Она отложила тетрадь и двинулась на кухню, чтобы оценить содержимое холодильника. Йогурт, молоко и много фруктов, но основа пищевого благополучия — горка бурых округлостей в нижнем контейнере. Картофельные клубни — основа стратегического запаса большинства соотечественников. Что ж, ей по силам продержаться пару-тройку дней. А там… Правда, у тётушки Лу имелись свои кубышки — на всякий «пожарный случай». В кризисы опекунша посвящала Милочку в тайны их дислокации. Однажды это была гигантская глиняная лягушка-копилка, набитая десятирублёвыми монетами. Тогда они не стали подвергать лягушку «казни», а просто стамеской проделали щель в спинке. А когда встряхнули — вывалился ворох металла. Потом они увлечённо пересчитывали серебристые монеты, собирая в кучки. Оказалось — целых шесть тысяч рублей!
Перед отъездом тётушка Лу оставила заначку — вместе с наставлениями. Средства те уже нашли себе применение. А новые предвидятся через тридцать календарных дней. В соответствии с график маменькиных переводов. Неужели придётся продавать вещи? Милочка потащилась в спальню. Открыв платяной шкаф, она первым делом сконцентрировалась на коллекции шляпок. Интересно, найдётся ли на них покупатель?
Она взяла в руки висевшую на крючке дамскую сумочку и прошлась по её закуточкам. Однако ни разу пальцы не натолкнулись на свёрнутые для хранения в «кубышке» вожделенные банкноты. Поток мыслей о хлебе насущном устремился далее. Она прошла на кухню и заглянула в кухонные шкафчики, где стояли ёмкости для хранения сыпучих продуктов с наклеенными скотчем бумажками. «Рис», «Гречка», «Пшено». Знакомый почерк. «Если в доме есть запас этих продуктов, мы с тобой, Милочка, голодными не останемся». Ревизия запасов несколько утихомирило тревогу.
Глава 11Игра в куклы
Дания Рафаэлевна священнодействует в своих безраздельных владениях. Все трое мужчин любят хорошо поесть. Меню на каждый день продумывается накануне. На воскресный обед запланированы: суп-лапша «токмач», плов с бараниной и обожаемые Костиком пирожки — «перемечи». Каждое утро персонально для отца выпекается хлеб — «икмэк».
Дания пропускала через мясорубку баранину, когда створки кухонных дверей распахнулись и под кухонные своды вступила мужская фигура. Сквозь призму навернувшихся от лука слёз стряпуха разглядела собственного батюшку. Он потоптался у порога, решаясь на что-то. Дочь метнулась к крану — сполоснуть руки, затем усадила отца за стол и предложила чаю.
Рафаэль Фаттахович согласился смочить горло, что несколько встревожило дочку. Час был неурочный, да и место не располагало… Расторопно, но без суеты хозяйка поднесла старику чашку свежезаваренного напитка.
Посмаковав пару глоточков, старик глянул на дочку из-под кустистых бровей.
— Переговорить бы надо, алтытным!
«Золотко моё»! — так отец называл её в детстве.
— Давай поговорим, папа! — выдохнула дочь.
— Меня беспокоит мой зять, — раздельно, словно пробуя слова на вкус, произнёс старик.
«Мой зять, а не твой муж. Уже хорошо».
— Что не так, папа?
— Твой муж играет в куклы.
— Во что?
— В куклы! — прибавил громкости Рафаэль Фаттахович.
— Ты что-то путаешь, папа. Наверное, это настольная игра.
Отец как будто не расслышал. Иссечённые морщинами щёки втянулись.
Дочернее сердце гулко застучало. Слова, продиктованные заботой, задели чувства. Ох, уж эти татарские папаши! Даже вырастив дочек и благополучно выдав их замуж, продолжают за ними приглядывать.
— Тебе, конечно, видней, жанкисягем, но я бы на твоём месте присмотрелся.
«Жанкисягем» — частица души моей. Так отец обращался к ней в юности, когда она вела себя не слишком разумно. На родительский взгляд.
В прежние времена, когда подполковник был в силе, старику Рамазанову и в голову не приходило пенять дочке на то, что вышла замуж не за «своего». Тогда выгодность партии была очевидна.
Рафаэль Фаттахович обречённо махнул рукой, затем поднялся, опершись о стол, и поплёлся на свою половину. Дания Рафаэлевна не стала додумывать концовки брошенных фраз. Преодолев соблазн в ту же минуту броситься наверх, она закончила готовку — процесс, который оказывал на женщину умиротворяющее действие.
Покончив с перемечами, Дания Рафаэлевна совершила неспешный подъём на мансарду. Единственная деталь, выдававшая её нервозность, были неснятые косынка и фартук.
Супруг, широко раздвинув конечности («Вылитый мишка!») сидел на полу. В руках — матерчатая кукла. В розовой шляпке.
За всю совместную жизнь Дания Рафаэлевна не видела сцены более умилительной и более пугающей.
На последних страничках «Затесей» обнаружились зарисовки: женская фигура, с ног до головы укутанная в чёрное, акулья морда, выглядывающая из воды, человеческая рука в каких-то пятнах и… некий план, который Милочка приняла за схему помещения. Но как ни ломала она голову, определить какого именно — не смогла. Неужто тётушке Лу снова пришла охота составлять ребусы? В Милочкином детстве, где не было места ни телевизору (его страшились включать из-за событий в стране), ни компьютеру (на его приобретение не доставало свободных средств), у неё были две забавы: тётушкина портативная машинка и подшивка старых журналов, где имелись детские странички с развивающими играми. Со временем они освоили правила составления ребусов, стали придумывать собственные и выяснилось: это не только полезно, но и занятно.
Однако судя по зарисовкам, художница о правилах тех забыла, а потому, не мудрствуя лукаво, занялась иллюстрациями своих переживаний.
Пятерня в пупырышках. Бородавки? Это отсылка на Серого. О нём Милочка узнала в отрочестве.
Зубастая пасть, выглядывающая из воды. Акула. Про этот инцидент трёхгодичной давности крестница тоже была наслышана.
А вот продолговатая окружность, заштрихованная голубым. Бассейн? — Скорее всего.
Оставался загадочный план. В нём девушка, наконец, распознала выкройку никаба. Похоже, что он не являлся спонтанным решением. К своему маскараду тётушка Лу готовилась заранее.
— Милочка, если ты чего-то боишься, посмотри ему в глаза! — наставляла она когда-то.
— Как это?
— Нарисуй!
Скорее всего наставница сама прибегала к этому методу. Рука, акула, бассейн говорили о том со всей очевидностью.
Милочке, дотоле избегавшей всякого напоминания о жуткой картинке из Асиного номера, пришла пора осознать: чтобы написать детектив по горячим следам, а заодно избавиться от невроза, необходимо восстановить цепь событий. А начать с портретов жертв. Она решила не отходить от «реала». Жертв будет трое: тётушка Лу, Ася и Рита.
Если по первой жертве материала было сверх головы и оставалось только отобрать самый выразительный, то в отношении остальных информация скудная. Здесь и стоило задействовать воображение. Однако Милочка — дитя двух журналисток — последовала другим путём. Она решила придерживаться фактов.
Милочка снова вернулась к тётушкиной тетради. На одной из страниц не удержалась от смачного зевка. Любовная тягомотина. Думать так её заставил некто по имени Милко. Образ, подёрнутый дымкой загадочности, лишь с годами обрёл конкретные черты. Вот и на этот раз он явился в виде мистического «Голоса». Затем была предпринята попытка затеять любовную интригу, поселив его в отеле «Парадиз». Что ж, ход в духе Барбары Картленд. Только на кой ляд (маменькино выражение) он сдался Милочке, если она вознамерилась написать детектив? Конечно, эротическая линия имеет право на существование, но …
Впрочем, имелись и находки. К примеру, страсти вокруг Абделя, так кажется, звали этого мужика в отстойных туфлях. И тут тётушкин глаз выхватывал многое.
«У него взгляд человека, сидящего на верблюде. Смотрит снисходительно на всё, что движется внизу».
Но самое существенное: охлаждение к девушке в хеджабе, и возникшее у той соперничество с девушкой-аниматором. В итоге-обе мертвы. Вот она завязка сценария!
Милочка захлопнула тетрадь — внутри забил цвето-музыкальный фонтан. Она вскочила и … несколько раз подпрыгнула на месте. Подобная встряска призвана вернуть содержимое черепной коробки на место — только в ином порядке.
Незадолго до поездки на курорт заботливая жена добилась, чтобы Паша отказался от привычки курить «третьей рукой», то есть работать, зажав трубку в зубах. Она полагала, что когда муж занят табакокурением на досуге и при этом время от времени извлекает трубку изо рта, а не дымит, как паровоз, вреда меньше. Но после возвращения из Египта Белозерцев, сидя за компьютером, вновь издавал свой фирменный «пых-пых».
Атеистка Дания, воздававшая небесам хвалу за душевный баланс в душе супруга, проморгала момент, когда жирная точка в египетской драме превратилась в запятую. Погрузившись в домашние заботы, она не заметила: у мужа и внука — новое увлечение.
Поначалу её мужчины обшарили кладовую на цокольном этаже, затем шушукались с Рафаэлем Фаттаховичем на его половине, после чего отправились в областной центр. Вернулись на такси, гружёном коробками. «Лего!» В стенах дома зазвучало малоупотребительное прежде словечко. Уединились в мансарде, где для Костика была устроена игровая комната. И вот теперь там из разноцветных кирпичиков росло здание! По всем приметам, отель «Парадиз». Его предстояло заселить.
И женское сердце не выдержало страдальческого вида мужчин, колупающих иголкой в наворотах ткани. К тому же, персонажи отеля «Парадиз» требовали тонкого подхода.
Уважаемый Павел Петрович!
Вы просили сообщить дополнительные детали о второй жертве.
Ася в шутку называла главного менеджера «таратуркой». Погуглив её, обнаружила, что это герой белорусских сказок. А в переводе-болтун.