.
— Держите при себе свои тайны, — сказала Джейн, — но я все равно знаю, в чем дело. Он — не мой дядя.
— Видите?! — вскричала Эмилия. — Она тоже заметила. Я же говорила вам, что она заметила!
— Смешно, — бросила Джейн.
Она прекрасно знала, что тот человек в гостиной не ее дядя, никогда им не был, и что он усиленно притворялся — достаточно умело для того, чтобы убедить взрослых, — будто он всегда был тем, за кого себя выдает. Но ясным, лишенным предвзятости взглядом не достигшего зрелости существа Джейн могла видеть то, что было недоступно любому взрослому. Он был каким-то… пустым.
— Он приехал недавно, — сообщила Эмилия, — около трех недель назад.
— Трех дней, — поправил ее Чарльз, пытаясь помочь.
Однако его измерение времени не зависело от календаря. Он измерял время, сообразуясь со значительностью событий, и понятие «день» не служило для него стандартом. Когда Чарльз был болен или когда шел дождь, время для него тянулось медленно; когда же он совершал веселые прогулки в Океанском парке или играл на заднем дворе, время бежало гораздо быстрее.
— Это было три недели назад, — твердо сказала Беатрис.
— Откуда он приехал? — спросила Джейн.
Снова обмен взглядами.
— Не знаю, — осторожно ответила Беатрис.
— Он пришел из большого дупла, — сказал Чарльз. — Оно такое круглое и внутри все сверкает, как рождественская елка.
— Не ври, — одернула его Эмилия. — Ты что, видел это собственными глазами?
— Нет. Ну, может, только краешком.
— И они ничего не заметили?
Джейн имела в виду взрослых.
— Нет, — покачала головой Беатрис.
Все дети посмотрели в сторону дома, размышляя о непостижимости взрослых.
— Они ведут себя так, будто он всегда был здесь. Даже бабушка. Тетя Бетти сказала, что он здесь был еще до меня, но я-то знаю, что это неправда.
— Три недели, — сказал Чарльз, меняя мнение.
— Он всех их заставил чувствовать себя больными, — заметила Эмилия. — Тетя Бетти все время пьет аспирин.
Джейн размышляла. Подобные факты делали положение тревожным. Дядя трех недель от роду? Возможно, взрослые всего лишь притворяются, как они иногда это делают, руководствуясь своими непонятными взрослыми мотивами. Но почему-то такое предположение не казалось убедительным. Детей подобными штуками не обманешь.
Теперь, когда лед растаял и Джейн уже перестала выглядеть чужой, Чарльз пришел в большое волнение.
— Скажи ей, Би! Настоящую тайну, ты же знаешь. Можно мне показать ей Дорогу Из Желтого Кирпича? Пожалуйста, Би! А?
Снова повисло молчание. Чарльз слишком много выболтал. Джейн, конечно, знала про Дорогу Из Желтого Кирпича — она вела через всю Страну Оз, от Мертвой пустыни прямо к Изумрудному городу.
После продолжительного молчания Эмилия кивнула.
— Да, мы должны ей сказать, — подтвердила она. — Только она может напугаться. Там так темно.
— Ты сама испугалась, — подтвердил Бобби. — В первый раз ты даже заплакала.
— И вовсе нет!.. Все равно, тогда она сможет поверить…
— А в последний раз, — похвастался Чарльз, — я протянул руку и коснулся короны.
— Это не корона, — возразила Эмилия. — Это он, Рутгедо.
Джейн подумала о дяде, который не был настоящим дядей, и вообще был ненастоящим.
— Он — Руггедо? — спросила она.
Дети сразу поняли, кого она имела в виду.
— О нет, — сказал Чарльз, — Руггедо живет в погребе. Мы даем ему мясо, красное и мокрое. Оно ему нравится. Он жрет — чав-чав!
Беатрис глянула на Джейн, и та кивнула в сторону домика, маленькой сторожки с хитроумным замком, а потом она очень ловко перевела разговор на другую тему. Началась игра в ковбоев и индейцев, и Бобби, ужасно вопя, помчался вокруг дома…
В хижине приятно пахло акацией, запах которой сочился сквозь щели. Беатрис и Джейн, тесно прижавшись друг к другу, слушали затихающие вдали индейские кличи. Беатрис выглядела на удивление взрослой.
— Я рада, что ты приехала, Джейн, — сказала она. — Малыши ничего не понимают, а это просто ужасно!
— Кто он?
Беатрис содрогнулась.
— Не знаю. Думаю, он живет в погребе. — И, немножко посомневавшись, добавила: — Но до него вполне можно добраться и через чердак. Я бы его жутко боялась, если бы малыши не были настолько… Они как будто вообще не придают этому значения.
— Но, Би, кто он такой?
Беатрис повернула голову и посмотрела на Джейн так, как будто не могла или не хотела отвечать ей. Как будто ей что-то мешало, какая-то невидимая стена, но, поскольку это было действительно важно, она пересилила себя.
— Я думаю, Руггедо — то же самое, что и он, — промолвила она, имея в виду Неправильного Дядю. — Даже знаю, что это наверняка так. Они оба — одно и то же. Чарльз и Бобби так говорят, а они не ошибаются. Они куда лучше меня знают. Они ведь младше… Трудно объяснить, в общем, это нечто вроде прыгалсов. Помнишь?
Прыгалсы. Раса неприятных существ, живущих в пещере по дороге в Страну Оз. Они умели снимать свои головы с плеч и кидаться ими в путников. Джейн сначала не поняла, что имеет в виду Беатрис, но потом сообразила. Ну конечно, ведь это очевидно. Прыгалсы умели делать так, чтобы голова их находилась в одном месте, а туловище — в другом. Но обе части принадлежали одному и тому же прыгалсу.
Конечно, дядя-фантом имел и голову, и тело. Но Джейн сумела лишь смутно осознать возможную двойственность его натуры — одна из частей уверенно двигалась по дому, являясь источником странной злобы, а другая, безымянная, гнездились в погребе и ждала красного мяса.