«Точно терьер, готовый броситься за палкой…» — пришло на ум Павлу Петровичу.
Рита направилась к выходу. Профессор последовал за ней.
У стеклянной двери девушка открыла сумочку и принялась искать марлевую повязку.
«Женщина запертая внутри себя! Она всё более напоминает женщин Модильяни — истончённых, истомлённых и сюрреалистичных».
В последние годы у профессора было не всё ладно с бронхами. Табу на сигареты возымело неожиданный эффект. Тонкая восприимчивость к дыханию других людей. А оно разнилось от индивидуума к индивидууму. К примеру, Дания дышала в соответствии с характером — раздольно, но часто. Её вторая половина — протяжно, с усилием, как по обязанности. Ася — этакая сангвиническая хохотушка и болтушка, чью жизнерадостность не мог погасить и хеджаб, дышала в основном верхней частью необъятной груди, подпиравшейся снизу животиком. И только в девушку-аниматора воздух устремлялся потаённо. Казалось, она нуждается в нём лишь во время физических нагрузок. Но в тот момент у выхода из отеля Садовой услышал, как воздушный поток в Ритиной груди споткнулся о препятствие и отступил, сжавшись где-то в бронхолёгочном древе.
Молчание всё длилось и длилось, рискуя превратиться в ожидание. Рита нарушила его, не позволив вылиться в нечто большее.
— Благодарю вас, Владимир Николаевич!
— За что? — искренне не понял профессор.
— За услугу. Вы обещали отправить письма.
— Да, да, непременно.
Снова повисла пауза. Но теперь уже мужчина не позволил ей стать многозначительной.
— Рита, если вам что-то известно, вы должны…
Собственный голос показался ему сдавленным, чужим.
Она натянула марлевую маску, отчего глаза, отчёркнутые снизу, залучились сильнее. А затем коснулась его запястья — повыше браслета.
— Мне пора.
— Вам не следует ходить одной! Мне проводить вас?
— Не стоит.
Она шагнула за порог.
Садовой не отводил глаз от стеклянной стены, пока пыльная буря не поглотила девушку. Кожа на запястье, там, где коснулись её пальчики, горела, но он нашёл в себе силы вернуться к компании и с разбегу нырнуть в очередную дискуссию:
— Восприятие, дорогой друг, это ключевой момент мышления.
— С чего ты взял? — по привычке встал на дыбы Белозерцев.
— Это не я. Это профессор Дэвид Перкинс из Гарвардского университета. Он установил: 90 процентов просчётов мышления — ошибки восприятия.
— И что это даёт нам с тобой — чистым практикам?
— Какой бы совершенной ни была логика, если восприятие неадекватно, ответ будет неверным.
— Ну так давай воспринимать правильно!
— Заковыка в том, что в любой системе ты никогда не сможешь обосновать стартовые точки — какой бы силой логики не обладал.
— Стоп! Стоп! — Белозерцев, сдаваясь, поднял руки. — Что такое стартовые точки?
— Это произвольные восприятия и предположения, которые не могут быть доказаны логически.
— Выходит, как бы правильно мы ни рассуждали, выводы будут определяться нашими стартовыми точками, а не совершенством логических построений. Мы постоянно подчёркиваем значение интеллекта, но он без адекватного восприятия может привести к ошибкам.
— Давай на примерах, а? — взмолился Павел Петрович, положенный на лопатки лавиной умозаключений.
— Возьмём церковь в средние века. Для доказательства ошибочности взглядов еретиков, ей требовались лишь так называемые «истина, логика и дискуссия». Потребности в восприятии тогда совсем не было! Церковники не имели дела с реальным миром. В их распоряжении имелись искусственные концепции, жёстко заданные понятия — о всемогуществе Бога, о падении человека, о грехе. Разве это можно подвергнуть сомнению? Да, манипулирование ими требовало логики. Но восприятию не было места!
— Хорошо. Но какое отношение твои выкладки имеют к «Парадизу»?
— Полиция действовала с помощью логики, а потому и не добилась реального успеха. Но мы знаем положение дел изнутри.
— Вот куда гнёшь… Короче, разуй глаза! Так по твоему?
Развить мысль помешало выражение лица Дании Рафаэлевны: уходить в научные дебри, когда вокруг творится такое… неприлично! И они поспешили уделить даме должное внимание. А она, в свою очередь, заметила:
— Славная эта девушка — Рита!
— А откуда она родом? — поинтересовался Белозерцев.
— По-моему, из Москвы.
— Не похоже, — задумчиво проронила Дания Рафаэлевна. — Рита — простая, открытая девушка. Без столичного снобизма. Она запросто открыла мне секрет своих золотых волос. Оказывается, надо в обычный чай добавить «каркаде». И цвет обеспечен.
Пальмы напоминали вывернутые ветром зонтики. Первый же порыв хамсина убедил в ненадёжности медицинской маски, и Рита выстроила вторую линию обороны — обмотав голову арафаткой. Предстоял неблизкий путь. Однако вместо того, чтобы двинуться к главному входу, она повернула к бассейну, вода в котором покрылась коричневой плёнкой. Тренированные ноги физкультурницы и умение задерживать дыхание помогли ей без особого напряга достигнуть аниматорского павильона. Лишь отмыкание двери потребовало усилия: ключ пришлось извлекать из сумки наощупь.
Шум в павильоне стоял сильнее, чем на лобби. Зато не было чужих глаз.
Она позволила апатии овладеть собой. Здесь, за стеной песка и пыли, она обрела, наконец, ощущение безопасности.
Музыкальное оборудование для караоке, экран для просмотра мультфильмов громоздились в дальнем углу. Чуть в стороне поблёскивают пояса для танца живота. Опять они уложены небрежно. Последний урок давал Ален… Хотя какой из него учитель танцев… И тем не менее дамочки льнут к нему.
У неё возникло острое желание занять чем-то руки. Чтобы освободить голову. А может, это был предлог подольше не выходить наружу. Рита сложила в ящик реквизит для хеллоуина: транспорант, тыквы, косплэи. До следующего года. Интересно, где она будет через год?
Она огляделась.
В диджейке хранились книжки с грудастыми красотками и накачанными мачо на обложках. Со временем они покрылось бархатистой патиной времени. Впрочем, информация о наличии библиотеки с доски объявлений не сняли, и какой-то турист, охочий до чтения, отыскался: над тёмным томиком алым отсвечивала закладка. Рита безвольно опустилась на стул и вытянула ноги, но предмет раздражающего красного цвета взывал к действию. …Пробираясь между коробками с реквизитом, она защемила щиколотку. Та отозвалась болью.
Она открыла томик в том месте, где в качестве закладки использовался собственный опознавательный браслет. Рита повертела в руках полоску пластика — сломан замок. Бывший владелец имел неосторожность зацепиться им за некий предмет и должен был поплатиться штрафом за свою небрежность. Другой вариант: утерянный браслет найден Аленом и… благополучно забыт.
Ни то, ни другое.
Браслет принадлежал утопленнице. «Розовой шляпке».
Аниматор взяла его за кончик и выбежала вон.
Порыв ветра обдал её ноги колючим фонтаном из песка. Пальчики импульсивно расслабились. Алая змейка выскользнула и… обернулась воздушным змеем. Бешено крутанувшись, он исчез за коричневой пеленой.
Маленькое происшествие сказалось на её состоянии самым лучшим образом: прежние зажимы ослабели. Девушка повернула назад. Но дверь, едва не чиркнув по носу острой кромкой, захлопнулась с оглушающим звуком. Как будто дала пощёчину. Все усилия вернуть её в прежнее положение завершились ничем. Пальцы потянулись к шее — арафатки не было. Спасительный платок остался в «диджейке». Рита осталась наедине с хамсином.
Отказавшись от очередной попытки попасть в помещение, аниматор развернулась в сторону предполагаемого нахождения лобби. Он виделся теперь миражём пустыни. Но самое скверное: веки налились свинцовой тяжестью. Теперь Ритина кожа уже не ощущала, как в неё впиваются острые песчинок. Девушка вытянула руки. Как незрячая. Сколько прошло времени? Ей казалось, миновала вечность, когда пальцы нащупали мохнатый ствол. Пальма! Хоть какая-то опора. Девушка уткнулась в неё лицом, горевшим от поцелуев хамсина. Она так обессилила, что забыла об опасности обрушения деревьев-исполинов.
Мириады песчинок внезапно и дружно меняли направление и цели для удара, словно хичкоковские птицы.
Бессильные слёзы закипали под раздражёнными веками и оставляли русла на коричневых скулах. Однако разрыдаться в полную силу лёгких хамсин не позволил, забив рот песком. Сдавленный стон напомнил кашлянье подавившейся шерстью кошки.
И в этот момент щёк и лба коснулось нечто мягкое и обволакивающее. Благодаря ему, голова стала коконом, недосягаемым для ударов ветра. Ослаб надсадный шум песка. Сильные, умелые руки взяли в кольцо и повлекли за собой. Впервые за последнее время Рита захотела подчиниться. Она как будто перенеслась в прошлое: вот отец несёт её из бани в дом, завернув большое махровое полотенце.
Глава 15Ночь тысячи ночей
Хамсин стих. Оранжевый диск снова показался из-за моря. Вновь забила ключом курортная жизнь. Как будто и не было коричневой пелены над головой. О двух мёртвых женщинах тоже предпочли не вспоминать. Всё вернулось на круги своя.
Это была их последняя сиеста. В знак её значимости Белозерцев воздержался от раскуривания трубочки. Этот дружеский жест был оценён Садовым, предложившим «Яве» замену — совместное распитие купленной в «Меркато» бутылочки пива, настоящего, а не разбавленного барменами, радеющими за ясность голов постояльцев.
Политических дискуссий не велось. И без того было понятно: Европа катится в тартарары. Спасти от бесславья её могли только мудрость и добрая воля политиков. Но оба «пенса» успели пожить на свете, а потому иллюзий по этому поводу не питали. Как не надеялись и на скорую свою встречу. Более того, смутно подозревали: с таким раскладом дел внутри Украины она и вовсе может не состояться.
Беседа по большей части проистекала в относительно безопасном русле истории и тесно связанном с нею менталитете арабов.