Гвардейцы сгоняли растерянных, испуганных гостей в кучи. Придворные дамы жаловались на грубое обращение, мужчины просились к столикам с напитками, кто-то невнятно бормотал оправдания. Часть охранников и лично Клетус Мотли искали Немеда, недавно опознавшего в черном спекшемся трупе Венону Банти. «Кто еще в этом замешан?»
Служанка, сорвавшая покушение на маркиза, билась в руках Серписа. Три гвардейца стояли в стороне, ожидая приказа.
– Отпусти! Слышишь! Я должна показать! И это ваша благодарность?!
– Покажешь, – отдувался начальник полиции, – в камере.
– Отпустите ее, Серпис, – сказал Нэй. – Что там у тебя?
Служанка вырвалась, гневно зыркнула на Серписа, отряхнула платье, сунула руку за воротник – Нэй положил руку на расстегнутую кобуру – и достала какой-то медальон. Стянула его через голову.
– Вот! Теперь узнаёшь?
Девушка изменилась – будто с глаз Нэя спала пелена. И не только Нэя.
– Опять ты? – изумился Серпис.
– Мне следовало догадаться, – сказал Нэй, глядя на Литу в платье прислуги. В руке девушки был амулет анонимности. – Как ты сюда попала?
– Мне помогла Джиа. Дала эту штучку, которую ты ей подарил. Она видела Венону и какого-то Сиреля в башне с призраками, но не успела тебе сказать.
– Сорель? – Нэй повернулся к Серпису. – Когда вы последний раз видели Сореля?
Серпис пожал плечами.
– Он не остался на фейерверк, – сказал подошедший Гарри. Он грыз засахаренный имбирь, тщетно пытаясь освежить дыхание.
Нэй достал из кармана сюртука ярко-синюю волосатую гусеницу и положил на язык. Слишком много фальшивых личин за один день – если кто-то из присутствующих не является тем, кем кажется, он хотел это видеть. Но разумом понимал: слишком поздно, спектакль подошел к концу, теперь придется разгребать последствия за кулисами.
– Вот щучья морда, – вырвалось у Литы. – Он идет сюда.
Все обернулись. К ним приближался герцог.
Нэй глянул на Литу. Девушка выглядела уставшей: немного ввалившиеся щеки, тени под глазами. Несмотря на это, она казалась еще более привлекательной и зрелой, чем во время их встречи на Реке, когда он спас ее из лап клановцев. И как он мог спутать ее с Веноной? Даже с Веноной, принявшей облик Литы! «Нельзя скопировать… это…»
«Как же я вляпался», – подумал колдун.
– Ваша светлость, – расшаркался перед Маринком Серпис.
– Милорд герцог, – поклонился Гарри.
Герцог смотрел прямо на Литу. Изучал ее колкими светло-серыми глазами.
– Ты спасла моего сына, – сказал он. – Я этого не забуду.
Все молчали. Лита будто проглотила язык. Герцог продолжал рассматривать девушку. Он не спросил, кто она: он знал. Секунду стояла тишина, затем произошло неожиданное.
Герцог приложил к груди руку и склонил голову.
Развернулся и пошел прочь.
– Сойдет за спасибо, – пробормотала Лита.
Маринк остановился под фонарем. Лицо герцога обратилось к дворцу.
– Мой сын, – сказал он достаточно громко, чтобы быть услышанным. – Я едва не потерял его…
На несколько мгновений герцог утратил самообладание. Порывисто двинулся в сторону связанной Веноны, остановился, беспомощно заозирался, словно забыл, где находится, потом впечатал ладонь в правую половину лица, медленно, с силой протянул вверх, сорвал с головы обруч с тремя символами Гармонии, увенчанными алмазами, и сделал странный жест – размахнулся для броска, но тут замер. Порыв схлынул.
Маринк уронил руку со знаком герцогского достоинства.
Худощавый мужчина с черным портфелем остановился в ярком дрожащем круге.
– Стоять! – крикнул караульный, выходя навстречу. Он опустил фонарь – света факелов было достаточно. Он был пьян, но узнал мужчину с портфелем.
– Господин Сорель?
– Мне надо пройти.
– Мы слышали колокол. Что-то случилось?
– Там вовсю празднуют героизм маркиза Алтона. Наверное, дали мальчику поиграть с веревками.
– Вот как… Вы уверены?
В темноте поднимались в беззвездное небо стены кронверка, к которым сходились крепостные куртины. С высоты башен кронверк, его бастион и полубастионы напоминали зубчатую корону, но сейчас, ночью, с высоты мостовой, это были всего лишь черные стены.
– Откройте ворота, – приказал начальник «Черного кабинета».
Караульный поставил фонарь на камни и едва не уронил алебарду.
– Но приказ… Когда звонит колокол…
Сорель глубоко вздохнул.
За спиной караульного появились другие стражи. Два… три…
Под свободным сюртуком на поясе Сореля висели две вещи: слева – кошелек с золотом, справа – позолоченный пистолет, подарок Маринка. Но Сорель выбрал вздох.
Вздох был сигналом.
Из темноты выступили с десяток бледных фигур. Они двигались немного дергано и неспешно, но зато были сильными и прямолинейными и не боялись пуль и клинков – если только свинец или сталь не разрушали их мозг. Затрещали кости. Караульные завопили.
Через несколько минут зомби покончили с охраной. Сорель переступил через раздавленные тела.
Наружные ворота бастиона вывели мужчину с портфелем в порт.
Сорель пересек плавучий причал, спрыгнул в ждущую его лодку и произнес единственное слово:
– Лингбакр.
Нэй и Лита сидели на ступенях парадного крыльца резиденции Маринка.
– Значит, ты принял меня за нее?
– Она использовала заклинание мнимого лица.
– Она? Не знала, что паучиха на такое способна.
– Ей помогли.
– Ах да, снова этот Тайны-Секретики, который подослал ко мне тетку с ядом.
– Артур Сорель. Да.
– Его поймали?
– Нет. И боюсь, он уже в открытой Реке.
Лита помолчала.
– Так что, ты не заметил никакой разницы?
– А?
– Я про гадину с косичками.
Он посмотрел на нее, задержался на мягкой ложбинке на верхней губе чуть дольше, чем следовало.
– Заметил. Но не сразу.
– Пф-ф, не сразу. Лет десять прошло, да?
– Что ты от меня хочешь? Она была твоей точной копией. Внешне.
– Это я видела, уж поверь. Перед тем как проверить ее голову на прочность большой тарелкой.
– Блюдом.
– Чего?
– Большая тарелка была блюдом.
– Это ты успел заметить! Да ты видел, как она виляла моей задницей?
– Ты… то есть она почти весь вечер провела с маркизом.
– Продал меня ему?
– Нет… я…
– Ага, – она странно посмотрела на него, – ясно.
Нэй решил не продолжать. Но Лита не умела долго молчать:
– Даже господин Вийон не узнал?
– Это сложное заклинание. Даже духи не…
– А где он сейчас?
– Разнюхивает и высматривает.
Факелы вдоль аллей и вокруг пруда давно потухли, но колдуну что-то чудилось в этой летней ночи, что-то… будто жирный черный дым все еще вился и полз в темном небе.
Нэй сказал:
– Я хочу, чтобы ты всегда брала с собой раковину.
– Даже в ванну?
– Ее можно положить на столик.
– Слушай! А ты можешь вскипятить воду, когда нас отсюда выпустят?
Нэй непонимающе сдвинул брови.
– Ну, опустить в воду палец или что там еще. Вода уже в ванне, так зачем таскать ее ведрами туда-сюда, если можно: раз – и тепленькая. Можешь так?
Нэй промолчал.
– Или мне организуют всё во дворце? Я все-таки спасла наследника, помнишь?
– Ты молодец, – честно сказал он.
Лита резко захохотала. Нэй вновь укорил себя за невнимательность: лже-Лита, Венона, ни разу не ошпарила его смехом.
– Крабы и устрицы, ты видел, – сказала она, настоящая и прямая, – что он хотел сделать?
– Кто?
– Этот. Главный. Герцог. Он едва не выкинул свою корону. Ну, или как там она называется.
Нэй ответил не сразу. Ощущение скорой грозы не исчезло. Только усилилось. И как знать, кому суждено устоять перед надвигающейся стихией. Нэй помассировал пальцами закрытые глаза.
– Но он ее не выкинул.
7. Сухой шторм
На излете ночи в Полисе грянула сильная буря. Восточный ветер катил по Реке огромные желто-серые волны, рвал крыши утлых жилищ Кольца, злобно выл над каменными строениями Оазиса. У ветра были острые стальные пальцы, они кололи и царапали, проникали в мельчайшие прорехи, скоблили в проходах. Хлопали вывески таверн. По улицам и каналам неслась грязная пена. Трещали деревья и фонари.
Как тут не вспомнить ураган Левиафановой ночи. Но, хвала Творцу, обошлось.
Ливень шел ровно два дня – еще час, еще удар в ставни, и не миновать разговоров о новом Потопе, – затем небо резко прояснилось прямо над храмом Распятого Человека, встряхнулось, точно собака после купания, и избавилось от туч. Кардинал Галль вознес молитву Богу-Голубю, и прекрасные бледнолицые мальчики, оторвавшись от старческих сосков, вторили кормильцу ангельскими голосами.
Шторм, накрывший город после покушения на маркиза Алтона, вынудил Нэя отложить визит в ремонтные доки. Но теперь он вдохнул полной грудью густой аромат квартала доков: разогретого дегтя, свежеструганого дерева и сырой пеньки.
Разгорался рабочий день. Громыхали кузнечные молоты, незатейливо звучали топоры, шаркали рубанки и пилы. Кузнечные горны коптили небо. Лица мастеровых были черными от сажи, будто кончики крыльев чаек.
Здесь занимались исключительно ремонтом и переоборудованием, но в свете последних событий Министерство приняло решение о начале строительства собственных судов, для начала – брандвахт. С Вагландом был заключен договор на поставку древесины.
Нэй забрался на слип, под каблуками сапог из акульей кожи влажно хрустнули доски. К колдуну спешил начальник ремонтного дока, пожилой коренастый мужчина с пепельными бакенбардами.
– Господин Нэй, – поприветствовал он, выудив изо рта короткую трубку.
– Я ищу капитана Пакинса.
– Я уже послал за ним.
– Благодарю.
Нэй отошел, чтобы не мешать, и, подцепив большим пальцем перевязь шпаги, оглянулся на стены крепости. Солдаты – крошечные фигурки между зубцами – следили за набережной через закрепленные на ружьях зрительные трубки для дальней стрельбы. Нэй опустил взгляд на взмыленных плотников. Затем посмотрел на Реку. У причальной стенки пирса покачивалась лодка речной стражи. Охрану усилили после инцидента на праздничном ужине в честь маркиза Алтона.