На лестничной площадке первого этажа послышались голоса. Командирский тембр одного из них опознал бы даже глухой.
Пока два немолодых человека преодолевали лестничные марши, она провела языком по клеевой полоске клапана и вернула конверт на место. Затем убрала со стола тихо увядший цветок китайской розы.
Ещё осталось полминуты… Чтобы плотно притворить за собой дверь мужниного убежища, надеть на лицо приветливо-улыбчивую маску и отпереть дверь.
В этот миг и потух свет.
Веерное отключение электроэнергии.
Глава 5Дело наше — труба!
Глава семьи ощутил явную перемену. И дело не в присутствии пасынка. Изменения касались самой атмосферы. Как будто в ней накопилось почти осязаемое напряжение. Оно аккумулировалось где-то под высоким потолком и теперь оседало на затылки.
Он натянул бабушкину шаль на голову и поудобнее расположился на раскладушке. Вместо спасительной черноты выплыл грузовой отсек «боинга», куда наверняка поставили Ритин гроб. Наверное, такие грузы принято закреплять, ведь при взлёте они могут заскользить по самолётному днищу.
Он поднялся и подошёл к кухонному окну. На небе ёлочной игрушкой повис месяц. Вдали посверкивали огни «матери городов русских».
Тревога не давала погрузиться в любимую медитацию — мысленное созерцание лужайки «Парадиза», по которой чинно прогуливалась цапля. Зато стала одолевать тяжесть во всём теле.
Он снова прилёг — на этот раз сон сморил его. Но продолжался недолго.
…С натугой втянув воздух, Садовой открыл глаза. Потрескивала свеча на блюдце, поставленном прямо на пол. Он осознал, что лежит в коридоре и хочет есть. Неловко выбрался со своего ложа — пружины раскладушки заскрипели. Держа блюдце со свечой в одной руке, а другой опираясь о стену, он двинулся по тёмному тоннелю коридора. Ориентиром служил белевший впереди холодильник. По какой-то причудливой ассоциативной связи он напомнил Садовому о письме, адресованном Лёле. Интересно, что в нём? Предложение, касающееся работы? Было бы нехудо подыскать ей занятие. Всё-таки женщине в её возрасте рано запираться дома. Может, отсюда её нервозность последних месяцев? Следует поинтересоваться, кто же адресат.
Однако чувство голода взяло верх. Рука потянулась к съестным припасам. Он только подкрепит силы, а после никакая сила не принудит его отвлечься…И как подтверждение свыше — вспыхнуло электричество. Свет обжёг сетчатку, а тишину разорвал телефон. Будто глас трубы в Судный день. Профессор потащился в прихожую. Кнопка бра нашлась не сразу. Его вспышка ослепила во второй раз, так что трубку аппарата с крутящимся диском по серёдке он обнаружил наощупь.
— Привет, Садовник!
— Здорово, Паша!
— Я вот всё думаю…
— И чего надумал?
— Может, ты, глядя на Костика, мыслил про себя, что составление картинок из пазлов — занятие немудрящее, по сути своей детское.
«К нему он клонит?»
— Но это целое искусство. Ибо итоговая картина-это некая форма, некая структура. Это-да что там-целая система! И заметь — не элементы её определяют, а наоборот.
— Логично. Познание законов целого-не может исходить из познания его частей, — подвёл черту украинский абонент, но российского уже понесло:
— Это значит, что можно разглядывать пазл, но при этом не продвинуться ни на шаг. Что и случилось в Египте.
— Э-э-э…
— По настоящему важной, Володя, является лишь связь деталей.
— Кто же спорит, Паша? Ведь само английское слово puzzle означает загадку, — скрыл нетерпение под беззаботным тоном профессор.
— А разгадывание её сводится к перебиранию возможных комбинаций.
— И тут с тобой тоже не поспоришь.
— Но есть одно добавление. В эту игру не играют в одиночку.
— Но твой Костя…
— Каждое движение, которое Костик совершал, ранее уже проделывалось изготовителем пазлов. Сечёшь?
— Ну допустим, — в голосе Садового зазвучало раздражение.
— Так что дело наше — труба.
— Какая ещё труба? — профессор взял октавой выше.
— Не расшифровать нам этой загадки!
«А может, и слава Богу?» — подумал украинский абонент, но озвучить мысль не решился.
А российский продолжал вещать в трубку:
— А всё потому, что не было никакого составителя у нашей puzzle. Я имею в виду такого, у кого бы имелся план, схема или методика. Всё спонтанно произошло. Ну как ваза, к примеру, разбивается. Сечёшь?
— Секу! — согласился украинский абонент исключительно для того, чтобы не вызвать с противоположной стороны новый шквал доводов.
Не помогло.
— Ты можешь мне возразить, что из наличествующих осколков вазу можно склеить. При желании.
Только пропало оно у меня это, будь оно неладно, желание.
На этом диалог плавно сошёл на нет.
Глава 6Секрет золотых волос
Американская гостья довольно быстро справилась с главной задачей-сделать фоторепортажи из родильных домов. Добираясь из какого-то городка на Львовщине она поскользнулась и подвернула ногу. Отъезд в Москву пришлось отложить.
Теперь гостья проводила время с хозяйкой в разговорах, естественно, про политику, про революцию «гидности», про участие в ней молодёжи.
Не удержавшись, Ольга Юрьевна неосторожно заговорила о потерях, упомянув при этом юного поэта Илью Власожара.
— А почему мы бы нам не навестить его родственников? — загорелась гостья, чья нога стала приходить в норму.
Памятуя о предупреждении директрисы, Садовая принялась отнекиваться: дескать, у людей горе, а мы…
— Пусть знают: их мальчик не забыт. Об его подвиге станет известно и за пределами Украины! — настаивала госпожа Томсон.
Тут Ольга хотела возразить: о подвиге ей ничего не известно, но промолчала. А после нескольких добавочных аргументов согласилась позвонить Нине Заславской.
К её удивлению, бывшая коллега, узнав про американского фотокорреспондента, отнеслась к предложению благосклонно. Но предупредила: мать Илюши больна, отец — на заработках в Польше, поэтому контактировать придётся с сестрой. Если та, конечно, согласится. Сестра согласилась и назначила встречу на воскресенье, 10 января.
Доставить гостью в посёлок Гора вызвалась Мирослава. Ольга, собиравшаяся сопровождать американку, слегла с мигренью. Её решено было заменить на самого профессора.
Во дворе на алом «Ауди» их поджидала внучка Миколы Миколаевича. Когда Владимир Николаевич стал искать ремень безопасности, автоматическая система услужливо подала его.
«Интересно, откуда эта диковинка у студентки, не работавшей и дня?»
— Теперь я понимаю, почему украинки пользуются таким успехом у европейских мужчин! — воскликнула миссис Томсон, когда профессор представил дам другу другу.
Мирослава зарделась, отчего стала ещё милее.
«Какой она ещё ребёнок! И как похожа на свою донецкую прабабку!»
Весь путь Людмила сыпала вопросами о настроениях в Киеве. Ввести иностранку в курс дела взялась Мирослава — активная блогерша.
«Сейчас понятно, почему вы сплавили мне матушку!» — не без горечи думал Садовой, глядя на дорогу, знакомую по поездкам в аэропорт «Борисполь».
Но затем стремительная езда в облаке ароматов дорогой кожи, в потрясающе удобном кресле вытеснила все мысли, кроме одной:
«Вот бы так ехать и ехать…»
— Полный привод, три литра, 354 силы и 4,7 секунды до сотни… — донеслось до профессора, который ничего не понял.
— Тысяча долларов за квадратный метр! — со знанием дела пояснила Мирослава, проезжая экологически чистый «Парк Хаус».
Пассажиры, как по команде, повернули головы в сторону коттеджей из коричневого керамического кирпича.
— Мы и делали революцию для того, чтобы наши соотечественники жили в таких прекрасных домах! — воодушевлённо произнесла девушка.
Американка улыбнулась. Почти покровительственно.
Дом Власожаров оказался немалых размеров — в два этажа. Но по всему было видно: построен минимум десять лет назад и вообще по сравнению с Парком Хаусом…бедный родственник.
Встретила их молодая хозяйка.
— Иванна, — представилась она, никак не прореагировав на дежурную улыбку миссис Томсон.
В гостиной все молча расселись вокруг стола, на котором стоял портрет юноши в камуфляже.
«А он моложе Андрея».
Профессор пожалел, что не остался в машине. Вся атмосфера дома, казалось, вибрировала болью.
— Примите наши соболезнования, — проговорила Людмила, погасив, наконец, американскую улыбку.
Женщина привычно кивнула. В воздухе повисла пауза, и посетителям захотелось поскорее вернуться в весёлый воскресный Киев и забыть это обескровленное горем лицо, потухшие глаза и монотонный голос.
— Мы хотели бы больше узнать о вашем брате, — продолжила Людмила. По всему было видно: ей тоже не по себе. Кофр с аппаратурой она так и не распаковала.
— Рассказывать в общем-то и нечего. Он ведь и образование не успел получить. Ничего не успел.
— Но ваш брат сделал главное — защитил свою страну! — вступила Мирослава, но хозяйка как будто не слышала.
— Стихи о любви перестал писать. Зато сочинил политические. Хотите почитаю? — предложила она, наконец, после тягостного молчания.
— Конечно! С удовольствие послушаем! — закивали гости.
Иванна подняла глаза к потолку, собираясь с мыслями.
— Стихотворение называется «Оплот нации». Но вы не думайте, что оно ура-патриотическое. Оно юморное. Мой брат любил прикалываться.
Людмила Гудкина-Томсон опять надела на рот американскую улыбку. Профессор смотрел куда-то в пространство.
— Как-то Ярош-правосек
Скушал сорок человек.
Съел спецназа шесть мешков
И две бочки «титушков»…
«Боже, это же переделка известных английских стихов для детей!»
Голос чтицы набирал обороты:
— Съел кадыровца-чеченца и тупого ополченца,
Съел два танка с военторга,
Скушал Ленина из морга.