Определённой системы в собирательстве он не придерживался. Так что в конце 90-ых у него появились нашивки других силовых ведомств.
Дочка Ирина, посетившая Испанию, привезла в подарок шеврон местной жандармерии, вернее, её фискальной службы. «Иностранец» и сподвигнул сделать для коллекции специальные футляры. Выполненные из дерева, застеклённые снаружи, они напоминали соты.
Павел Петрович заглянул в одну из выложенных бархатом ячеек. Всем хорош «испанец»! Вверху — корона. Это дань уважения монарху, которого сначала прогнали, а потом, одумавшись, пригласили назад. По серёдке — три транспортные средства. Грузовик, самолёт, корабль. А внизу перекрещённые шпага и некий предмет. Поначалу коллекционер принял его за секиру. Затем счёл, что благородно-изящное орудие идальго плохо сочетается с пиратской секирой. Однако скоро в изображении почудся силуэт маяка. Вглядевшись сейчас, Белозерцев утвердился в версии: подзорная труба.
Авторы эскиза к нашивке полиции Гондураса проявили минимум фантазии, ограничившись пятью синими звёздочками на белом фоне.
Взгляд переместился вправо, где передохнул на шевроне кинологической службы австралийской полиции. Здесь ценителю всё было по вкусу, начиная от овальной формы, выбора цвета, которой отдают предпочтение производители детской одежды, и заканчивая содержанием. Но больше всего впечатлил будильник, показывающий три часа.
Да, каждый образец отражал национальные умонастроения и даже страхи, которые у всякого народа собственные, индивидуальные.
Возьмём, ирландский шеврон. По форме — круг. Вдоль окружности орнамент. Но самое занятное — внутри. Револьвер и бомба с горящим запалом. Напоминает те, что использовали в 19 веке русские террористы.
Самый большой вклад в коллекцию сделал киевский друг, одаривавший шевронами при каждом удобном случае.
Для украинской тематики отводилась отдельная витрина. Как известно, до февральского переворота 2014 в каждой области Украины у МВД имелась собственная нарукавная нашивка. С лёгкой руки «Садовника» каждая из них заняла своё достойное место в этом собрании, хотя авторы рисунков к шевронам не заморачивались, а просто заимствовали геральдику с областных гербов.
Начало положил Архангел Михаил с шеврона столичного управления «Мiнiстерства внутрiшнiх справ».
К нему из Киевской области присоединился святой Георгий на коне.
Продолжил ряд увенчанный короной золотой лев со Львовщины.
Но как истый русский Павел Петрович чрезвычайно дорожил шевроном из Севастополя и никогда не ограничивался одной демонстрацией его гостям, а непременно обращал их внимание на то, что в цветовом решении явственно просматривается флаг Российской Федерации. «Вот она — мистика символа!» — заключал он после присоединения Крыма к России. Сам даритель объяснял триколор просто: «Нитки так легли. Чистая случайность». Белозерцев с ним не соглашался. Это послужило поводом к очередной ссоре. Но время и расстояние снизили градус разногласий: друзья замирились. В который раз!
Любимое хобби прибавило живости крови в капиллярах. К тому же где-то в недрах подсознания обозначились контуры… нет, не побуждения, а лишь мысли. Она придала дополнительный импульс — пока неясный.
Он вернулся к окну. Тесть продолжал разгребать снег. А мысль зятя снова сделала зигзаг. Мистер Джонсон! Почему он легкомысленно сбросил со счетов этого пожилого джентльмена? Номер английской четы изначально располагался вблизи гибели Майко-Милковой. При его физической форме он мог преодолеть расстояние от номера до бассейна за короткое время. А при условии внезапности старику хватило бы сил сбросить жертву в воду.
Но каков мотив?
Могли ли агент Милкова и Джонсон встретиться в прошлом? Скажем, в Москве? Допустим, на какой-нибудь андеграундской выставке? Да хоть в знаменитом подвальчике на Малой Грузинской! Или на квартире диссидентствующего литератора?
Много ли иностранцев обреталось тогда в первопрестольной? — Несравнимо меньше, чем сейчас, и все находились под колпаком компетентных органов.
Если между Майко-Милковой и Джонсоном был контакт, то почему она не внесла его в свой «послужной список», так шокировавший начальника отдела кадров завода «Эпоха»?
И какой интерес представляла для потенциального вербовщика выпускница факультета журналистики? — Только один: она отправлялась в засекреченный город Шуист. Отсюда проистекал неутешительный вывод: Людмила Майко-Милкова была двойным агентом. В свете этого факта становится понятна её якобы простодушная готовность сдать все контакты студенческой поры. Ловкий манёвр. Не исключено, что авторство принадлежит не ей. Уж не Джонсону ли?
Если всё обстояло таким образом, откуда тогда лёгкость, с которой она сдала Милко? Ведь к тёзке вечная девственница питала чувства не только братские. Даже снизошла до единственной просьбы личного свойства — предоставить информацию об его судьбе. И он, майор Белозерцев, сделал всё, что было в его компетенции. Правда, сведения оказались скудными.
После учёбы в СССР молодой журналист Людмил Бойков стал диссидентом, проявив такую степень инакомыслия, что болгарскими гэбэшниками был подведён под статью. Роль узника совести сослужила неплохую службу: в западных СМИ поднялся шум, и Милко выдворили из страны.
В Европе проявил себя матёрым антисоветчиком, но вскоре покинул её, чтобы учиться в США. Пребывание там окутано непроницаемой завесой, и на этом в предоставленной Людмиле информации стояла точка.
Но Белозерцев не упускал из виду болгарина и в последующие годы. Да, наличествовала такая привычка — отслеживать судьбы персонажей, оказавшихся в поле зрения.
После того, как Болгария выскользнула из удушающих объятий Советского Союза и устремилась в сторону Запада и НАТО, Людмил Бойков едет на родину, где о включается в общественно-политическое движение «Европейский выбор Болгарии». Перед ним открываются блестящие перспективы. Но молодой человек снова делает крутой поворот. Он оставляет поприще политика и возвращается в журналистику.
Решение оказалось роковым, ибо в 1999 году привело Бойкова в белградский телецентр.
Он стоял в вестибюле, ожидая свою жену, сербскую телеведущую. В этот момент безымянный натовский лётчик нажал спусковой рычаг — и бомба начала движение к цели.
Узнала ли Майко-Милкова про гибель друга юности?
В ту пору она без остатка растворилась в мегаполисе под названием Москва и вплоть до октября 2014 года в поле его зрения не попадала. Правда, перед тем как покинуть Поволжье, она выполнила последнее задание.
1994 год. В Шуистовский сельскохозяйственный институт прибывает некий американский специалист, интересующийся местным состоянием почв. Людмила берёт у него интервью, а потом сопровождает в поездке по району. В то время у неё другой куратор, поэтому подробности остаются за кадром.
Да, с концом советской эпохи работы у гэбистов, занимающихся иностранными гостями, прибавилось. В страну хлынули толпы «благодетелей» — посодействовать, укрепить, просветить. Значительную часть составляли зрелые мужики с хорошей физической подготовкой, военной выправкой и сканирующим взглядом.
Какими только направлениями они не занимались! Осуждённые подростки, инвалиды, родители детей с особым развитием. Названия организаций тоже разнились — от американской «Армии спасения» до норвежской «Свет на Востоке» и немецкой «Родительского собрания». И поди разберись, кто там с благородными помыслами, а кто…
… Тесть, опершись о черенок лопаты, обивал на крыльце валенки. Его ежедневная разминка завершилась. Белозерцев оторвался от созерцания огромной ели, стражем стоявшей у ворот, и затормозил свою «мыслемешалку».
По дому распространился аромат десерта. «Чак-чак». Ему он отдавал пальму первенства среди кулинарных достижений Даночки. Однако по дороге в столовую, «мыслемешалка» ожила. Стефания Милич — так звали жену болгарина. Его подсознание сохранило имя и фамилию жещины, погребённой под руинами телецентра!
Да, память крепко, как клещами, удерживает факты из прошлого. Что нельзя сказать о свежих событиях. Те с досадной лёгкостью проскальзывали через её сито.
Разбор багажа они начали после обеда. Дания Рафаэлевна взяла на себя труд водворения на прежние места одежды. Павел Петрович раскладывал туалетные принадлежности, настольные игры и сувениры, а самое главное — документы и фотоаппарат.
Он вперил взор во внутренность дорожной сумки, после чего растерянно пошарил вокруг. Его блокнот-склерозник, который он завёл, когда ощутил проблемы с памятью. Куда он сунул его? Сколько раз он повторял: концентрация на одном производимом тобой действии — это оптимальный путь к результату. Плюс хорошее самочувствие мозговых нейронов, которые тоже не любят сумятицы и перепрыгивания с предмета на предмет. Итак, ещё один горький урок, Паша…
Куда он подевался? — Белозерцев не помнил. — Ну и леший с ним!
Тем не менее рука потянулась к лежащей на чемоданном дне кипе печатной продукции. Блокнот-склерозник, затесавшийся между каталогом Татьяниного торгового центра и путеводителем по Шарм-аль-Шейху, выскользнул и судорожно затрепыхал страницами, пытаясь удержаться в воздухе. Но гравитация оказалась сильнее: шмякнулся на пол. На распахнувшейся страничке — три имени: Людмила, Ася и Рита. От них стрелки к трём мужским именам: Абдель, Ален и мистер «икс». Графически чётко. Даже чересчур.
Эти преступления были лишены всякой мотивации…
Если Ася ещё могла во что-то вляпаться — в силу жизненного целеполагания, то кому понадобилась чудаковатая мадам «Розовая шляпка»? Версия, связанная с мистером Джонсоном, казалась теперь высосанной из пальца.
Несуразное убийство! Концы не сходятся с концами. Но даже у маньяка, действующего импульсивно, можно вычислить логику. А здесь хаос. И почему он решил, что в тёмной истории замешаны мужики?
А если маньяк — женщина? Коварная, хладнокровная. С живым умом и определённой везучестью.
— Почему у тебя такое опрокинутое лицо? — Супруга стояла в дверях со стопкой Костиных футболок.