Три недели непрерывной работы принесли первые значительные результаты. Команда «Нового Сердца» сделала важный прорыв в стабилизации формулы нанокрови. Саян и Альберт работали почти без отдыха, совершенствуя технологию, а Марат добровольно согласился на серию тестов, которые помогли лучше понять, как наномашины взаимодействуют с человеческим организмом.
— Взгляните, — Саян указал на монитор, где была отображена молекулярная структура новой версии нанокрови. — Мы модифицировали интерфейс наномашин, сделав его более совместимым с человеческими клетками. Это должно снизить риск отторжения и неконтролируемых изменений.
— А управляемость? — спросил Альберт, рассматривая формулу. — Можем ли мы контролировать, где именно будут работать наномашины?
— В определенной степени, — кивнул Саян. — Я интегрировал молекулярные «маркеры», которые позволяют наномашинам распознавать различные типы тканей. Теоретически, мы можем «нацеливать» их на конкретные органы или системы.
— Теоретически, — подчеркнул Альберт. — Но мы не узнаем наверняка, пока не проверим на реальном пациенте с критическими повреждениями.
Елена, которая в это время анализировала данные из больницы, подняла голову.
— Ты же не собираешься проводить эксперименты на пациентах без предварительных клинических испытаний? — в ее голосе слышалось беспокойство.
— А у нас есть время на стандартный протокол? — Альберт посмотрел ей в глаза. — Годы доклинических исследований, затем ограниченные испытания, бюрократические проволочки… За это время тысячи людей умрут от состояний, которые нанокровь могла бы вылечить.
— Я понимаю твое нетерпение, — Елена не отвела взгляд. — Но есть причина, почему новые методы лечения проходят такой длительный путь проверки. Мы можем навредить.
— Или спасти, — тихо сказал Марат, до этого молчавший. — Я бы предпочел рискованное лечение, чем гарантированную смерть. И думаю, многие пациенты со мной согласятся.
Альберт благодарно кивнул Марату. За последние недели водитель стал полноправным членом команды, помогая не только с техническими вопросами, но и внося свой здравый смысл в часто слишком научные дискуссии.
— Я предлагаю компромисс, — сказал Альберт. — Мы выбираем пациента, который находится в критическом состоянии, которому официальная медицина уже не может помочь. Получаем его информированное согласие, объясняя все риски. И применяем минимальную дозу, достаточную лишь для запуска процесса восстановления.
Елена колебалась. Как врач, она была обучена строго следовать медицинским протоколам. Но работа в разваливающейся системе здравоохранения научила ее и тому, что иногда правила нужно нарушать ради спасения жизней.
— При одном условии, — наконец сказала она. — Я лично проверяю состояние пациента перед началом лечения и подтверждаю, что стандартные методы действительно бесполезны.
— Справедливо, — согласился Альберт. — И кстати о пациентах. Мне пора возвращаться в больницу. Я отсутствовал уже три дня, и Зоркин наверняка строчит очередной донос в ГКМБ.
— Это рискованно, — напомнил Дмитрий. — Мои источники говорят, что за больницей установлено наблюдение. Люди Вельского всё еще ищут вас.
— Именно поэтому я должен появиться, — возразил Альберт. — Исчезновение только усилит подозрения. Мне нужно поддерживать видимость нормальной работы, чтобы отвлечь внимание от наших исследований.
Он достал из кармана небольшой контейнер с красноватой жидкостью — первый образец стабилизированной нанокрови.
— Буду держать его при себе, — сказал он. — Мало ли, вдруг попадется подходящий пациент.
— Только без самодеятельности, — предупредила Елена. — Сначала консультация со мной.
— Обещаю, — Альберт сделал жест, словно скрестил пальцы на сердце. — Кстати, как там семья Марата?
— В безопасности, — ответил Дмитрий. — Мои люди вывезли их за город. Они под надежной защитой.
— Спасибо, — Марат выглядел благодарным, хотя в его глазах все еще читалась тоска по семье. — Как долго им придется прятаться?
— Пока мы не решим проблему с Вельским, — честно ответил Альберт. — А для этого нам нужны результаты. Доказательства эффективности нанокрови, которые мы сможем предъявить общественности.
— И которые защитят нас от преследования, — добавил Саян. — Если люди узнают о существовании технологии, способной спасать безнадежных пациентов, Вельскому будет сложнее просто устранить нас.
— Но сначала нам нужен этот первый успешный случай, — Альберт убрал контейнер во внутренний карман куртки. — Пациент, которого мы спасем от верной смерти, и который сможет рассказать об этом миру.
Возвращение в Городскую больницу № 4 прошло на удивление гладко. Ожидая допроса или даже ареста, Альберт был встречен лишь раздраженным ворчанием Зоркина о «нарушении трудовой дисциплины» и «непредоставлении больничного листа». Видимо, директор решил, что официальное разбирательство привлечет еще больше внимания к странным событиям в его больнице.
— В следующий раз потрудитесь предупреждать о своем отсутствии, — сказал Зоркин, избегая смотреть Альберту в глаза. — У нас и так не хватает персонала.
— Я был болен, — невозмутимо ответил Альберт. — Побочный эффект от почти смертельной аварии. Знаете, такое случается.
Зоркин что-то пробормотал и быстро ретировался, явно не желая продолжать разговор. Альберт усмехнулся — директор боялся его, и это давало определенное преимущество.
Первым делом Альберт отправился на обход отделений, особенно реанимации и интенсивной терапии, где обычно находились самые тяжелые пациенты. Его улучшенное восприятие позволяло мгновенно оценивать состояние больных, замечая детали, недоступные обычным врачам.
В реанимационном отделении его внимание привлек пациент в дальнем углу — мужчина средних лет, подключенный к аппарату искусственной вентиляции легких. Что-то в его состоянии показалось Альберту необычным, и он подошел ближе.
Взглянув на карту, он узнал, что пациента звали Андрей Лавров, 42 года. Диагноз: тяжелая травма грудной клетки, множественные переломы ребер, разрыв легкого, повреждение сердечной мышцы. Всё это — результат несчастного случая на стройке, где на него упала бетонная плита.
Но глаза Альберта видели больше, чем было записано в карте. Он замечал тончайшие изменения в цвете кожи, слышал едва различимые звуки в дыхании, чувствовал запахи, которые говорили о медленном отмирании тканей.
— Как долго он здесь? — спросил Альберт у дежурной медсестры.
— Третий день, — ответила она. — Его прооперировали сразу после поступления, но… — она замялась. — Доктор Кравцев говорит, что шансов мало. Слишком обширные повреждения.
Альберт кивнул. Его усиленные чувства подтверждали этот мрачный прогноз. Стандартные методы лечения здесь действительно не помогут — слишком много тканей повреждено, слишком много внутреннего кровотечения, которое не удалось полностью остановить.
«Идеальный кандидат для нанокрови», — подумал Альберт, но сдержал себя. Он обещал Елене проконсультироваться перед любыми действиями.
— Есть родственники? — спросил он.
— Жена и сын, — ответила медсестра. — Они приходят каждый день. Должны быть здесь через час.
— Хорошо, — кивнул Альберт. — Я хочу поговорить с ними. И подготовьте, пожалуйста, полный комплект анализов и снимков. Возможно, есть альтернативные методы лечения.
Медсестра с сомнением покачала головой, но пошла выполнять указания. Альберт еще раз внимательно осмотрел пациента, мысленно прикидывая необходимую дозу нанокрови и возможные точки введения для максимального эффекта.
Он достал коммуникатор и связался с Еленой.
— Нашел потенциального кандидата, — сказал он тихо. — Тяжелая травма грудной клетки, множественные повреждения внутренних органов. По стандартным протоколам — случай безнадежный.
— Ты уверен? — в голосе Елены слышалось напряжение.
— Да, — твердо ответил Альберт. — Я использовал все свои новые «таланты» для диагностики. Он умирает, Елена. Медленно, но верно. Стандартная медицина здесь бессильна.
— Я приеду, — решила она. — Хочу сама осмотреть пациента, прежде чем мы решимся на эксперимент.
— Через час будут родственники, — предупредил Альберт. — Нам понадобится их согласие.
— Разумеется, — согласилась Елена. — Но как ты объяснишь экспериментальное лечение? Ты не можешь рассказать им о нанокрови и проекте «Новое Сердце».
— Скажу часть правды, — ответил Альберт после короткой паузы. — Что у меня есть доступ к экспериментальному регенеративному препарату, который еще не прошел клинические испытания, но теоретически может помочь. Подчеркну все риски, но и то, что альтернатива — смерть.
— Хорошо, — Елена вздохнула. — Жди меня. И ничего не делай до моего приезда.
Вера Лаврова выглядела изможденной, с темными кругами под глазами и бледной кожей — классические признаки крайнего истощения и стресса. Рядом с ней стоял подросток лет пятнадцати, Максим, с настороженным, почти агрессивным выражением лица — защитная реакция на страх потерять отца.
Они сидели в маленькой комнате для консультаций, куда Альберт пригласил их после того, как Елена, прибывшая под видом консультирующего невролога, осмотрела Андрея и подтвердила безнадежность его состояния при использовании стандартных методов лечения.
— Госпожа Лаврова, — начал Альберт, стараясь говорить как можно более мягко и убедительно. — Я должен быть честен с вами. Состояние вашего мужа крайне тяжелое. Повреждения слишком обширны, и стандартные методы лечения… — он сделал паузу, подбирая слова. — Они могут лишь немного продлить его жизнь, но не спасти ее.
Вера сжала руки в кулаки, но не проронила ни слезинки. Видимо, она уже выплакала их все за последние дни.
— Я знаю, — тихо сказала она. — Другие врачи уже говорили нам об этом. Они советуют… готовиться к худшему.
— Но есть альтернатива, — продолжил Альберт, ловя ее взгляд. — Экспериментальное лечение. Новый препарат, который теоретически может помочь в случаях, подобных вашему мужу.