Девон следила за ним с благоговейным страхом, и если бы дом сию минуту охватило пламя, она все равно бы не смогла сдвинуться с места. Женщина перевела взгляд на его соперника. Маленький, темнолицый азиат, весь из костей и сухожилий, сделал быстрый выпад, который Джонатан отразил. Тогда азиат сменил позицию и атаковал Джонатана с другого направления. Рука и глаза Джонатана поднялись одновременно, и в этот миг он увидел Девон. Зрачки его расширились от изумления, и он тут же оказался распростертым на татами, глядя в ухмыляющееся лицо соперника. Японец произнес какую-то насмешливую фразу, из которой Девон поняла только слова «Джонатан-сан».
— Меня отвлекли, — объяснил Джонатан по-английски, легко вскочил на ноги и кивком головы указал на дверь, где стояла Девон. Мужчины обменялись фразами по-японски. Джонатан улыбнулся партнеру, они низко, церемонно поклонились друг другу, после чего Джонатан направился к Девон. Ей понадобилось не менее десяти секунд, чтобы вспомнить, зачем она пришла. Но как только вспомнила, волна гнева вновь нахлынула на нее, не оставив и следа от смущения за то, что она явилась без приглашения, да еще в самое неподходящее время.
— Извините, что я прервала ваши упражнения, но мне необходимо поговорить с вами.
Джонатан удивленно приподнял красивую черную бровь.
— Позвольте мне покинуть вас на минутку — принять душ и переодеться, а затем я буду в вашем распоряжении.
— Нет, говорить будем сейчас.
Лицо Джонатана стало непроницаемым.
— Как вам удалось проникнуть сюда?
— Не только у вас есть свои тайные способы.
Щека его нервно дернулась. В это время азиат снова сказал что-то и бросил Джонатану полотенце. Тот вытер пот с лица и шеи.
— Пошли.
Он схватил ее за руку, причем довольно грубо, и повел по коридору в кабинет.
— Выпить хотите? — спросил он, закрыв за Девон дверь. — Судя по вашему виду, рюмка-другая спиртного вам не повредит.
У нее тряслись руки, но не от страха, а от гнева.
— Я по утрам не пью. Пейте сами, если хотите.
Джонатан выглядел обеспокоенным.
— Может, присядете?
— Спасибо, я лучше постою.
— Как хотите. Что происходит, Девон?
— Проклятие! Уж вы-то хорошо знаете, что происходит. Вы вломились в кабинет доктора Таунсенда и украли мою историю болезни.
— Я ничего не крал.
— Не смейте отрицать. Я знаю, что это ваша работа. Может быть, вы это сделали не своими руками, но все организовано вами. Никому на свете, кроме вас, это не нужно.
— Я ничего не организовывал. Раздобыть досье взялся мой сыщик. Как? Это уж его дело.
По крайней мере, хоть не отрицает, подумала она. Могло быть хуже.
— Но вы получили мою историю болезни и прочитали ее. Теперь вы знаете обо мне такое, чего не знает никто на свете — о моем детстве, замужестве. Вещи, о которых я… — Голос ее дрогнул.
Он взял Девон за руку и попытался притянуть к себе, но женщина рывком высвободилась.
— Не смейте! Не прикасайтесь ко мне!
— Послушайте, Девон. Я вовсе не читал все подряд. Мне это не нужно. Мне надо было выяснить, зачем вы посещали психиатра. Я с самого начала не верил, что вы роетесь в моей родословной, повинуясь лишь каким-то высоким побуждениям, как вы пытались меня уверить. Я знал: тут кроется что-то иное, о чем вы мне не говорили. Теперь мне известны ваши побудительные мотивы.
— Я это делаю ради Бернарда и Энн, — упрямо отчеканила Девон.
— Не лгите хотя бы себе, Девон. Этим расследованием вы пытаетесь доказать себе самой, что вы не сумасшедшая. Вы с ужасом подозреваете, что все якобы происходившее в ту ночь в гостинице было порождено вашим больным воображением. Больше всего вы боитесь, что этот приступ пострашнее всех предыдущих и на этот раз вам с ним не справиться.
Боже, а вдруг так оно и есть, и он попал в точку! Что если там, в желтой комнате, ей действительно только померещилось? Что если ее мозг сыграл с ней гнусную, чудовищную шутку? Если так, то дальше с нею может быть еще хуже.
— Нет! Все было именно так, как я говорю. Я ничего не придумала, это не игра моего воображения. Я знаю разницу между фактами и выдумкой. Я помню, как у меня протекали когда-то приступы. На сей раз все было иначе.
— Стресс иногда влечет за собой очень серьезные последствия, Девон.
— Если вы думаете, что это хоть на йоту изменит мои планы, то жестоко ошибаетесь. Я не сойду с избранного мною пути, что бы вы не предприняли.
Джонатан наблюдал за ней. Его серо-голубые глаза испытующе вглядывались в ее лицо. Он словно заново оценивал Девон.
— По крайней мере, теперь я понял, почему это для вас так важно.
Она презрительно хмыкнула, понимая, что прозвучало это достаточно вульгарно.
— Ах, понимаете? Тогда, может, объясните мне, почему вам так надо сорвать мою работу?
— Подождите, Девон…
— Вы что-то утаиваете, Джонатан. Никто не станет пускаться на такие отчаянные авантюры лишь для того, чтобы оградить историю своей добропорядочной семьи от постороннего взгляда. Речь ведь идет не о вас, а о дальнем родственнике, который когда-то жил в доме, теперь принадлежащем вам. — Девон все дальше уводила разговор от обсуждения ее психического состояния. — Почему для вас так важно застопорить мою работу, сорвать ее? Что вы так старательно прячете?
Голос из коридора помешал ему ответить.
— Привет, па! Угадай, что я тебе покажу!
Алекс Стаффорд в инвалидной коляске распахнул дверь и попытался заехать в кабинет, налегая руками на колеса. На его смуглом личике отразилось удивление, когда он увидел, что отец не один.
— Прости, па! Я не знал, что у тебя гости.
Девон зашаталась. Разум ее, еще не успокоившийся после утренней новости, сообщенной Таунсендом, теперь испытал второе потрясение. Глаза перебегали с невинного детского личика на холодный металл коляски и худенькое тельце маленького инвалида.
О Джонатан, почему же ты не сказал об этом раньше!
— Все нормально, сын. — Джонатан придержал дверь, чтобы Алекс мог въехать в кабинет. — Нас довольно неожиданно посетила мисс Джеймс.
Невероятным усилием воли Девон заставила себя улыбнуться мальчику. Он был уменьшенной копией своего отца: черные волосы с синеватым отливом, вьющиеся, но не кудрявые, кожа смуглая, однако чуть светлее отцовской. И глаза более голубые. А главное — более доверчивые.
— Это мисс Джеймс, — сказал Джонатан. — А это мой сын Александр, Девон.
Она опустилась на колени у кресла и протянула мальчику руку.
— Привет, Алекс! Я давно хотела познакомиться с тобой.
— Правда?
Алекс пожал ей руку с такой непринужденностью, словно делал это тысячу раз.
— Да, я люблю детей. Жаль, что у меня нет своих.
— А я приехал, чтобы показать папе рисунок.
Она взглянула на столик-поднос, прикрепленный к креслу. Рядом с рисунком лежала коробочка с пастельными мелками.
— Ох ты, какой тигр! По-моему, очень талантливо.
— Это особенный тигр — белый. Они встречаются очень редко. Мы ездили в зоопарк в ту субботу специально, чтобы поглядеть на них. А рисунок я только что закончил.
— Отлично получилось, сын. — Джонатан подошел и встал с ними рядом. Он взял альбом и принялся листать его, восхищаясь набросками, сделанными в разных ракурсах. Мы должны еще раз съездить в зоопарк, чтобы ты нарисовал и других животных.
— Это было бы здорово, папа.
— Алекс, я пару минут поговорю с мисс Джеймс, а потом будем завтракать.
— Конечно, папа.
— Очень приятно было познакомиться, Алекс, — сказала Девон.
— И мне тоже, мисс Джеймс.
Он протянул ей ручонку, и Девон снова пожала ее, после чего Алекс налег на колеса, и кресло выкатилось из комнаты.
На миг Девон лишилась дара речи. Она молча смотрела на закрывшуюся за мальчиком дверь, чувствуя, как в ней всколыхнулись такие материнские инстинкты, о которых она и не подозревала. Ей хотелось взять малыша под защиту, обогреть, прижать к себе, приласкать. Сердце заныло, когда она представила себе, что пережил и вынес этот ребенок. Когда она обернулась к Джонатану, лицо его было бесстрастным.
— Вот оно что… Теперь я понимаю: вы стараетесь оградить сына от худой славы, боитесь, что дети будут указывать на него пальцем, а учителя — бросать косые взгляды. Я правильно догадалась?
Джонатан отвел глаза в сторону.
— Почему вы мне раньше не сказали? Мы бы с вами поговорили, и я бы все поняла…
— Поняли бы? — Он посмотрел ей в лицо. — Нет, вам не понять, как ужасно думать, что твой ребенок может пострадать еще раз.
— Как это произошло?
— Несчастный случай. На него упало тяжелое бревно. Мальчику было пять лет.
— Ох, Джонатан… — Девон захотелось подойти и разделить с ним его горе.
— Он удивительный мальчик — умный, душевный, щедрый. О лучшем сыне и мечтать не приходится.
Ему бы еще пару здоровых ног…
— Да, чудесный малыш, — сказала Девон и ласково погладила Джонатана по небритой, колючей щеке. — Простите меня за то, что я пришла к вам. Будь у меня такой ребенок, я бы тоже сделала все, чтобы защитить его.
Джонатан слегка сжал ее руку своими длинными пальцами, но и этого было достаточно, чтобы понять, как они сильны.
— А вы простите меня за инцидент с вашей историей болезни. Можете в любое время забрать эту папку.
Девон слабо улыбнулась.
— Отошлите ее обратно доктору Таунсенду. Это его собственность.
Джонатан кивнул, и Девон направилась к двери.
— Вы сказали, что теперь вам все ясно, — бросил он вдогонку. — Значит ли это, что вы прекращаете работу над книгой?
Она обернулась.
— Позвольте мне подумать.
— Я хотел бы повидаться с вами.
— Ладно… Но когда?
— Можно было бы встретиться сегодня вечером — правда, довольно поздно, если вы не возражаете. Алекс ложится спать в девять. К этому времени я мог бы прислать за вами Генри. Он привезет вас сюда, и мы что-нибудь придумаем. Я знаю один очаровательный итальянский ресторанчик на Гранд-стрит.