Тридцать лет назад чудовищный шторм обрушился на Полис. Ту ночь нарекли Левиафановой. Стихия уничтожала флот, в Кольце гибли люди. Они тонули в собственных домах – если Оазис затопило до карнизов первых этажей, какой ад творился за крепостными стенами? Сухой Город тогда только обретал современный вид, всюду гремели стройки. Новоиспеченный герцог пригласил лучших архитекторов из Вагланда, Бергенхейма, Мокрограда и восточных пределов. Денно и нощно они проектировали роскошные дома для знати, сады и бульвары. Территория расчищалась от мрачных кварталов, на месте узких подслеповатых зданий возникали прекрасные фонтаны, просторные парки, пруды и каналы. Маринк будто вознамерился стереть с лица земли любое воспоминание об эпохе Генриха Руа, своего предшественника. И колдуны всерьез опасались, что энергичный реформатор доберется до их башен и даже подземелий.
Но Левиафанова ночь несколько усмирила пыл герцога. Ураган сносил строительные леса, выбивал стекла новеньких особняков, валил деревья. Реставрируемый храм Распятого Человека лишился шпиля. Глупцов, рискнувших выбраться из жилищ, поднимало в воздух и расплющивало о брусчатку. Кто-то клялся потом, что буря сорвала с центрального фронтона дворца кусок штукатурки и обнажился злорадный лик Руа.
Убытки были колоссальными.
Уильям Близнец рассказывал, как пытался добиться аудиенции у герцога, но Маринк заперся в своих покоях, скорбя и выдирая волосы от отчаяния. Вопрос с рыбаками остался открытым… а крепостные ворота – закрытыми. Голытьбу не пустили в Оазис, не спасли от обезумевших волн женщин и детей.
Выжили семьи, успевшие спрятаться в трубах, по которым из Сухого Города сливали в Реку нечистоты. Выжили забившиеся в катакомбы под Навозным рынком и те, кому удалось проникнуть в порт и фабричные подвалы. Установить точное количество погибших не представлялось возможным, ведь никто никогда не проводил в Кольце перепись, но наутро гвардейцы обнаружили сотни трупов у центральных ворот. У ворот Полиса, запершегося от собственных граждан.
Ученики кардинала Галля ночевали в школе с понедельника по пятницу. Но Нэй, услышав от наставников про начинающийся шторм, сбежал и вплавь добрался домой, чтобы защитить маму. Восьмилетний мальчик обнимал испуганную женщину, пустившую его в этот странный мир, гладил по плечам и говорил слова утешения. Она улыбалась ему испуганно и благодарно.
Спустя три десятилетия Нэй не нашел утешительных слов для Литы.
Он просто кивнул на храм:
– Вперед.
– То есть как вперед? Без оружия? Даже без ножа?
– Что есть оружие колдуна?
– Спрашивает человек, обвешанный пистолетами.
Лита посмотрела встревоженно на храм, потом – на крепостные стены в утренней дымке. Как прилипалы присасывались к крупным рыбам, так россыпь маленьких островков соседствовала с Полисом. Давным-давно их очистили от обитателей – или полагали, что очистили. Остров Кавел-Уштье, на который Нэя и Литу доставили глиняные лодочники, отделяла от Кольца узенькая протока. С берега он казался таким же голым утесом, гнездом для чаек, как и прочие острова. Но камень хранил секрет: бухту, заслоненную от посторонних глаз отвесной скалой.
В Левиафанову ночь Кавел-Уштье погрузился под воду. Не стало последнего человека, прислуживавшего в храме, сумасшедшей старухи, с которой любил поболтать Близнец. Ил на дырявой кровле святилища напомнил Нэю о Потопе.
– Так что же это, – повторил Нэй вопрос, – наше оружие?
– Магия? – предположила Лита.
– Мимо. Наше оружие – хитрость. Мало владеть тремя нитями. Надо понимать, как использовать их в решающий момент. Ты слышала про шахматы?
– Н-нет. Но прямо сейчас я слышу, как кто-то смеется.
Она уставилась на один из двух бассейнов.
– Твой козырь, – сказал наставник, – способность заглядывать в мир за чертой. Используй его. Разузнай, где мы.
Нэй следил за изумленным взором Литы и с трудом удерживался от желания прибегнуть к магии похищенного ока, увидеть то, что видит его подмастерье.
– Оно лезет из бассейна…
Хорошенькое личико Литы сморщилось.
– Гнилая треска! Какая уродина… Да разуй ты зенки! Стреляй!
Нэй не шевельнулся, не шевельнулась и ряска в бассейне.
– Это твой урок.
Лита чертыхнулась.
– Ладно! Ладно! Итак…
Она присела на корточки и сосредоточилась.
– Эта старуха… – Лита осеклась и прикусила язык. – Ой, простите, – смущенно потупилась она. – Я не думала… да-да, конечно. Нужно было, да…
Лита болтала с чем-то, что, по ее мнению, находилось в воде. Нэй ждал, переполняемый любопытством.
– Спасибо. Больше не повторится. Я передам.
Лита выпрямилась и помедлила минуту.
– Фух, – выдохнула она. – Ушла.
– Кто? Кто ушел?
– Полезай в чрево кракена, и сам будешь видеть мертвецов.
– Мы теряем время. К полудню надо вернуться в башню, или нас хватятся.
Визит на Кавел-Уштье не был утвержден Министерством.
– Старуха, – терпеливо пояснила Лита. – То есть женщина. Ей не нравится, когда ее называют «старухой», а тем более «уродиной». Впредь не буду так поступать.
– Продолжай.
– Ее зовут Колодезная Пег. Она жила на острове раньше.
«Сомнительное удовольствие, – подумал Нэй, – увидать умершую тридцать лет назад отшельницу, хозяйку острова».
– Колодезная Пег сказала, храм осквернен. Здесь поселилось зло. Мы должны бежать.
Все это колдун знал и без призраков.
– Хорошо, – подытожил он. – А теперь ступай внутрь.
Она явно подозревала, что диалог этим и закончится.
– А ты?
– Меня до сих пор мутит.
– Алкоголик, – скривилась Лита и шагнула под своды зеленобородой арки.
– Может, прислушаемся к совету Колодезной Пег? Она кажется умной. Хотя и наполовину сгнила.
– Урок номер девять, – кашлянул Нэй.
– Ежедневно принимать ванну?
Ванные процедуры – мечту всех девушек Кольца – Нэй обещал Лите с первого дня занятий. Но не спешил выполнять обещание. Разбалованный зверь хуже поддается дрессировке.
– Урок номер девять – не перечить наставнику.
Лита глухо выругалась под нос, заправила за ушко волосы. Став подмастерьем колдуна, она сменила домотканое платье на коричневые брюки из тонкой кожи и легкую курточку со множеством шнурков. Бахрома удобной замшевой шапочки вплелась в каштановые локоны, остриженные короче, чем при первой встрече с Нэем на паруснике клановцев. Высокие голенища сапог обхватывали ладные девичьи икры. По крайней мере, облик подопечной услаждал взор колдуна и компенсировал ее скверный нрав.
Лита вошла в тень храма.
– Урок номер два, – бросил Нэй, бравируя своей надменностью.
– Заклинания – это не набор звуков, – тихо проговорила Лита. Голос ее звучал из спирали, висящей на шее колдуна. Пара переговорных раковин была трофеем, привезенным с Косматого маяка.
– Верно. Преврати звуки в импульс. Бери все, что попадется под руку.
Нэй поднял голову. Заклятие отогнало от Кавел-Уштья чаек. Пернатые не придут на помощь Лите, не в этот раз.
Нэй дернул вторую нить и сделал грязный фасад храма прозрачным. Так он сможет следить за действом. Третьей нитью он соединился с Вийоном. Дух укрывался среди редкого кустарника под периптером.
«Защити ее, если понадобится», – велел Нэй.
Кильватерные колонны рассыпались, как фигуры в биллболе. Суда спешили уйти подальше от обреченного фрегата. Храбрые северяне мгновенно растеряли свой пыл. Нэй представил чертовых наблюдателей, вельмож, подавившихся от радости бутербродами, белокурых принцев и принцесс в безопасных корзинах аэростатов. Сегодняшний праздник обещал быть особенно увлекательным, зрелищным и кровавым.
Акватория пустела стремительно. Остались брошенные лодчонки и пара догорающих люггеров. Фрегат бился, словно ныряльщик, пойманный створками тридакны, людоеда-моллюска. Команда сгрудилась на баке. Только что смерть вышла из Реки и забрала их капитана, а заодно добрую дюжину матросов и мичманов.
Щупальце, обрушившись на корабль, смело кричащих людей, срезало фок-мачту со стеньгой и вантами. Паруса накрыли шкафут.
– Кракен! – вынес приговор окровавленный канонир.
Нэй и Алтон не сговариваясь пробежали по палубе к шканцам.
«И почему именно этот фрегат из стольких возможных?» – злился колдун.
Среди бочек, ведер и лафетов пировали, лакая кровь, лярвы – бородавчатые, гнусные, безвредные.
Настоящая опасность пришла из глубин акватории. Это был не кракен, но, возможно, у чудовища внизу имелись далекие родственные связи с кракенами.
В каких-то ста футах от фрегата пылал люггер. Другой люггер лежал на боку в паутине такелажа, бесстыдно демонстрируя днище. Зверина, резвящаяся в отсветах пламени, была не меньше люггера. Студенистая масса, громадный раздувшийся червь цвета речной волны. По бокам от округлой головы трепетали бесконечные щупальца, два устрашающих пучка, как адская пародия на человеческие руки. Щупальца украшали смертоносные клыки.
В детстве настольной книгой Нэя был бестиарий Дардона и Гвиди. Гравюра на форзаце изображала хищника северных вод.
– Что это такое? – ахнул Алтон, напоминая, что нынче Нэй спасает не только собственную шкуру.
– Тролльвал, – ответил колдун сквозь стиснутые зубы.
В колышущейся массе студня появилось темное пятно. Оно выплыло из недр слизи – внутри того выроста, что мог считаться мордой чудовища. Монструозный деформированный череп, костяная коробка, свободно перемещающаяся в слизком организме, как и говорили Дардон и Гвиди.
Тролльвал готовился к повторной атаке.
Нэй отпрянул от поручней, увлекая за собой злосчастного сопляка.
– Он не успокоится, пока не разрушит корабль.
– Но мы не можем сбежать, – возразил Алтон. – Здесь же люди!
Нэй посмотрел с неприязнью на перепуганных матросов. Многие убрались в трюмы, что означало для них верную гибель.
– Вы когда-нибудь убивали тролльвалов? – Алтон заглянул Нэю в глаза.
– До десятка за день, – пробурчал колдун, собираясь с мыслями. – Хорошо, – сказал он наконец. – Почему бы и нет.