Диллона зажало в толпе, рванувшейся к автомобилю. Последовал шквал поздравлений. Диллон с трудом пробился к Эль-Джипу, сел на корточки и, не веря собственным глазам, сунул руку в зазор между вращающимся колесом и землей.
— Левитация? — слабым голосом произнес он, встал и встретился с невинным взглядом Фелипе. — Фелипе, как это случилось?
Молодой человек пожал плечами.
— Quién sabe? Может, тут замешана магия. Ну, в любом случае, — Фелипе нежно похлопал по устаревшей приборной панели Эль-Джипа, — бедный малыш спасен, и… и Пуэбло Пекуэньо, я думаю, тоже.
— Olé! — одобрительно завопили жители деревни.
Пауза затягивалась. Тио Игнасио беспомощно вертел в скрюченных руках типесо Эль-Джипа.
— Мне очень жаль, сеньор, — сказал он Диллону. — Все случилось в точности так, как тогда, когда я наложил заклятие на маленького Фелипе. Заклятие оказалось слишком слабым, и Фелипе, вместо того, чтобы заработать лихорадку или корь, стал vigoroso[28]. И вдобавок на него перестала действовать магия.
— Но ведь Эль-Джип не стал vigoroso! — в отчаянии воскликнул Диллон. — Эль-Джип полетел.
— Любая вещь может делать только то, что для нее возможно, — терпеливо объяснил Тио Игнасио. — Фелипе не может летать. Ни один человек не способен летать. А вот сильные люди есть. Значит, любой может стать сильным.
— И что? — упавшим голосом спросил Диллон.
— Pues[29], машина не может стать vigoroso. Однако у тебя самого есть летающая машина. Следовательно, любая машина может стать летающей — как Эль-Джип сейчас. Вероятно, мое первое заклинание оказалось слишком слабым, и у Эль-Джипа тоже развился иммунитет.
— Но это физически невозможно! Машина может летать, это правда. Но Эль-Джип сделан так, чтобы ездить по земле, а не летать по воздуху.
— А рыба создана, чтобы плавать. Однако существуют летучие рыбы.
— Они не летают. Они планируют. Выпрыгивают из воды, убегая от более крупной рыбы.
— А Эль-Джип подпрыгнул с земли, убегая от моей магии, — сказал колдун с видом победителя.
Снова тупик.
— Смотри! — воскликнул Тио Игнасио.
В отдалении, над крышами Пуэбло Пекуэньо, поднимался в небо Эль-Джип, нагруженный корзинами с креветками, с Фелипе за рулем. Издалека послышались радостные, приветственные возгласы.
На высоте сотни футов джип развернулся и полетел на восток. Фелипе посмотрел вниз и помахал рукой двоим мужчинам. И вот уже автомобиль обогнул утес и понесся через залив, держа курс на Гуаймас.
Тио Игнасио с тайной надеждой бросил muñeco в воду. Послышался негромкий всплеск — и только. Эль-Джип остался в воздухе. Колдун пожал плечами.
— Ах, все, что ни происходит, к лучшему, — сказал он. — Теперь, вместо того чтобы везти креветки в Санта-Росалию, Фелипе полетит прямо в Гуаймас. Как ты и хотел, сеньор. Ты помнишь? В самом начале ты выразил желание, чтобы креветки улетели в Гуаймас. Так и случилось. Теперь, если ты заплатишь мне двести песо, все завершится к полному и взаимному согласию.
Диллон глядел вслед уменьшающемуся Эль-Джипу.
— И я еще называю себя деловым человеком, — пробормотал он. — Я, Том Диллон, которого никому и никогда не удавалось перехитрить в денежных делах. Что ж, все когда-нибудь происходит впервые. Это первый случай, когда я заключил сделку с убытком для себя, а не с прибылью. И, что самое интересное, до сих пор непонятно, как именно меня провели. Если бы только понять…
Он замер. Медленно повернул голову, взглянул в маленькие плутовские глазки колдуна и отвел взгляд.
— Так вот, значит, что это такое. Будь я проклят! — Лицо Диллона неожиданно просветлело. — Тио Игнасио, — продолжал он, не сводя взгляда с далекого горизонта.
— Да, сеньор?
— Когда ты впервые загипнотизировал меня?
— Загипнотизировал тебя? Но я вовсе не…
— Конечно, ты это сделал. — Теперь голос Диллона звучал куда жестче, чем прежде. — Другого объяснения нет. Если это, конечно, не магия, но, при всем моем к тебе уважении, в магию я не верю. Мне казалось, будто я вижу, как Эль-Джип летит. Но джипы не летают. А вот людей гипнотизировать можно. Ты ловкий и очень деловой человек, Тио Игнасио.
— Понятия не имею, что такое деловой человек, сеньор. Я всего лишь бедный старый колдун…
— Ты старый обманщик. Но теперь у меня открылись глаза. И у тебя еще хватает наглости заявлять, что я должен тебе двести песо?
— Сделка есть сделка. Креветки не попадут в Санта-Росалию. А для тебя эта сумма ничего не значит.
— Ну так попробуй получить ее, — торжествующе заявил Диллон и двинулся прочь.
— Одну минуту, сеньор, — окликнул его колдун. — Одну минуту. Давай, по крайней мере, расстанемся друзьями. Я согласен, что ты не должен мне ничего. Забудем об этом. И на прощанье прими от меня маленький сувенир в доказательство того, что я не держу на тебя зла.
Диллон оглянулся. Тио Игнасио достал из складок своего грязного serape маленькое глиняное изображение. Куколку. Сердце Диллона подпрыгнуло.
— Что ты с ней сотворил? — быстро спросил он.
— С этой игрушкой? Просто сувенир…
— Это моя muñeco!
— Твоя, сеньор? Ну, должен признать, некоторое сходство есть, — рассуждал Тио Игнасио, разглядывая куколку. — Но ты ведь не веришь в магию, верно? Так вот, если ты примешь этот маленький дар…
Смертельно побледнев, Диллон протянул руку.
— Минуту. У людей доброй воли принято обмениваться дарами, — осуждающе сказал Тио Игнасио, пряча куколку за спину. — Поэтому если ты пожелаешь дать мне, просто в качестве сувенира, несколько песо… ну, скажем, ту сумму, которую мы оговорили как плату за последнее заклинание… Ах! Muchas gracias, señor! Muchas gracias![30]
ТРОФЕЙПеревод Б. Жужунавы
Майор Сатура уважал логику. В качестве представителя Японской империи он на протяжении многих лет неукоснительно следовал в высшей степени логичным приказам своих военачальников — сначала будучи студентом-медиком в Вене, затем — интерном в Нью-Йорке и, наконец, став практикующим хирургом и работая во многих значительных городах мира. В соответствии с этими приказами он не забывал смотреть в оба, и Токио получил от красавца майора Сатуры очень много ценной информации.
Даже сейчас, заброшенный судьбой на необитаемый островок в Тихом океане где-то между Новой Гвинеей и Каролинскими островами, Сатура оставался хорош собой, на тот загадочный, лощеный манер, который многие женщины находят невыразимо привлекательным. Ночью он ухитрился побриться, в темноте и без зеркала. А вот капрал янки, единственный уцелевший из всего экипажа американского бомбардировщика, наверняка уже смахивал на обезьяну. Упадочная раса, эти белые. Даже немцы… впрочем, майор немедленно прогнал крамольную мысль о союзниках. Это не его дело. У военачальников свои планы.
Он высадился на острове два дня назад, и с тех пор успел столкнуться с необъяснимой загадкой. Все началось прошлой ночью, когда на западе показался самолет янки и люди Сатуры по его приказу подали сигнал бедствия. Если бы все прошло хорошо, самолет приземлился бы на берегу, экипаж вышел бы наружу, и его расстреляли бы из засады. К несчастью, события начали развиваться в неожиданном направлении.
Когда самолет янки заходил на посадку, показался еще один воздушный корабль. Внешне он напоминал тупорылую торпеду, летел низко и невероятно быстро. Немцы? Возможно. Как бы то ни было, корабль явно преследовал американцев. С оглушительным ревом промчавшись над островом на бреющем полете, он поднял ураганный ветер, который подхватил накренившийся самолет янки и зашвырнул его в пенный прибой, превратив в груду искореженных обломков.
А потом эта странная машина взяла и исчезла. Быть может, приземлилась на другой стороне острова, Сатура не мог утверждать этого наверняка, но допускал такую возможность. На Тихом океане сейчас опасно — и будет опасно до тех пор, пока Япония не сокрушит всех своих врагов и не установит диктатуру над странами Востока, как того требует император.
Японские и американские солдаты вступили в бой. Даже несмотря на гибель самолета, боевой дух янки оказался сильнее, чем можно было ожидать. Когда они выбрались на мелководье, из зарослей на них обрушился смертоносный град пуль — но, вопреки всякой логике, американцы не остановились. Те, кто не упали, сраженные огнем японцев, продолжали наступать. Дело дошло до ближнего боя, противники стреляли в упор и орудовали штыками, и, когда все было кончено, белый песок покраснел от крови и более дюжины трупов остались лежать на берегу.
Тела майора Сатуры среди последних, разумеется, не было. Он держался в стороне, выжидая своего часа.
Этот час должен был пробить достаточно скоро, поскольку в бою уцелели только два американца, и, скорее всего, одному из них оставалось жить не так уж долго. Тем не менее капрал янки был вооружен, и… и не имело смысла рисковать. Другое дело — ловушка, засада…
Не теряя присутствия духа, майор нашел убежище в зарослях пандануса, подальше от берега, и всю ночь невозмутимо приводил себя в порядок, словно находился в своих роскошных апартаментах в Токио. Тщательно почистил пистолет, а штык спрятал под кителем. И пока он всем этим занимался, в его мозгу начал смутно вырисовываться план. Майор не сомневался, что выйдет победителем, поскольку знал, что может положиться на свой мозг, этот превосходно отлаженный коллоидный механизм, благодаря которому он стал одним из самых успешных хирургов, а также одним из самых успешных шпионов на службе императора.
Тем не менее кое-что вызывало у Сатуры беспокойство. В самом деле, странно: как на тропе среди диких джунглей могла оказаться груда золотых монет? Он наткнулся на них ночью, и в ярком свете тропической луны монеты так и сверкали. Сначала мелькнула мысль, что это мираж…
Нет, это был не мираж. Самые что ни на есть настоящие монеты, законное платежное средство — английские соверены, сияющие, как мечта Мидаса. Наверняка они заминированы, подумал Сатура. Очень дорогостоящая ловушка. Слишком дорогостоящая. Может, это янки подбросил монеты? Нет, у него не было времени. Тогда кто? Непонятно. На всякий случай Сатура осторожно обошел сокровище, держась от него как можно дальше. Под золотом наверняка спрятана граната… Да, безусловно, очень странная находка.