— Павел Петрович сейчас на прогулке с внуком. И вам, Милочка, хорошего дня! — Дания Рафаэлевна повесила трубку.
Меньше всего ей хотелось бы слышать сейчас бывших обитателей «Парадиза». Они только начали отходить от этой жути. И единственное, что требуется их семье — покой. А он постоянно под угрозой.
Нет, она ничего не скажет мужу об этом звонке. С неё достаточно тех сабо…Подумать только, он перепутал их… Принял её аккуратную миниатюрную ножку за… Стоп! Не надо об этом думать. Маньяк вычислен и сидит в тюрьме. Факт, против которого не попрёшь. Но осадочек-то остался. И какой!
А всё эти сабо. Каким образом они оказались у Паши? Его объяснения не лишены здравого смысла. Это если не знать историю болезни свекрови. Болезнь Альцгеймера. Это неотвратимо, неизлечимо и вообще катастрофа. Но они пережили это.
Однако в последнее время Паша и сам не в лучшей форме. Хотя держится бодрячком. И вообще всячески противостоит грозному симптому — ослаблению памяти. За итальянский взялся. Говорят, изучение иностранных языков — хорошая профилактика болезни Альцгеймера. Но не слишком ли поздно в его случае?
Впридачу свербит мозг и другая загадка: на кой ляд попёрся он ночью к бассейну? Один! Не было ли это заранее условленным свиданием? Очень удобно: она-то, его законная жена, на тот момент отсутствовала.
Ох, давно не было у неё приступа ревности. Очень давно. Просто повода Хиппо не давал. Но там, в «Парадизе», он стал сам не свой.
Симптоматика тридцатилетней давности. Но тогда она быстро сориентировалась. Пошла прямо к генералу. Можно сказать, бухнулась в ноги. И он принял к сведению. Через год они отправились в Африку — первую их заграничную командировку. Но почему у мужа оказались те злосчастные сабо? И не в пушку ли рыльце у него самого?
Павел Петрович повесил трубку, откинулся на спинку и с наслаждением потёрся затылком.
У Абделя была сообщница! Это она орудовала у бассейна, пока главный менеджер устраивал дымовую завесу. Да, ведя переговоры с мужем итальянки о Марке, он с помощью женщины в никабе держал ситуацию под контролем. Но каков риск! Ведь невозможно предусмотреть всё, включая и то, что итальянка станет прогуливаться с коляской и напевать:
«Дорми, дорми миа пичина!
Ке ла луна ти э вичина».
Как это переводится? — Спи, спи, моя малышка! Какая луна около тебя!
Перед его глазами заколыхалось в воде лунообразное лицо Людмилы.
Он встал — резко подавшись корпусом вперёд. Коленные чашечки издали недовольное пощёлкивание.
Итак, женщина в никабе (или переодетый мужчина) совершили преступление. А потом Абдель, имеющий мастер-ключ, подбросил одеяние в номер жертвы. В качестве особого знака. Или с целью скрыть улику. Теперь это не важно.
Но почему именно мадам «Розовая шляпка»? Ответ — в её прошлом. Да, она работала на контрразведку, при чём в восточном направлении тоже. Насколько эффективно — другой вопрос. Но контакт с сотрудником посольства Арабской республики Египту неё имелся. У Махмуда в Москве имелась постоянная подруга, родившая от него мальчика. Вполне вероятно, что московские коллеги действовали и в этом направлении, так сказать, комплексно. А цель была одна — вербовка Махмуда. Удалась она или нет — о том Белозерцеву не докладывали. Он выполнял свою часть работы — опекая и направляя подсадную утку.
Но каким образом её расшифровали? Ведь архив КГБ остался цел и в Москве, и на периферии. Россия — это не Польша, где благодаря именно этим документам разоблачили Леха Валенсу — икону польского сопротивления Советам, вождя «Солидарности» и первого президента свободной Польши.
Нет, такая утечка в их маленьком, но закрытом для враждебных поползновений городке исключена. Значит, Майко-Милкова сама выдала себя. При контакте с кем? Да с тем же Махмудом, приехавшим в «Парадиз»!
Похоже, что эта версия наиболее близка к истине. Но в таком случае, при чём здесь Абдель? И кто Махмуд? Неужели тот милый старикан, которого Даночка прозвала Хаджи Насреддином? По возрасту подходит. А по характеру? Неужели он столько лет лелеял план отмщения девушке, устроившей ему медовую ловушку? А если его карьера была погублена этой связью? — Учитывая взрывной арабский характер, вполне вероятно.
И всё же, и всё же…
Милочка разложила никаб на плоскую твёрдую поверхность. Визуальный осмотр поверхности ничего не дал. Не то что прорехи, а и затяжки не наблюдалось. Ни на рукавах, ни на подоле. Отсутствовали и следы погружения в жидкость — и в хлорированную, и в морскую. Одно было непреложно: в эксплуатации вещь находилась непродолжительный срок. Кромки не залоснились, не обмахрились, а сияли отличным товарным видом.
Что ж, этот милый дядечка считает, что подброшенное в багаж жертвы одеяние — в духе радикалов-исламистов. Мол, знай своё место, женщина. Вот какой должна быть твоя оболочка! Не юбочки, не сарафанчики, не платьица, которые не оставляют простора мужской фантазии… Стоп! Но чем навлекла на себя гнев фанатиков тётушка Лу? Её повседневный гардероб отличался скромностью: ни тебе ножек, ни открытых плечиков, ни ложбинки меж грудей.
Действуя по инструкции Белозерцева, девушка вывернула хламиду наизнанку. Рецепторы уловили перемену. На смену ароматам моря пришли телесные запахи. Судя по ним, под одеянием пряталась дама. Но больше всего вопросов вызвала ткань, соприкасавшаяся с лицом. Она имела другую окраску. Поначалу исследовательница отнесла это на счёт недостатков освещения, но приглядевшись, укрепилась в мнении: на материале — остатки косметики, а точнее — пудры. Правда, для тональной она выглядела чересчур светлой. К тому же входящая в состав пудры отдушка издаёт искусственно-сладковатый аромат, а этот ближе к натуральному.
«Раздвоение какое-то: подмышки пахнут по-женски, а лицо… Нет, даже не по-мужски. А как-то по-детски».
Да, именно такой запах распространяла присыпка, которой Милочкина соседка обрабатывала пухлые складочки первенца. Но при чём тут загадочная мусульманка? Или всё-таки мусульманин?
Нет, она так и не научилась разгадывать тётушкины ребусы. А ведь та утверждала: никакой особой смекалки здесь не требуется. Надо просто знать правила разгадывания.
Милочка отложила предметы «ребуса» и пошла пить кофе. Ведь ей ещё предстояло написать отчёт милому дядечке из Шуи. Нет, не так. Из Шуши?
Заправившись кофеином, она занялась письменным столом. — Место для тётушки Лу почти сакральное, а в последние годы и вовсе алтарь, на который приносились дары — в форме многочасового писания.
В верхнем ящике — канцелярские принадлежности, которые отличали цвета тёплого, даже горячего спектра — следствие детства, проведённого в высоких широтах с их размытостью тонов.
Второй ящик наполняли блокноты с выписками из понравившихся книг.
Дно третьего прогнулось под тяжестью вырезок из газет и журналов — так называемого «досье». Милочка выдвинула последний — он посвящался Египту: проспекты, путеводители, каталоги. Из всей этой рекламной пестроты выбивался скромный альбом для рисования, в котором и нашли последний приют засушенные цветы бугенвиллии, египетской акации, олеандра. Помня страшные рассказы о свойствах последнего, Милочка тщательно вымыла руки, после чего взялась за печатную продукцию.
Каталог «Mix» включал всевозможные способы развлечений и поправки здоровья. Развлекательный центр «Шехерезада» рекламировала исполнительница танца живота и по совместительству Кареновская кузина. Судя по тому, что фото было обведено красным, тётушка Лу намеревалась использовать её историю для литературных целей.
Но по какой причине красного фломастера удостоился и центр красоты «Клеопатра»?
Тётушкина кожа отличалась свежестью, хотя и выглядела обветренной. Она обожала ходьбу с финскими палками, так что здоровый румянец так и играл на щеках. Даже в гробу. Он просвечивал сквозь вуаль, которой тактично закрыли лицо покойницы. Скорее всего румяна нанесли в ритуальной службе, и они распространялись на подбородок. С какой целью? Милочка не заказывала посмертный макияж.
В день кремации шёл снег. Такой густой, что успел покрыть лицо покойницы, пока её выносили из машины в зал прощания. Снег стал её последней маской. Кстати, тётушка Лу никогда не делала косметических масок, ограничиваясь кубиками льда из морозилки.
А если принять за данность, что тётушка воспользовалась услугами центра «Клеопатра»? Но какие молодильные яблочки, поданные рукой сероглазой красавицы-косметолога, она вкушала? И самое существенное — с какой целью?
Здесь явно не обошлось без мужчины.
Но тётушка Лу и сильный пол плохо монтировались в Милочкином сознании. Единственный мужик, с которым та обнималась, — кот Тишман. В соответствии с семейной легендой, троица друзей-Люда, Люсиль и Милко — нашли котёнка с разными глазами (один карий, другой-голубой) когда прогуливались у студенческого общежития. Сжалившись над сиротой, Милко усыновил его, однако держать домашних любимцев в общежитии строго-настрого запрещалось, и болгарин договорился с бабушкой, живущей в одной из хрущоб, о временном приюте для Тишмана.
После отъезда Милко на родину заботы о коте взяла на себя Люсиль. С нею он отправился сначала по распределению в Энск, а затем вернулся в столицу.
Милочка была свидетелем его болезни, когда кот не ел и не пил целую неделю, и Гудкины уже мысленно попрощались с разноглазым, но тётушка Лу, к тому времени она звалась уже так, слёзно умолила животину не покидать её. На другой день Тишман, пошатываясь от слабости, впервые подошёл к миске с водой, а на следующий день полакал молока. Он прожил ещё год и отошёл в кошачий рай, который вполне заслужил, когда хозяйка, видя его немощь, нашла в себе силы отпустить любимца.
Его портрет в траурной рамке висел на стене в спальне. Милочка подняла глаза на фото разноглазого кота. В неверном свете люстры ей почудилось: усы Тишмана шевельнулись. Она перевела взгляд на изучаемый материал и задалась вопросом: