Лицо Веры ожило, в глазах появилась искра надежды.
— Какой препарат? — спросил Максим, прищурившись. — Почему о нем никто не говорил раньше?
— Потому что он всё еще находится в стадии разработки, — объяснил Альберт. — Это регенеративная терапия, направленная на восстановление поврежденных тканей на клеточном уровне. Она показала многообещающие результаты в лабораторных условиях, но еще не прошла полный цикл клинических испытаний.
— То есть, это опасно? — прямо спросил подросток.
— Да, — честно ответил Альберт. — Есть риски. Значительные риски. Мы не можем предсказать, как именно препарат подействует на организм вашего отца. Возможны осложнения, аллергические реакции, непредвиденные эффекты.
— Но альтернатива — смерть, — закончила за него Елена, которая до этого молчала. — В этом доктор Харистов прав. По всем медицинским показателям, стандартное лечение в данном случае не может спасти пациента.
Вера и Максим переглянулись, безмолвно совещаясь.
— Почему вы предлагаете это нам? — спросила Вера после паузы. — Разве такие экспериментальные препараты не предназначены для… не знаю, важных людей? Богатых?
— Обычно да, — кивнул Альберт. — Но я участвую в исследовательском проекте, который стремится сделать передовые медицинские технологии доступными для всех, а не только для избранных. Вашему мужу этот препарат может спасти жизнь. И одновременно его случай поможет нам в исследованиях.
— Вы используете нас как подопытных кроликов? — резко спросил Максим.
— Максим! — одернула его мать.
— Нет, он прав, — Альберт поднял руку. — И да, в каком-то смысле это эксперимент. Но не такой, как вы думаете. Я не ищу славы или прибыли. Я ищу способ спасти жизни, которые иначе будут потеряны.
Он посмотрел прямо в глаза подростку, и что-то в его взгляде — искренность, решимость, может быть, отголосок собственной боли — заставило Максима смягчиться.
— Я могу поговорить с отцом? — спросил он. — Перед тем, как мы решим?
— Он без сознания, — мягко напомнила Елена. — В искусственной коме.
— Мы можем вывести его на короткое время, — предложил Альберт, немного подумав. — Достаточно, чтобы вы могли поговорить с ним. Но должен предупредить — это будет… тяжело. Он будет в сильной боли.
Вера и Максим снова переглянулись.
— Мы хотим поговорить с ним, — твердо сказала Вера. — Это его жизнь, и решение должно быть его.
Альберт уважительно кивнул. Несмотря на страх и истощение, эта женщина сохраняла достоинство и ясность мысли.
— Хорошо, — сказал он. — Подготовим всё необходимое. Но разговор должен быть коротким. И если он будет не в состоянии принять решение…
— Я его жена двадцать лет, — тихо сказала Вера. — Я знаю, что он бы выбрал. Шанс, даже рискованный, против верной смерти.
Вывести Андрея Лаврова из искусственной комы было непросто. Его организм находился на грани, и любое изменение в лекарственной терапии могло спровоцировать кризис. Но Альберт, с его усиленными способностями, сумел тонко скорректировать дозировки, чтобы пациент пришел в сознание на короткое время, при этом не испытывая крайней боли.
Когда Андрей открыл глаза, в них сначала читалась только дезориентация, затем — узнавание при виде жены и сына.
— Вера… Максим… — его голос был едва слышен из-за интубационной трубки в горле.
— Андрей, милый, — Вера осторожно взяла его за руку. — Мы здесь. С тобой всё будет хорошо.
Максим стоял рядом, его лицо застыло в попытке сдержать эмоции.
— Папа, — только и смог произнести он.
Альберт и Елена держались в стороне, давая семье пространство, но внимательно следя за жизненными показателями пациента.
— Андрей, — Вера склонилась ближе к мужу. — Доктора говорят, что твое состояние очень серьезное. Но есть… экспериментальное лечение. Оно может помочь. Но это риск. Большой риск.
Андрей моргнул, показывая, что понимает.
— Ты… хочешь… попробовать? — спросила Вера, тщательно выговаривая каждое слово, чтобы муж мог понять ее сквозь туман боли и седативных препаратов.
Андрей снова моргнул, затем медленно, с огромным усилием, сжал руку жены.
— Да, — одними губами произнес он.
— Ты уверен? — переспросила Вера. — Это может быть опасно.
Андрей снова сжал ее руку, на этот раз сильнее. В его глазах читалась решимость, превозмогающая боль.
— Хочу… жить, — прошептал он. — Для вас.
Вера кивнула, по ее щекам потекли слезы. Максим положил руку на плечо отца, его молодое лицо было искажено сильными эмоциями.
Альберт подошел к ним, видя, что жизненные показатели пациента начинают ухудшаться — короткий период сознания истощал его и так ослабленный организм.
— Нам нужно вернуть его в медикаментозный сон, — мягко сказал он. — Его тело не выдержит длительного бодрствования в таком состоянии.
Вера кивнула, еще раз сжала руку мужа и отступила, позволяя врачам работать. Альберт быстро и точно ввел необходимые препараты, и Андрей снова погрузился в искусственный сон.
— Он согласился, — сказала Вера, поворачиваясь к Альберту и Елене. — Мы тоже согласны. Если есть хоть малейший шанс…
— Есть, — уверенно ответил Альберт. — И мы сделаем всё возможное, чтобы этот шанс реализовался.
Он достал документ — форму информированного согласия, которую они с Еленой подготовили заранее. В ней подробно описывались все риски экспериментального лечения, без упоминания нанокрови, но с достаточным количеством юридических формулировок, чтобы защитить врачей от обвинений в непрофессионализме.
Вера подписала бумагу без колебаний. Максим, как несовершеннолетний, просто стоял рядом, но его глаза говорили, что он тоже сделал свой выбор.
— Когда вы начнете лечение? — спросила Вера.
— Сегодня вечером, — ответил Альберт. — Нам нужно подготовить препарат и убедиться, что все необходимые мониторы подключены. Процедура займет около часа, затем будет период ожидания — от 12 до 24 часов, прежде чем мы увидим первые результаты.
— Мы будем здесь, — твердо сказала Вера.
— Нет необходимости, — возразила Елена. — Мы позвоним вам, если будут какие-то изменения. А пока лучше отдохните. Судя по вашему виду, вы не спали несколько дней.
Вера колебалась, но усталость взяла свое.
— Хорошо, — согласилась она. — Но обещайте, что позвоните, если… что-то изменится. В любое время.
— Обещаю, — сказал Альберт, и в его голосе звучала искренность, которая удивила даже его самого.
Когда семья Лавровых ушла, Альберт и Елена остались в палате интенсивной терапии. Благодаря своему статусу в больнице, Альберт сумел добиться временного освобождения палаты от другого персонала, сославшись на подготовку к «экспериментальной процедуре».
— Ты уверен, что мы готовы? — спросила Елена, когда они остались наедине с бессознательным пациентом. — Это большая ответственность.
— Нет, — честно ответил Альберт. — Я не уверен. Никто не может быть уверен в таких вещах. Но у нас нет времени на сомнения. Этот человек умирает, и традиционная медицина не может ему помочь.
Он достал из внутреннего кармана небольшой металлический контейнер. Внутри была ампула с красноватой жидкостью — стабилизированная нанокровь, результат недель интенсивных исследований.
— Мы модифицировали формулу, — сказал Альберт, осторожно набирая жидкость в шприц. — Снизили концентрацию наномашин, добавили ингибиторы для контроля скорости репликации. Это должно сделать процесс более предсказуемым и безопасным.
— Но всё равно рискованным, — заметила Елена.
— Как и любое новаторское лечение, — согласился Альберт. — Первая трансплантация сердца, первое применение пенициллина, первая генная терапия — все они были рискованными шагами в неизвестность. Но без них медицина не продвинулась бы вперед.
Елена не стала спорить. Вместо этого она проверила мониторы, убедилась, что все системы жизнеобеспечения работают корректно, и подготовила экстренные препараты на случай непредвиденных реакций.
Альберт тем временем тщательно выбирал место для инъекции. В отличие от обычных лекарств, нанокровь не обязательно было вводить непосредственно в поврежденные ткани — наномашины сами находили путь к местам, требующим регенерации. Но для ускорения процесса было лучше выбрать точку, близкую к основным повреждениям.
— Я введу препарат непосредственно в грудную полость, — решил он. — Ближе к сердцу и легким, они повреждены сильнее всего.
Елена кивнула, помогая стерилизовать место инъекции и удерживать пациента в нужном положении.
Альберт сделал глубокий вдох и медленно ввел нанокровь. Красная жидкость, слегка мерцающая в свете ламп, постепенно исчезла в теле Андрея Лаврова.
— Теперь мы ждем, — сказал Альберт, осторожно извлекая иглу. — И наблюдаем. Каждое изменение, каждую реакцию нужно фиксировать. Это не просто эксперимент — это исследование, которое может изменить медицину.
Елена подключила дополнительные мониторы, которые они тайно принесли из лаборатории «Нового Сердца» — более чувствительные и способные фиксировать параметры, которые обычное больничное оборудование просто не могло обнаружить.
— Как долго нам придется ждать? — спросила она.
— Трудно сказать, — Альберт пожал плечами. — У меня изменения начались почти сразу, но доза была гораздо выше. У Марата эффект проявился через несколько часов. Здесь мы использовали промежуточную дозировку, и организм Лаврова сильно ослаблен. Возможно, потребуется больше времени.
Они устроились в палате, готовясь к долгому ожиданию. Альберт настроил свой коммуникатор на связь с Нейро, который мог анализировать показания мониторов в реальном времени и предупреждать о любых аномалиях.
— Ты изменился, — неожиданно сказала Елена после долгого молчания. — С тех пор, как получил «двойное сердце».
— Я знаю, — Альберт кивнул, не отрывая взгляда от мониторов. — Физически это очевидно. Но ты имеешь в виду что-то другое, не так ли?
— Ты стал… мягче, — она подбирала слова. — Не только с пациентами, но и с их семьями. Раньше ты бы не тратил столько времени на объяснения, на эмоциональную поддержку. Ты бы просто сделал то, что считал нужным, и будь что будет.