— Моя свекровь умерла от болезни Альцгеймера.
— Ты хочешь, чтобы Аббас его проконсультировал?
— Не смею и заикнуться об этом.
— И всё-таки следует обследоваться. Эту болезнь нельзя вылечить, но можно затормозить.
— Давай оставим это. Хотя бы на вечер.
— Согласна. Не будем жить грустно! — и хозяйка раскрывает объятия.
В дни юности представление подружек об Египте напоминало фантом. Он возник из обрывков школьной программы, чтения книг, из представлений и предрассудков — Бог весть из чего, включая собственное имя — Египет. Реальность оказалась другой. Тем не менее на родине мужа девочка из мордовской деревни преуспела не только в обустройстве домашнего очага… Оказалось, что в природе предков-кочевников «Омара Шерифа» и их новой родственницы имеются точки соприкосновения. В Тане Шарошкиной тоже буйствовал «торгашеский гормон». Он и сподвигнул её открыть в лавку растительных масел. Спустя десять лет скромный закуток на базаре превратился в торговый центр «Paint oils». Дела пошли в гору после того, как докторская жена — иностранка убедила гидов ряда отелей включить посещение её предприятия в экскурсионный маршрут. Естественно, ради блага всех сторон. Татьяна лично читала лекции о пользе растительных масел русскоязычным туристам.
Таким образом, Аббас, лишившись александрийской невесты, вскоре утешился — общими усилиями двух подружек из татарской Елюзани и мордовского Камешкира. Как говорят русские, убил сразу двух зайцев — стал отцом сыновей и мужем успешной бизнес-леди, пусть и кяфирки.
Права бабушка Айша, повторяющая арабскую пословицу: «Никто лучше меня не почешет мне спину…»
Он остановился, чтобы перевести дух. Глубокий вдох омыл прокопчённые бронхи многолетнего курильщика. Слева виднелся бетонный мол в форме гигантской запятой. Справа — домик для дайверского снаряжения. А потом мрачный провал — недостроенный отель.
«Не мешало бы рассмотреть участок поближе».
Он уже занёс ногу над ограждением из тёсаных камней, но зацепился массивным мыском сандалии — и растянулся во весь свой скромный рост. Из будки охраны донёсся смешок. От стены отделилась тень и направилась в сторону профессора. Осознав, что при падении ничего не пострадало, кроме его гордости, Владимир Николаевич озвучил арабскую мудрость: «Кто избегает заброшенных пустырей, никогда не споткнётся». Этим он вызвал новый приступ веселья у невидимых стражей. Узнав, что привело сюда иностранца, мужчины вмиг посерьёзнели и принялись горячо убеждать: если бы мальчик оказался в зоне их ответственности, они бы непременно заметили. Но никто, кроме русского господина, здесь не появлялся. Садовой хотел было уточнить, что вообще-то он украинец, но передумал. Отказавшись от предложенного чая, он продолжил путь, который лежал в сторону жилых корпусов. Бодрой рысцой достигнув первого, он замер, ощутив, что снова запыхался. Астма взимала свою дань за годы травли организма табаком. Однако через некоторое время до него дошло: характерный «шелест» производят не его бронхи. Тяжёлое дыхание доносится с балкончика. Британские пенсионеры! Они бодрствуют.
«Потребность старичков в ночном отдыхе невелика. Они изрядно поспали на своём веку. И близок день, когда предадутся вечному сну».
Садовой отмахнулся от печальных мыслей и прислушался. Судя по всему, наверху был использован ингалятор. Приступ одышки миновал. Теперь из речевого потока угадывались гласные. Но паузы! По нынешним меркам, слишком протяжённые. Арабист Садовой пребывал в уверенности: в них и таится сокровенный смысл. Без сомнения, следует властвовать над словами. Но и управлять пробелами тоже. Кстати, виден ли с балкона англичан бассейн с подогревом? Однако сосредоточиться на этой мысли не удалось. Внимание отвлек женский силуэт.
«Ещё кому-то не спится!»
Судя по движениям рук, женщина положила на спинку шезлонга какую-то вещь. Что это было, профессор не разглядел. Увы, аккомодационные мышцы стали подводить его. Но проведя необходимую рекогносцировку, Владимир Николаевич опознал балкон и дверь. Они принадлежали зданию, из которого вышел человек в маске.
«Мокр… бои… дожж!»
Корни слов русского варианта арабской пословицы «Мокрый не боится дождя». Но к чему она относилась, он сходу не уразумел. А сейчас раздумывать было некогда. Он зашагал вдоль корпусов. В последнем не светилось ни одно окно. Внезапно слабый свет выхватил из сумерек овал пышной груди. Обогнув угол, Садовой столкнулся с незнакомкой. Нос к носу. При его появлении она отвела взгляд от предмета, напоминающего бинокль. Его вежливое приветствие проигнорировала и без смущения продолжила занятие. На мгновение утратив дар речи, Владимир Николаевич поспешил восвояси. Приближалась запланированная точка пересечения с Пашей. Но никаких следов несчастного Костиного дедушки в радиусе десятка метров не наблюдалось. Зато явственно распознавался шум… Садовой двинулся на него, не заботясь о том, что асфальт сменился газоном, зелёным и ровным, как бильярдный стол.
… Бочкообразный торс, возвышаясь над спинкой скамейки, и двигался с методичностью маятника: вперёд-назад. Казалось, что это не человек, а манекен. Издаваемый им пронзительно-металлический звук напомнил детские качели в мёртвом городе. Да, именно этот скрежет он услышал в Чернобыльской зоне отчуждения. Память сохранила его скорее всего из-за легенды. Качели раскачивались сами по себе. Без воздействия человеческой руки. И народная молва поспешила приписать это призраку девочки, когда-то игравшей в этом дворе и умершей от последствий радиации. А отправиться в ту поездку его уговорила фотокорреспондент Люда Гудкина — тоже одна из завсегдатаев кофейни в Доме аспиранта и стажёра. Интересно, где эта особа нынче обитает?
Не чуя под собой ног, профессор движется на скрежет.
Неуклюжая тушка продолжает маятниковые движения.
— Костя!
Сидящий в позе задремавшего кучера мальчик не издаёт ни звука.
Садовой касается его плеча. И под тяжестью ладони Костя начинает заваливаться на бок.
Главный менеджер вглядывается в утопленницу, подобно тому как испытуемый смотрит на пятна Роршаха, пытаясь составить из них некую картинку. Сердце его стучит где-то в горле.
— Ты можешь опознать? — повторяет вопрос офицер туристической полиции.
— На руке отсутствует браслет «Парадиза», — Абдель поворачивается к стражу порядка, словно призывая в поддержку его невозмутимость.
Женское тело — беззащитное под мужскими взглядами — парализует мыслительные способности главного менеджера. И не потому, что мужчина страшится мёртвых. С юности вместе с другими родственниками Абдель готовил близких к переселению в потусторонний мир и не раз слышал от старших: «Кто омоет покойного и сокроет его изъяны, тому будет прощение сорок раз».
Здесь тело лежит у всех на виду. Но самое отвратительное: оно принадлежит женщине. А ведь по мусульманской традиции даже отверстую женскую могилу принято прикрывать тканью… Перед тем как опустить в неё завёрнутую с ног до головы в «кафан» покойницу.
Абдель делает над собой усилие и фокусирует взгляд на металлическом столе с желобами.
Труп как будто состоит из разных, плохо монтируемых частей. Темя, неприлично просвечивающее сквозь редкие, как у младенца, волосы принадлежит бабушке. Лицо — с чётко очерченным контуром и хорошо обрисованным ртом — женщине средних лет. Крупные отёчные ступни с искривленным большим пальцем и выпирающей сбоку косточкой — выдают их продолжительную эксплуатацию. Ложбинка меж грудей напоминают пересохшее, растрескавшееся от зноя русло реки, но сам бюст — соблазнительно округл.
Абдель отводит взгляд.
Офицер распоряжается убрать тело в холодильную камеру. Обруч, стягивающий рёбра «Хозяина», слабеет.
— Киця-кицуня!
Шёпот — у самого уха. Лёгкое прикосновение к щеке. Первая ласка любимого после пробуждения.
Он здесь!
Руки тянутся навстречу.
Пальцы хватают воздух.
Пустота!
Прошлое держит крепко. Иногда оно распускает путы и даёт возможность отдохнуть. Но затем снова затягивает петлю.
Квартирка арендуется совместно с двумя девушками — танцовщицами. Плата за жильё в последнее время выросла. Одной ей не потянуть. Но девчонки оказались славными. От них она получила первые уроки жизни в Египте. Главный: к словесам, которые искусно плетут местные мужики, относиться осмотрительно. Второй: никому не доверяй и не признавайся даже себе, что ты жила с хабибом без «орфи». Только это Рите не грозит. Она безупречна и в плане законопослушности, и как профессионал, так что может претендовать на должность шефа-аниматора во время высокого сезона, когда группа профессиональных затейников вырастет. Нет, она не боится навлечь на себя немилость «Хозяина» — так льстиво называют подчинённые главного менеджера. Но этот некстати пробудившийся интерес к русскому языку! Этот долгий, не допустимый по исламской этике взгляд, подразумевающий гораздо большую близость, чем девушка готова признать…
Рита касается правого запястья. Гладкая кожа. Не доверяя ощущению, подносит руку к глазам. Белая полоска незагорелой кожи. Часики! Подарок любимого! Она не расстаётся с ними даже во сне. И только сегодня сняла их перед аэробикой.
Рита движется в общую комнату, где на журнальном столике — будильник соседок. У него чересчур громкий сигнал, и девочки отправили его сюда — в ссылку. Циферблат зафиксировал полночь. А сна ни в одном глазу. На этот случай в чемодане имеется непочатая бутылка «мартини».
Рита идёт на кухню и открывает навесной ящик. Сплошной минимализм. По одной чашке и ложке, бумажные салфетки, чай в пакетиках. Подписанные у всех контракты предусматривают питание по месту работы. Рюмок не наблюдается. И это правильно. В мире мужчин голова на женских плечах должна быть светлая. Они приехали работать. Но сегодня Рите нужно забыться.