— Александр Иванович, в Асином багаже должна быть одна вещица. Она может пролить свет на произошедшую трагедию.
Это была сущая… импровизация. Ни о какой конкретной вещице подполковник не помышлял. Просто запали кое-какие подозрения после звонка москвички.
— Что? Что такое?
— Мы не знаем, — женский голос прозвучал подкупающе мягко, но, похоже, это не тронуло хозяина.
Он с натугой поднялся на свои тоненькие ноги, которые представляли резкий контраст со всё ещё объёмным туловищем. Отодвинув ходунки в сторону, зашаркал вон. По лицу его разлилось гневливое выражение.
«Выпроваживает».
Повесив головы, пара двинулась следом.
На пятачке, который располагался за кухонькой, Доморацкий сменил курс, засеменив к двери, которую обрамляли присобранные по серёдке занавески. Они напомнили Дание деревенское детство в Елюзани, бабушкину избу.
Толчок негнущейся ладони отворил выкрашенное в белую масляную краску полотно. Старик шагнул через порог и оглянулся. Гости сочли это за приглашение.
Помещение было вытянутым в длину, что придавало ему визуальный объём. Потолок пожелтел от сигаретного дыма. Двери и мебель тоже покрывала желтоватая сальная патина. Прямо располагалось зашторенное тяжёлой гардиной окно. Справа, впритык к стене — диван, на котором валялись сплющенные выцветшие подушки. Под прямым углом к нему возвышался шифоньер. Сбоку стоял дорожный чемодан — на колёсиках, рядом присоседилась дорожная сумка. Судя по объёмам нераспакованные.
— Вот… Это всё Асино. Племяш доставил.
— Можно? — не веря своим глазам спросила Дания Рафаэлевна. Старик кивнул и зашаркал прочь.
Рыться в чужих вещах? Белозерцевы избегали смотреть друг на друга. Двум сотрудникам областного управления КГБ СССР, пусть и бывшим, как-то не с руки это было. Но ведь сами напросились.
Павел Петрович вдруг обратил внимание на обои. Узор из букетов васильков. Такими же был оклеен так называемый «зал» в материнской квартирке.
Не исключено, что они так бы и простояли, пока… Но тут жена взяла инициативу на себя. Может статься, припомнилось Танютино послание. «Играй с ним в сыщиков, в разведчиков, во что угодно. Только не давай хандрить…»
— Я гляну, что в чемодане, а ты — в сумке.
Разом запели потревоженные молнии Асиного багажа. Судя по впихнутому в него содержимому, «племяш» выполнял печальную обязанность в спешке.
По оценке Дании, покойница предпочитала качественное бельё, не экономила и на колготках. А вот топики, сарафаны, были из «сэконд хэнда».
На дне притаилась широкая полоска зелёной ткани.
«Для хеджаба».
Процесс разбора чужих вещей вызвал в женщине неловкость, как будто она подглядывала в замочную скважину. Изнывал ли от подобной щепетильности муж? Если и да, то виду не подавал. А может, слишком увлёкся поиском. В любом случае, действовал Павел Петрович решительно и аккуратно.
Четыре пары обуви: зимние полусапожки, судя по подошве, купленные накануне поездки, вечерние закрытые туфельки, босоножки и тапочки. Внутренности всех исследовались на предмет «схрона». Пусто!
— Что у тебя? — с надеждой спросил он у супруги.
— Что-то есть. — И она открыла коробку из-под обуви. — Бинокль!
— Вот тебе и мотив для убийства.
— Что ты хочешь этим сказать, Паша?
— Девушка в хеджабе любила подсматривать.
— За что и поплатилась?
— Исключать такую вероятность нельзя.
— Пойдёмте пить чай!
Они и не заметили, как на пороге возник старик. Заметив бинокль, сказал:
— Это мой. Ася с малолетства любила с ним играть.
— Давайте уложу одежду в шкаф!
На предложение гостьи Асин отец никак не отреагировал. Она сочла это согласием.
Раскладывание одежды и обуви по полкам заняло немного времени. Хозяин успел только подогреть воду и выставить чашки. Белозерцев выложил на стол купленную специально для визита коробку конфет.
На придирчивый женский взгляд, кухонька содержалась в опрятности. Газовая плита, хотя и старой модели, была выскоблена. Чашки — без чайного налёта. Клеёнка на столе мягкая, хорошо протёртая. На ней — кипа бесплатных газет и открытый очешник. Чашка без блюдца и тарелка с крошками теснились на кромке столешницы.
Они пили чай молча. Гости — отдавая дань вежливости. Старик с удовольствием, так что сквозь щетину выступил румянец. Неудача нежданных визитёров его не огорчила.
«Зряшное дело мы затеяли», — вынужден был признать Павел Петрович. Но виду не подавал, бодрился, чтобы не расстраивать благоверную. А та сосредоточенно жевала шоколадные конфеты.
— Александр Иванович, — обратилась она к хозяину. — А ваша дочка была красавица…
— Вся в маму. В Валюшку.
— И как у каждой красотки у неё должна быть косметичка.
Асин батюшка непонимающе воззрился на женщину.
— Эта сумочка, где хранятся помада, тушь, пудра…
— Я в этом ничего не понимаю! — оборвал старик.
— А ещё у неё должна была быть при себе дамская сумочка, — вмешался Белозерцев, поняв, куда клонит жена. — Для хранения паспорта, проездных билетов и прочего.
— А-а-а! — Это у меня лежит. В серванте.
Супруги едва сдержались, чтобы не ринуться в стариковскую спальню. А хозяин меж тем продолжал вкушать напиток. Судя по всему, элитный сорт, который захватили супруги в дорогу, пришёлся ему по вкусу. Однако нетерпение посетителей не укрылось от стариковских глаз. И покончив с первой же чашкой, он нехотя отодвинул её от себя и, опираясь руками о стол, постарался подняться. Удалось со второй попытки, и не без помощи Павла Петровича.
Комната, где отдыхал хозяин, была меблирована в стиле семидесятых годов прошлого века и могла бы служить образцом интерьера под названием «Быт эпохи развитого социализма».
Центром этого канувшего в Лету мира была деревянная кровать, над нею — ковёр. Далее всё по стандарту: платяной шкаф, сервант с хрустальными салатницами и бокалами, термометр, встроенный в живописную гору с надписью «Память о Крыме». А на почётном месте — телевизор.
Дамская сумочка нашла последний приют в нижнем ящике серванта. Она отвечала скорее требованиям удобства, нежели моды. В ней — договор об оказании услуг туристической фирмы, памятка для туриста, выезжающего Египет, электронные билеты. Судя по последним, Ася прибыла в Шарм-аль-Шейх за трое суток до гибели «Розовой шляпки». На самом дне лежал том зелёного цвета.
«Коран».
Судя по страницам, его открывали не от случая к случаю.
А вот детектив Дарьи Донцовой «Жена моего мужа» купили, видимо, накануне поездки. Книжка — в мягкой обложке, и Павел Петрович ограничился лёгким потряхиванием. Пусто! Он хотел было уже вернуть книжку на место, когда его внимание привлекла серёдка, вернее, крохотный зазор между страницами. Действуя уже по инерции, он раздвинул странички. Сложенный вдвое листок удерживался с помощью полоски скотча.
— Что-то есть, — сказал он глухо, стараясь не выдать радостных ноток. Они могли оказаться преждевременными.
Так и случилось. Листок являлся документом. Хотя был написан на белорусском языке, разобрать смысл труда не составило. Это была справка, подтверждающая, что Заспич Анастасия Александровна получила святое крещение в храме города Минска и восприемницей её была Жолондковская Тереза Францевна.
— Для чего это? — прошептала Дания Рафаэлевна, как будто чего-то опасалась.
— Полагаю, для муллы.
— Для кого?
— Для служителя, который совершал обряд перехода из католичества в ислам. — В голосе Белозерцева слышалось разочарование.
— Позвольте полюбопытствовать, а как вы нашли меня? — спросил хозяин, уже провожая посетителей.
— Имя Доморацкого известно среди коллекционеров, — несколько покривил душой Белозерцев и не пожалел: лицо старика просияло. Пусть только на миг.
Глава 13«Ах, пане — панове!»
Добрый день!
Версия с самоубийством мадам «Розовая шляпка» не принимается.
Детектив — это про агрессию, направленную на других, а не на себя.
Желаю удачи.
Мозги набекрень от всего этого. Хотя мамуля слегка вправила их, посвятив в сердечные тёткины тайны. Тёзка в мужском обличье до последнего играл существенную роль в жизни мадам «Розовая шляпка». В связи с чем есть смысл остановиться на версии под названием «Голос». Тем более что он упоминается в этих самых… затесях. Короче, виной всему глюки. Они и сгубили женщину, приведя на дно бассейна.
Для детективного сериала сгодится. А вот в случае девушки-аниматора подойдёт вариант секс-джихада, совершённого главным менеджером, чьи узконосые туфли вышли из моды ещё во времена Милочкиного детства.
Остаётся вопрос: что погубит Асю? Только теперь, находясь на безопасном расстоянии от отеля «Парадиз», Милочка нашла в себе силы восстановить картину происшествия. До этого она разлеталась на осколки, которые посверкивали где-то на периферии сознания. Но в помощь ей теперь были «Записки тётушки Лу». Так она для удобства переименовала «Затеси».
Итак, Асин типаж тоже не был оставлен их автором без внимания. Девушка, променявшая веру предков на призрачное бабское счастье. Разве не повод возбудить гнев у хриситан-ортодоксов? Может, это и был их мини — крестовый поход? Нет, что-то не то. Хотя бы потому что подобных фанатиков в отеле не наблюдалось.
Но тётушка Лу, тем не менее, углядела в Асе прототип, полный трагизма. Но почему именно её она намеревалась умертвить в своём тексте? Идеальная жертва? Но знала ли в лицо девушка в хеджабе своего палача? — Без сомнения. Иначе бы не пустила на порог.
Однако как трудно назначить убедительного убийцу в трагедии, за которую по прихоти судьбы пришлось взяться Милочке! И как это всё тягомотно — выстраивать сюжетные линии! Может, послать всё к едрене-фене, как выражается маменька, и двинуть в Америку? Окунуться в Великие озёра, полакомиться свежей рыбкой в прибрежном ресторанчике и растянуться в шезлонге.