— Нет, но я обращаю большое внимание на гармонию между дыханием и действием. Каждый вдох и выдох должен сочетаться с определенным движением. Каратэ воспитывает у человека уверенность в себе и упорство в достижении цели. Говорят, если человек владеет боевым искусством, ни физическая опасность извне, ни собственные бурные страсти не выбьют его из колеи. — Джонатан плотоядно улыбнулся, и пальцы его стиснули руку Девон. — Но когда я смотрю на вас, Девон, то понимаю, что еще не вполне овладел искусством подавления собственных страстей.
— Очаровательное признание, — рассмеялась Девон. Пульс ее участился.
— В каратэ многое зависит от тренировочных упражнений — в частности, от умения расслаблять мышцы и связки. Мы с Танакой ограничиваемся легкими физическими контактами, до жестких поединков дело не доводим.
— С каратэ вас познакомил отец?
— Я уже говорил, что он брал меня с собой, но когда мы приезжали в Японию, я редко его видел.
— Расскажите о своем отце, — попросила Девон.
Джонатан отпустил ее руку и откинулся на спинку кресла, с интересом глядя на Девон. Впрочем, он весь вечер смотрел на нее с интересом…
— Вам действительно хочется это знать? Боюсь, ваши иллюзии быстро развеются.
— Поскольку никаких иллюзий у меня нет, можете рассказывать спокойно.
Он вздохнул и начал:
— Александр Маршалл Стаффорд. Высокий, смуглый. Полагаю, что я сильно на него похож.
— По-моему, все мужчины из рода Стаффордов на одно лицо.
— Надеюсь, что сходство между мной и отцом ограничивается только внешностью… — Джонатан посмотрел в сторону. Он был не из тех людей, которые любят раскрывать душу перед посторонними. Почему же он отважился на это сегодня? Наверно, ему что-нибудь нужно, подумала Девон.
— Рассказывайте, — мягко поощрила она.
— Марш Стаффорд был холодным, расчетливым и очень замкнутым человеком. — Джонатан беспокойно переместился в кресле, видимо, обдумывая, как далеко можно зайти в своих признаниях. — Он не имел ни малейшего представления о том, что значит быть отцом. Впрочем, и мужем он был не лучшим. Мать всегда страдала от одиночества, и я тоже. Но у нее, по крайней мере, были подруги по загородному женскому клубу; кроме того, она занималась благотворительностью. Мне же оставалось только уйти с головой в свои школьные дела. — Темп речи Джонатана убыстрился, словно он хотел поскорее покончить с неприятными воспоминаниями. — Хоть я и не мозолил отцу глаза, но все равно не радовал его своим существованием. Как и моя мать. И все же мы любили его. Больше всего на свете я жаждал услышать его похвалу. — Джонатан нахмурился, и Девон стало жаль его.
— Ну, теперь бы он мог вами гордиться, Джонатан.
Стаффорд улыбнулся, словно на душе у него чуть-чуть просветлело.
— Да, наверно. Мы с ним сблизились, когда я закончил Принстон[13] и вошел в семейный бизнес. Начинал я с самой низшей ступени, как положено в семействе Стаффордов. Работал на верфях. Был полон решимости доказать себе и людям, что я не просто хозяйский сынок, а личность. Справляясь со все более сложными делами, я поднимался по служебной лестнице, а когда дошел до высшего управленческого звена, случилась катастрофа: разбился реактивный лайнер нашей фирмы. Погибли все, кто в нем был, включая отца.
У Девон перехватило дыхание. Где-то она читала об этом… Вспомнились газетные снимки, где Джонатан и его сестра Маделин, оба в черном, стояли перед гробом на похоронах.
— Час спустя после этого сообщения власть в корпорации перешла в мои руки.
— Наверно, вам было страшно. Гигантская ответственность свалилась на вас одновременно с огромным горем…
Джонатан раскрутил вино в бокале и сделал глоток.
— Да, это был кошмар. Покуда был жив отец, я даже не представлял себе, до какой степени нуждаюсь в его совете. Почти по каждому вопросу. Кроме того, незадолго до гибели отца я женился. Когда отца не стало, мне пришлось очень многому учиться. Я стал работать по шестнадцать часов в день, не зная выходных. На жену не оставалось ни минуты. А позднее — и на Алекса. Короче, я пошел по тому же неверному пути, что и мой отец. Но тогда я этого не понимал. Кончилось тем, что я потерял Ребекку. Затем скончалась мать. К счастью, я очнулся и осознал, что делаю. И вот теперь по возможности посвящаю все свое свободное время Алексу.
Облачко пробежало по его лицу. Может быть, угрызения совести из-за того, что случилось с сыном?
Девон сочувственно улыбнулась, растроганная неподдельной нежностью, слышавшейся в его словах.
— Мне кажется, малыш очень вас любит.
Грусть Джонатана тут же испарилась. Снова вернулась его озорная, чувственная усмешка.
— Вы серьезно?
— Да.
— И как же вы это поняли?
— Женская интуиция, — задорно ответила она. — Просто знаю, — и все.
Взгляд Джонатана скользнул по ее кашемировому платью бледно-персикового цвета с круглым вырезом. Ткань соблазнительно обтягивала ее грудь. Джонатану показалось, что у Девон затвердели соски. Глаза его моментально потемнели, в них замерцало желание. Девон еще никогда не видела его таким. Стаффорд наклонился, схватил ее руку и переплел свои смуглые пальцы с ее — белыми и нежными.
— А не подсказывает вам ваша женская интуиция, о чем я сейчас думаю?
У Девон пересохло во рту.
— Вы хоть чуть-чуть представляете, как я вас хочу?
Что-то загорелось в ней, и огненная, будоражащая кровь волна покатилась по телу. Кончиком большого пальца Джонатан медленно водил по тыльной стороне ее ладони. В этих движениях был некий чувственный ритм, от которого Девон бросило в дрожь. Он не мигая смотрел ей в лицо, и взгляд этот был таким властным, таким голодным, что она была не в состоянии отвести глаза ни на сантиметр. Голос его звучал вкрадчиво, интимно, на низких бархатистых нотах.
— Я захотел вас в тот же миг, как только увидел.
— Но… Мы же едва знакомы…
— Разве? Я ведь столько рассказал вам о своей семье и своей жизни. Мало кто знает обо мне больше. А вы понимаете, зачем я это сделал?
— Зачем? — Значит, у него была какая-то особая причина быть с ней откровенным…
— Потому что хотел отплатить искренностью за искренность.
— Не понимаю, о чем вы…
— О том, что и я знаю о вас чуть ли не самое сокровенное.
— Еще бы… Ведь вы прочитали мою историю болезни, — горько усмехнувшись, сказала она.
— Да, кое-что я там вычитал. И все же главного там нет. Это я узнал сам. Вы правдивый и открытый человек. Я думаю, что правильно представляю себе ваш характер. А если даже и ошибаюсь, это не имеет значения, потому что я все равно хочу вас. Но если вы будете честной с самой собой, то признаетесь, что и вы хотите меня.
Девон облизала губы. Как бы она ни пыталась совладать с собой, но не могла остановить захлестывавшую ее волну желания.
— Но… нас многое разделяет.
— «Многое» — это Майкл Галвестон?
— Я уже говорила вам, с Майклом мы теперь просто друзья.
— Тогда что же?
— Хотя бы Акеми Кумато. Как быть с нею?
— Вас беспокоит, что я встречаюсь с Акеми? — Джонатан казался почти польщенным.
— Допустим, в данную минуту не беспокоит. Но если бы мы… если бы у нас было что-то серьезное…
— Между мною и мисс Кумато имеется… как бы поточнее выразиться… соглашение. Пока что оно устраивало обоих. Оно налагает на нас лишь кое-какие мелкие обязательства. Я поговорю с ней.
— Поговорите? — Означает ли это, что Стаффорд готов порвать с японкой? Но если он намерен расстаться с Акеми, нужно ли это ей, Девон? — Не знаю, Джонатан. Я не заинтересована в том, чтобы переспать с вами раз-другой.
— Я тоже стремлюсь не к этому.
Девон покачала головой.
— Все у нас происходит как-то слишком стремительно. Мы мало знаем друг друга, а познакомиться поближе нет никакой возможности. К тому же надо решить, что делать с книгой. А вдруг из этого не выйдет ничего путного?
— Жизнь не дает человеку никаких гарантий, Девон. Кто не рискует, тот не выигрывает.
— Как же мне быть со своим замыслом?
— Не понимаю! Неужели вы по-прежнему считаете возможным работать над книгой, зная, какие страдания она может причинить Алексу?
— Я не убеждена, что он пострадает. Но чтобы избежать малейшей опасности, я придумала компромисс. Я буду продолжать сбор материалов, поскольку обязана узнать правду, хотя бы для себя. К тому же вы дали мне такое право, завладев папкой доктора Таунсенда. Итак, я тихо и спокойно продолжу свое расследование, но пока не закончу сбор и анализ фактов, не буду заранее решать, как мне воспользоваться собранным.
Стаффорд внимательно наблюдал за Девон, мысленно взвешивая ее слова. Лицо его стало непроницаемым.
— Ну что ж, годится. Как временная мера.
Лицо Девон просветлело.
— Вы хотите сказать, что не будете мешать мне работать?
— Да, мешать не стану. Пока вы будете держать добытые факты под спудом, не предавая их гласности.
Она не удержалась от улыбки.
— В таком случае почему бы вам не помочь мне установить истину? Мы могли бы вместе съездить к интересующим меня людям. Так было бы куда проще…
— А если эта истина окажется совсем не такой, как вы ее себе представляете?
Девон стало трудно дышать. В самом деле, что тогда?
— Тогда вы узнаете правду, какой бы она ни оказалась.
— Ладно. А что будет с нашими отношениями, Девон? Я привык добиваться своего. Теперь мы оба знаем, чего хотим друг от друга.
Девон проглотила слюну и в смятении отпила из бокала.
— Мне нужно время, чтобы подумать о наших отношениях.
— Так ли? — Глаза Джонатана пронзали ее насквозь. Она напрасно старалась скрыть свои чувства. Ее влечение к нему было слишком очевидно. — Ну хорошо, Девон. Посмотрим, сколько вам потребуется на размышление.
Он отвернулся, подозвал человечка в фартуке и попросил счет.
Под свисавшими листьями плюща они пошли к двери. Их сопровождали рулады Марио Ланца.