Оставались подвалы.
В катакомбы под Северной башней Литу тянуло меньше всего.
Особенно после ночного представления.
Ночью у нее возникло ощущение, что за ней наблюдают из угла между полом и стеной. Она чувствовала скрытое присутствие, глубоко под комнатой, некие вибрации. «Там что-то есть», – подумала в холодном, стягивающем кожу поту. И тут услышала громкий перестук.
Вскрикнула, села, поджав ноги и скомкав у подбородка одеяло.
Стук повторился. Хлопки звучали в полу, под растрескавшейся плиткой. Будто рождались в толще межэтажного перекрытия. Хлопки и приглушенные взрывы. А еще противное хлюпанье.
– Домовой прилагается, – прошептала Лита. – Или башенный.
Тук-тук-тук…
Она натянула одеяло на голову и так встретила утро.
От хождения по винтовой лестнице ныли ноги. В желудке ширилась гулкая пустота. Ночной горшок, найденный в одном из подсобных помещений, Лита вылила с балкона, по ее прикидкам расположенного над входом в башню, – вдруг мымра пришла постоять под дверью; не учла поправку на ветер. Горло саднило от крика. На ее крики отвечали лишь чайки. Она хотела послать самую смышленую птицу за помощью, но к кому? К отцу? К Билли Коффину? И как прикажете донести послание – тюкнуть клювом в лоб?
Обессиленная, она спустилась в обеденный зал, чтобы возобновить поиски чего-нибудь съестного. Замерла в дверях.
– Девочки-ракушки!
На длинном столе стояли дымящаяся тарелка, кувшин, который просто не мог быть пустым, на дощечке лежал тонко нарезанный хлеб.
Лита осмотрелась.
Бледная тень юркнула между шкафами. Лита кинулась следом.
Она едва успела сунуть ногу в щель между стеной и потайной дверью. Не такой уж и потайной, если присмотреться: заржавелая пружина механизма, швы без раствора.
Она налегла на дверь, увеличивая просвет, сунула руку, ухватилась за рукав беглянки – и тут сопротивление ослабло. Лита ввалилась в каморку при обеденном зале, прямо на перепуганную тень.
Серое платье, белый передник. Служанка отстранилась, опустив взгляд. Словно надеялась остаться незамеченной.
– Простите… я не хотела…
Молоденькая, могла бы ходить с Литой в школу. Если бы ее угораздило родиться в Кольце.
Но сейчас Лита чувствовала себя хозяйкой положения.
– Чего ты не хотела?
– Мешать… – пропищала служанка. – Велено было накрывать… и не мешать…
– Кем велено?
– Хозяином.
– И где хозяин?
– Ушли все, пока не решится…
– Решится? Что?
– Ситуация.
«Это я, что ли, ситуация?»
– Уж не эта ли тебе приказала – с корабельными тросами на башке?
Лите показалось, что у служанки вырвался смешок. Но она тут же замотала головой, лицо вспыхнуло. Лита следила за движениями круглого чепца – девушка была ниже ее, к тому же в испуге сутулилась.
– А кто?
– Простите… я только готовлю… убираю…
– Кто все это придумал?
– Я не знаю…
– Что за ситуация?
Но служанка будто проглотила язык. Дергала плечами, качала головой, перебирала подол тонкими белыми пальцами. Потемневший от пота воротник скособочился, и Лита заметила на тонкой шее девушки кожаный шнурок, натянувшийся под весом кулона или подвески. Служанка прижалась спиной к полкам с приправами. Тусклые каштановые волосы, невзрачная серая мышка, отвернешься – и забудешь, как выглядит.
Лита сдалась. Да и кто она такая, чтобы налетать с вопросами?
Несмотря на то что почти ничего не прояснилось, она немного расслабилась. Она здесь не одна. И на столе ее ждет тарелка грибного супа – аромат тянулся призрачными соломинками и щекотал ноздри.
Она никогда не ела такого вкусного супа. Тарелка была большой, Лита макала в густой суп кусочки черного хлеба и засовывала их в рот.
– Ой, я, наверное, заняла твою комнату, да? – крикнула Лита с набитым ртом.
Никто не ответил.
Она прикончила суп – собрала хлебной коркой остатки, все до последней капли – и залпом осушила кувшин ягодного сока. Хотела откинуться на спинку и едва не плюхнулась с лавки. Подняла сытый взгляд на проход между шкафами.
Она где-то слышала, что в больших домах прислуге дают новые имена, чтобы было легче запомнить. Как звали эту девочку? Эмма? Софи? Где она ночевала? Может, она знает, как выбраться из башни? Еще один потайной ход…
Лита вскочила из-за стола.
В каморке никого не было.
Служанка как сквозь землю провалилась.
Лита проснулась от жуткого грохота в спальне служанки, которую так и не смогла найти после исчезновения в День Грибного Супа.
Башня трещала под градом невидимых камней, бьющих в потолок нижнего этажа. Напольная плитка подпрыгивала на рассохшемся растворе. Оставленная на ночь лампа потухла. В узкие окна сочился лунный свет.
Замирая от страха, Лита спустила с кровати ноги, думая, куда бежать: наверх, в помещение с балконами? В тот же миг почувствовала прикосновение к левой ноге, взвизгнула и забралась с ногами на постель. Ощущение было такое, словно ее лизнул мертвец.
«Всего лишь сквозняк…»
Она снова ощутила вибрации, услышала хлопки внутри стен и перекрытий, а следом… как кто-то влажно скользит по ступеням винтовой лестницы.
Дверь в комнату затрещала, будто что-то навалилось на нее с другой стороны. Вчера вечером Лита закрыла дверь на засов, но теперь…
Она зажмурилась и закричала что было сил.
Оглохла от собственного крика.
Когда тишина перестала звенеть струной, Лита поняла, что башня молчит. Или притворяется, чтобы схватить ее и утащить в подземелье, как только она откроет глаза. Вот сейчас, сейчас…
Она нащупала жесткий валик подушки, выставила ее перед собой и приоткрыла один глаз.
«Ладно, хорошо… Ах ты ж дрянь!»
Она вскочила и решительно двинулась к двери. «И это тебе тоже велено, да?! Напугать пленницу, чтобы язык проглотила?!»
У двери она остановилась. Уверенность в том, что это проделки служанки, поугасла.
Она вернулась к кровати, зажгла лампу и обошла комнату, ступая по хрустящей плитке. Обнаружила странное пятно – у двери и на нижнем краю двери. Какая-то зеленоватая слизь. Лита поморщилась.
Встала, откинула засов, распахнула дверь и ткнула лампой.
По стенам кольцевого коридора запрыгали, разбегаясь, тени.
– Визжала как баба, – сказала Лита, чтобы проверить, как поведет себя коридорный полумрак, разжиженный тусклым светом.
Она закрыла дверь и глянула под ноги.
Пятна подсохли, превратившись в едва различимую пленку, тоньше морозного узора на стекле. Если не знаешь, куда смотреть, – ни за что не увидишь. Лита протянула руку, чтобы потрогать пленку пальцем, но передумала.
Она чувствовала себя беззащитной. Ей был нужен («бедняжка Вийон, который сдуется, превратив меня в оружие»)… ну хотя бы нож или вилка. В каморке обеденного зала хранились столовые приборы. Подняться наверх? Лита замотала головой.
Она распахнула шкаф и стала рыться в сваленных в кучу жестяных сундучках. Сундучки принадлежали прислуге, в них хранились платья: серое с белым фартуком и чепцом и выходное. Платья были длинными, как зимняя ночь, чтобы на ноги служанки не лег взгляд хозяина. Лита выудила из шкафа несколько отрезов серой ткани, запуталась в них – и бросила поиски. Завтра утром.
Она легла на кровать. Мысли вернулись к служанке, перескочили в каморку… Она ведь видела что-то, что могло помочь, когда искала накормившую ее девушку… какую-то подсказку… В нише, да, в нише…
Хлопнула себя по лбу: «Подъемное устройство!» Веревки, пропущенные в подвижный блок, груз, крюки для фиксации. Похожий механизм применялся на больших рыбацких судах, отец называл его журавликом. Ну конечно! Как еще подавать на верхние этажи еду, которая хранится в кладовых и готовится в подвальной кухне!
Уж не таким ли вывертом улизнула служанка?
Верилось в это слабо, глаза Литы слипались, она подвинула лампу поближе и залезла под одеяло.
Видимо, завтра утром придется спуститься в подвал. Хочет она того или нет.
В катакомбы вела наружная лестница, которую защищала каменная пристройка. Дверь в пристройку Лита нашла не сразу: догадалась, лишь заметив между книжных корешков пружину – родную сестру той, что открывала дверь в каморку прислуги. Повозилась, налегла – потаенная дверь-стеллаж медленно отошла под ее весом. Скрежетнули ржавые петли.
Лита сунула голову за порог.
Узкие каменные ступени. Запах тлена. В стенных нишах стояли факелы. Она зажгла парочку – так спокойнее возвращаться. К мерцающему свету лампы добавился дымный свет факелов.
Лита сошла к истоку подземной галереи. Своды были выложены из крупного темно-красного кирпича.
– Ох и вляпалась же я, – сказала она вслух, желая нарушить мрачную тишину. – По самые ракушки… И кто в этом виноват?
В темноте кто-то буркнул.
Лита посветила. Грузное бородавчатое тело, выпученные глаза.
– Георг? Не ожидала вас здесь увидеть.
Сидящая на камне жаба снова квакнула. Затем раздула крапчатый пузырь и смешно приподнялась на коротких лапах.
– Вот как ты запел, – усмехнулась Лита.
Она поводила лампой и увидела целый выводок, устроившийся вдоль стен. Нащупала мыслью крохотные клубочки разума и заставила жабий хор похрюкивать, похрапывать, ухать и свистеть.
Ее мама была способна на большее. Умела достигать особого состояния, полностью переносить свой разум в тело животного. Становиться зверем.
Мама рассказывала, как свободно бежать волком по заснеженному лесу или парить совой под ясными звездами… Но не спешила обременять дочь своим даром. Путь к воспоминаниям крови, к великой забытой тайне, подсказали волчьи кораллы.
Лита сморгнула и пошла дальше. Остановилась, чтобы зажечь настенный факел.
Если и стало светлее, то самую малость. Мутный сероватый свет сливался с серой чернотой.
Лягушачий хор смолк.
Итак, она спустилась под землю. Что теперь? Просто идти вперед и, как только попадется что-то похожее на лестницу, шуровать наверх?