Он проголодался. Он со вчерашнего дня ничего не ел. Ему захотелось купить гамбургер, разжечь барбекю-печку, посмотреть матч по телеку, развеяться хоть как-нибудь. Но он боялся заглядывать в «Сэйфвей». Там уже наверняка прослышали.
Не поехать ли в какой-нибудь придорожный ресторанчик, где его никто не узнает? Пообедать...
Он полез за ключами от «тойоты», уронил, чертыхнулся. Подцепил с земли. Все пальцы себе оцарапал.
На самом деле, что ли, он это натворил? Он не помнил, чтоб его там не было. В девичьих раздевалке и душевой. И нельзя сказать, чтобы его ни разу не посещали эротические мечты о некоторых девчонках. Но убийство он себе не представлял. Ни разу. Это точно.
Он наконец сподобился отпереть дверцу, залез, закрыл её за собой, и тут на него снова накатило то странное, тошнотное ощущение. А потом он увидел, как через улицу идёт Коринн Вальдес — наверное, на пляж, судя по перекинутой через плечо красному рюкзачку. Светило солнце, и девушка, скорее всего, решила совместить приятное с полезным, делая уроки рядом с кучей вынесенного на пляж мусора, где не так дуло с моря и можно было понежиться. Он её уже видел раньше пару раз, когда она там загорала.
Он увидел, как заводит мотор, разворачивает машину и едет следом за девушкой. У него было впечатление, что сам он сидит на заднем сиденье, а управляет автомобилем кто-то другой.
Войдя в дом, Гарнер сразу понял, что там кто-то побывал. Все вещи остались на своих местах, да и особо нечего было там переставлять: имущество Гарнера составляли продавленный, напрочь выцветший диван, кухонный стол, два стула, магнитофон RCA Victor 1971 года выпуска, немного кассет, пара полок с книгами, старый радиоприёмник, несколько предметов мебели, ровно семь смен белья, одна корзина для него, чашки, тарелки, вилки, ложки, календарь из хозяйственной лавки да четыре полотенца для рук. Этим его скарб исчерпывался. Гарнер полагал, что экономит много времени и сил, довольствуясь столь малым.
Он полез в корзину для белья, не будучи вполне уверен, зачем это делает. Потом присмотрелся к содержимому внимательнее. Футболки с портретом Алана Уоттса не было. Она пропала.
Её кто-то украл. И только её, больше ничего. Грязную футболку, в которую Гарнер был одет не далее как этим утром.
Тренер Баррис плёлся по песчаному пляжу под прикрытием скал. Ручейки, посверкивая на солнце, сбегали по камню, и ветер свистел в расщелинах, понемногу заполняя песком.
Коринн лежала, греясь на солнышке. Над ней нависал наполовину засыпанный, выбеленный древесный ствол, который ободрало от коры волнами и песком. Коряга была похожа на странное глубоководное существо, готовое сомкнуть вокруг беспечной девчонки свои щупальца.
Коринн была в топике цвета хаки и шортиках. Кожа золотистая, волосы длинные, прямые, чёрные, как смоль.
Солнце светило Баррису в спину. Он остановился и посмотрел на девушку. Та перекатилась на бок и заслонила глаза рукой, пытаясь разглядеть, кто пришёл.
Что я здесь делаю? задумался он.
Вопрос показался ему абстрактным, очень далёким от того, что он говорил и делал.
— Привет, Коринн, — сказал он. — Тебе не холодно?
— Не-а. Меня эта коряга заслоняет от ветра. Я вас знаю? Я не вижу, кто вы...
Он положил руку на магнитофон, который спрятал в кармане плаща.
Гарнер стоял на крылечке, вслушиваясь. Он слушал и ощущал.
Поодаль на пляже стоял полускрытый корягой мужчина, глядя себе под ноги. Гарнер не мог отсюда различить, кто это.
Что-то пробежало поблизости, заставив Гарнера вздрогнуть. Но это был всего лишь кот, сиамский кот, крадущийся вдоль полупогребённой в песке ограды. Кот остановился. Его тельце почти сливалось с песком, так что казалось, будто чёрная кошачья морда, подобная восточной маске, висит в воздухе и загадочно взирает на Гарнера.
— Кыш! — Гарнер махнул рукой, и кот убежал. Гарнер тут же фыркнул, злясь на себя, затенил глаза и уставился вдаль, где маячила куча наваленного волнами мусора. Это место неплохо просматривалось с далёких скал, нависавших над пляжем. Там стоял автомобиль: грузовичок тускло-синего цвета. Припарковали машину совсем близко от края скалы, словно кто-то смотрел через ветровое стекло на стоящего под скалой мужчину. Гарнер, конечно, не видел, что там, за стеклом, но он был уверен: в грузовичке кто-то есть.
Он пошёл туда.
Брагонье почувствовал, как мембрана его сосредоточенности прогибается. Полусфера, которой он окружил Барриса, точно невидимым колпаком: покорил его, подчинил, поработил. Он чувствовал девчонку: видел её глазами тренера. Но по периферии психического поля катилась рябь интерференции, от которой тянуло холодком: там был ещё кто-то. Другой человек, который Достиг. Человек, который бесцельно скрёб граблями по песку. Человек, в чей дом он вломился.
Как раз вовремя. Пускай подойдёт поближе.
Брагонье отвлёкся от Барриса, положил на заднее сиденье полотенце, украденное из багажника тренера, и вытащил из бардачка грязную футболку.
— Тренер? — В голосе девушки прозвучал страх. Она слышала про Жонкиль.
Баррис оглядывался, чувствуя страх не меньший. Впервые за двадцать лет он готов был разрыдаться, потому что понятия не имел, отчего сюда припёрся. В закатном свете гребешки волн отливали яростно-белым.
Он подошёл ещё ближе. Девушка отодвинулась, жестом неосознанной обороны поджимая колени.
— Я не хотел тебя напугать, — сказал тренер Баррис. — Я просто вышел прогуляться.
И вдруг кинулся наутёк, в сторону деревянной лестницы, тянущейся с пляжа на хайвей.
Коринн села и увидела, как ещё кто-то идёт по пляжу в её сторону. Она узнала этого человека. Преподобный, как бишь там его...
Гарнер почувствовал прилив тошноты. Ощущение было незнакомое, но явственное. Чувство исключительной неправильности, с которым он понял, что отстранён от внутренних областей своего естества, что он больше не там, где и его тело, а в другом месте, что он превратился в ходячую камеру, сновидца, одурманенного снами. Он смотрел, как идёт по пляжу к девушке по имени Коринн. Ветер нёс песок ей в глаза, и девушка отвернулась от ветра, но тот взметнул волосы, заслоняя лицо, и Коринн подняла руку, отводя их, а Гарнер всё шёл и шёл к ней.
Собрав волю в кулак, он принудил себя остановиться. Обратил внимание, тянувшее наружу — к девушке, смотревшей на него перепуганными глазами, — в противоположную сторону, внутрь, где таились ощущения за пределами ощущений. Он отыскал там самого себя, себя настоящего, и постепенно переместил это ощущение из тонкоэнергетического центра в наружные слои личности, пока не восстановил контроль над восприятием внешнего мира.
Затем Гарнер сознательным усилием воссоединил своё мировосприятие с телом, сердцем и мозгом. И снова стал сам собой.
Брагонье моргнул от неожиданности, стараясь восстановить утраченный контроль над разумом Гарнера, и оглянулся на грузовичок. Гарнер пошёл к лестнице.
Неслыханно! Брагонье был совершенно уверен, что расставленная на Гарнера ловушка сработает. Что священник явится неподготовленным. Он недооценил Гарнера.
Брагонье сжал в пальцах футболку и сфокусировался, используя Метод. Ещё раз потянулся к Гарнеру — но оказалось, что Гарнера-то и не видно. Как если бы того заслонило сверкающее, тревожно неузнаваемое облако.
Затем дверца со стороны пассажирского сиденья открылась. Гарнер остановился, глядя на Брагонье с унизительной жалостью. Поднялась волна гнева: Гарнер пытался овладеть им! Он считывал разум Брагонье и морщился от омерзения...
Брагонье полез в бардачок, откуда раньше достал футболку и где у него был припрятан пистолет калибра 0.38, а потом...
...потом ему показалось, что он наблюдает собственные действия в замедленном повторе. Видит, как тело его колеблется и кладёт пистолет в карман штанов. Дверца со стороны пассажирского сиденья распахнулась шире.
Несколькими минутами позже Брагонье обнаружил себя — сновидца, одурманенного снами, — за рулём грузовичка, едущего по хайвею. Гарнер молча сидел рядом. Их теперь было двое. Двое в машине на трассе. Брагонье видел, как тормозит машину за полквартала от полицейского участка и открывает дверцу, чтобы выпустить Гарнера. Видел, как едет дальше, к самому полицейскому участку, останавливает грузовичок, паркуется на двух местах. Мгновение он сидел, сжимая пистолет. Потом положил пушку обратно в карман и вышел из вэна.
Он видел, как поднимается по ступенькам в участок. Видел себя входящим в приёмную и идущим к парочке копов за конторкой из светлого дуба. На бляхах у копов значилось ФИШЕР и МУРХОВСКИ.
Частью себя Брагонье отчаянно пытался освободиться, восстановить контроль, и шок пронизал его до глубин почти бессмертной души, когда оказалось, что не один Гарнер завлёк его сюда и теперь удерживает. Гарнер просто сыграл роль посредника этого существа, сжавшего Брагонье беспредельно крепкой хваткой...
Он услышал собственный голос, говорящий полицейским:
— Если наведаетесь ко мне домой, на Уилсон-драйв, 23, и отодвинете фальшстену в подвале, то найдёте за ней ящик в форме гроба, поставленного на попа. В нём видеозаписи совершённых мной убийств. Я убил девушек, которых звали Жонкиль Миллс и Данелла Джонсон, и других, в других местах. Я убил их всех. В ящике вы найдёте доказательства моих слов. В смысле, если вам повезёт добраться туда живыми.
И он положил руку на пистолет калибра 0.38. В этот момент контроль вернулся к нему: Брагонье ощутил, что снова может перемещаться по собственной воле.
Копы устремились к нему. Тот, что помоложе, Фишер, выуживал из кобуры пушку, а другой тащил из-за пояса зацепившиеся наручники. Они вопили, чтобы Брагонье бросил оружие и лёг на пол.
Если его сейчас возьмут...
Он поднял пистолет, нацелил на копов, бессвязно крича, и начал отступать.
Потом, когда они убедились, что Брагонье мёртв, Фишер подобрал его пистолет калибра 0.38. Тот не был заряжен.