— Вы были в день смерти туристки в её номере?
Рита бросила на полицейского твёрдый, напряжённый взгляд, как будто глянула в прицел огнестрельного оружия:
— Я не знаю, когда она… умерла.
— Вы навещали её в другие дни?
— Случалось.
— Когда?
— Не помню. Это выходило спонтанно. Когда она просила.
— О чём конкретно она просила?
— Ася нуждалась в совете. Она не знала местных обычаев.
— Аниматорам позволяется находиться в номерах?
— Нет.
— Что вас связывало?
— Мы женщины. — Быстрый изгиб губ, словно она боялась продемонстрировать зубы. — И обе рождены в СССР.
Господин Амер осознаёт: они ступают на зыбкую почву. Но отступать поздно. И тогда он позволяет себе посмотреть на переводчика. С немым вопросом. Однако тот не озвучивает никакой дополнительной информации, а лишь отводит глаза.
— Я не хотела, чтобы она выходила замуж.
Теперь пристальный взгляд адресует переводчику подозреваемая. Но он ловко уклоняется от него, фокусируя взгляд на голубой змейке под коленом. Игру в гляделки прерывает полицейский:
— В какое время это было?
— В свободное от работы.
— У вас были близкие отношения? — полицейский тщательно подбирает слова. За время работы с иностранцами он успел уяснить: человек действует адекватно той модели мира, которая в его голове…
— Ася чувствовала себя одинокой. Особенно в последние дни.
Офицер глянул на переводчика, словно сомневаясь в точности перевода. Тот ответил ему твёрдым взглядом. После чего офицер некоторое время переваривал услышанное, уставившись прямо перед собой, а если точнее, в никуда.
В Коране не говорится о лесбийских отношениях. Тем не менее история с праотцом Лотом и его домочадцами трактовалась не в пользу гомосексуальности. В Египте за мужеложство полагается тюрьма.
«Если курица начинает петь петухом, её пускают под нож».
— Ты предлагала ей использовать химические вещества? — перешёл к следующему пункту допроса Саед Амер.
— Нет.
— А лепестки олеандра?
— Нет.
В воздухе — горячем и влажном — разлилось тягостное молчание. Его прервал вопрос:
— Это ты убила… (полицейский глянул в свою бумажку и с трудом озвучил имя) Анастасию Заспич?
Глаза девушки-аниматора сузились, а линия рта сделалась прямой и строгой.
— Нет. Я никого не убивала.
Есть в любой курортной «мекке» место, удовлетворяющее самый искушённый, самый пресыщенный взгляд. При этом оно привлекает туристов широких, можно сказать безразмерных художественных вкусов, начиная от дипломированных эстетов и заканчивая потребителем кича с его неизменным «сделайте мне красиво». Имелся такой пятачок и в городе, где пару десятилетий назад был осуществлён проект «Отель „Парадиз“». Это территория, выстроенная в стиле римского «piazza», над которым возвышается торговый центр «Иль Меркато». Звучное итальянское название в переводе означает «базар». В сотне метров от гигантского параллипипеда, напоминающего стеклянный улей с сотами — торговыми отделами, находится нечто вроде художественной галереи под открытым небом. Здесь можно приобрести живопись местных художников, выполненную на хорошем техническом уровне и местами даже авангардистскую. А чуть уклонившись влево, вы попадёте в лавки ремесленников, среди которых и торговая точка Али. Это материализовавшаяся мечта мальчишки, начинавшего работать на побегушках в дядиной мастерской. А ныне, пройдя через нелёгкое ремесло стеклодува, он стоит за собственный прилавком. Али специализируется на песочной живописи. Главный товар — стеклянные кувшинчики всех размеров, на глазах прохожих заполняемые разноцветным песком и образующие одну и ту же картину — шагающего по пескам верблюда. Нескончаемый караван кораблей пустыни бредёт по полкам за спиной Али. О, верблюд! В сухом прозрачном воздухе с его спины видно далеко. И врагов, и друзей. А как хорошо думается, когда покачиваешься в такт равномерному верблюжьему шагу. Можно и напевать… Или складывать рифмы, обращённые к любимой. Да! Арабская поэзия зародилась не за письменным столом, а между верблюжьими горбами.
Нет, неспроста слова «верблюд» и «красота» имеют один корень: джамаль.
На кромки полок с продукцией прилеплены записочки. Сплошь на русском. В них пожелания счастья. «Ты ещё встретишь свою возлюбленную!» — начертано на розовом квадратике. В почерке без труда угадывается женская рука и …отзывчивая душа России.
Оставаться мужчиной в поиске — маркетинговый ход. На самом деле у Али имеется невеста. Остаётся только подкопить денег на свадьбу.
…По левую руку мастера призывно выгибает спинку скамья. Её удобству отдают должное и клиенты, и просто зеваки.
На этот раз к скамейке приближается господин, одетый более парадно, чем принято у среднестатистического иностранца, фланирующего по площади и менее всего задающего себе труд озаботиться своим видом — по крайней мере до вечера, когда он возжелает побаловать плоть гастрономическими изысками, а душу — музыкой и танцами.
По тому, с какой элегантностью господин присаживается на скамью и закидывает ногу на ногу, Али понимает: человек не из простолюдинов. И даже наличие обычного пакета вместо солидной барсетки из натуральной кожи не колеблет составленного мнения.
Переведя дух и оглядевшись, прохожий обращает на ремесленника благосклонный взгляд и здоровается. По-арабски. Произнесённое на родном языке приветствие поднимает господина ещё на несколько порядков. Как следствие — тот избегает обрушивающегося на каждого потенциального покупателя хвалу выставленному на обозрение товару. Деликатная пауза, выдержанная Али, оценена и другой стороной. Давая отдых утомлённым прогулкой членам, господин обозревает подходы к «Иль Меркато». Из чего Али делает вывод: прогулка сопряжена с определённой целью. Но даже ему, опытному соглядатаю, не удаётся её угадать. А тем временем из узкого прогала между отелем в стиле итальянского барокко и неработающим фонтаном возникает девушка европейского вида. Джентльмен резво поднимается со скамьи и…прикладывается к протянутой ручке.
«И всё это ради женщины…»
Эта мысль посещала торговца сувенирами не впервые. По чести говоря, он считал, что те знаки внимания, которые белые оказывают женщинам, преувеличены. И идут противоположному полу во вред. Если бы европейцы платили за жён такой калым, какой требуют за невесту от Али! Но кяфирки идут замуж без приданного, по одному своему хотению, что не служит ко всеобщему благу.
Дамская ручка оказалась почти такой же коричневой, как пятерня Али. И натруженная. Глаза при этом освещении, а может, от усталости напоминают аквамарин. А он на ярком свете теряет цвет морской пучины, приобретая грязновато-серый оттенок. Про это Али вычитал в книге про камни, которыми интересовался, когда хотел стать ювелиром. Но мечта не сбылась. Денег на обучение не хватило. А теперь уже поздно. Хвала Аллаху, что он вообще попал в курортную зону. Впрочем, такое везение его отец рассматривает как семейный позор. Состоя в организации «Братья-мусульмане», батюшка Али голосовал за свергнутого ныне президента Мурси. Он и сына принудил к этому же выбору. Но тот политикой не увлекается. И жизненные его цели ограничиваются женитьбой. Может, позже он и станет читать, подобно отцу, газеты… Но в данный момент он желает одного — чтобы туристы не боялись приезжать в Египет.
Мужчина и женщина усаживаются в неподобающей близости, как это заведено у кяфиров. Заговаривают мягко, мелодично. Насколько уловило ухо Али, по-русски. Да, положение обязывало его быть полиглотом. Легче всего даётся русский. Практики — предостаточно. Да и русскоязычные приезжие не чураются давать блиц-уроки. Али извлекает пользу из всего.
Он отметает как ошибочное предположение, что это встреча родственников. Не хватает целомудренной дистанции. Любовники? Не достаёт сексуальной напряжённости. Не исключено, что их связывают дружеские отношения. Но не очень-то верится в дружбу между полами. Али с детства внушали: «Женщина — сестра мужчины». Но никак не друг.
Пара говорит недостаточно громко, чтобы Али мог разобрать смысл диалога. И всё-таки кое о чём догадывается.
Мужчина мягко пеняет визави. А она… плавным покачиванием головы отводит упрёки. Наконец, он выдвигает последний аргумент: мягко касается предплечья — чуть пониже локтя. Али с его места не видать, что на это почти интимное прикосновение она выдавливает улыбку. И этим ограничивается. Судя по всему, это его последний шанс. Разговор переходит в сугубо деловое русло. Из висящей сбоку холщовой сумки она достаёт свёрток и протягивает мужчине. Кивнув, тот принимает его — чуть неловко. Пару секунд держит на вытянутых руках, затем аккуратно укладывает в пакет, до того без дела лежащий на скамье. И тут… речевой поток меняет звучание. Теперь он ласкает слух соглядатая: это родное. Неслыханное дело, мужчина и женщина обмениваются репликами на арабском. Али напрягает слух. Мужчина говорит уверенно, хотя и с акцентом, который, тем не менее, не затрудняет понимание. Женщина произносит арабские звуки чересчур мягко. Это похоже на детский лепет. Или на разговор со ртом, набитым любимым Али пирогом «фытыр».
В самом интересном месте торговцу приходится отвлечься на двух покупательниц. Судя по всему мать и дочь. К тому же из «Русии». Они с нескрываемым интересом оглядывают выставленный товар. По всему видно, долго обхаживать женщин не придётся. Лёгкие клиенты.
Когда мать и дочь отходят, унося с собой кувшинчик с верблюдом и выведенным кириллицей имя «Алина» (Али постарался!), урок арабского под открытым небом продолжается. Торговец, вслушивающийся в их диалог, не раз подавит смешок. Увы, развлечение продолжается не так долго, как хотелось бы.
Девушка поднимается и, по привычке всех женщин земли одёргивает подол. Пара обменивается рукопожатием — на взгляд Али — демонстративно-официальным. Девушка идёт в направлении «Иль Меркато», и разноцветные волны юбки набегают на её ноги. Пожилой господин отводит глаза от этой финальной мизансцены — такие нередко показывают в любимых сериалах сестёр Али. А спустя некоторое время он видит его стильную бородку перед собой. Господин по-арабски заказывает кувшинчик средних размеров. Разумеется, с караваном в пустыне. А ещё там должно быть имя — написанное на кириллице — «Ольга». Жена — догадывается Али. Он сноровисто готовит сувенир. А покупатель, между тем, с тревогой смотрит на небо.