Всемилостивый Боже, подумала Девон, поняв, что оказалась в обстановке, как нельзя лучше способствующей обольщению, и что она не в силах справиться с охватившим ее возбуждением. Еще немного, и она не выдержит… Этого Девон себе позволить не могла.
— Джонатан… — прошептала она, когда Стаффорд принялся покрывать чередой поцелуев ее шею — от подбородка к уху. Мужская ладонь медленно, эротично поглаживала ее грудь, а затем большой и указательный пальцы принялись теребить сосок девушки, пока он не напрягся и не проступил сквозь белый кружевной лифчик.
Ну еще, еще немного, сказала себе Девон. Джонатан снова поцеловал ее, его язык скользнул к ней в рот и пробрался глубоко внутрь, отчего между ног у Девон сразу стало горячо и мокро. Она услышала звук расстегиваемой молнии и почувствовала, как руки Джонатана прикоснулись к ее обнаженной спине. С тихим щелчком расстегнулся лифчик, выпуская наружу грудь. Джонатан тут же завладел ею и принялся ласкать — нежно, но беспощадно, — пока спина Девон не выгнулась дугой и девушка сама не прижалась грудью к его ладони.
— Джонатан, — снова прошептала она, поняв, что момент, когда она могла прекратить эту безрассудную игру, безвозвратно упущен.
— Успокойся, любимая, — донесся хриплый ответ. Язык Джонатана проник в ее ухо, руки осторожно, но неуклонно сняли с ее плеч жакет и опрокинули девушку на диван. Девон инстинктивно уперлась ладонями ему в грудь, однако Стаффорд бережно отвел их в сторону. — Все хорошо. Я не обижу тебя.
Еще один жаркий, жадный поцелуй, и Джонатан прижался лицом к ее груди, взял ее в рот, принялся лизать и тихонько сосать ее.
Когда внутри разлилось блаженное тепло, Девон застонала. О Боже, что я делаю? Но сомневаться не приходилось: вместо того чтобы отстраниться, она впилась в его плечи, ощущая ладонями бугры мускулов. Его жилистое тело переполняла необыкновенная мужская сила. В голове у Девон была лишь одна мысль: как, наверно, приятно было бы потрогать его обнаженное тело, прикоснуться к гладким мускулам, которые она видела только мельком.
— Нам надо остановиться, — наконец сказала она, с трудом шевеля вспухшими от его поцелуев, но все еще не насытившимися губами. — Я не могу. Я…
— Замолчи. — Он легонько укусил ее в шею. — Рано или поздно это должно было случиться. Так почему не сейчас?
Девон попыталась сесть, но Джонатан еще раз прижался лицом к ее груди. Неутомимый язык на разные лады ласкал набухший сосок, заставляя его ныть от сладкой боли. Затем Стаффорд открыл рот и втянул в себя нежную белую выпуклость.
— О Боже, — простонала Девон. Ее голова запрокинулась. Мощное тело Джонатана навалилось на нее, пригвоздив к дивану.
Жар и страсть бушевали в ней, но желание и томление боролись с отчаянной тревогой. Что будет завтра? А вдруг физическая близость означает для него всего лишь минутное удовлетворение? Вдруг и она сама ничего для него не значит? Сможет ли она перенести это?
— Джонатан… нет… пожалуйста… мы не можем… Я не могу… — Она вытянула руки и уперлась ему в грудь. Стаффорд тяжело дышал, в его ставших поразительно голубыми глазах бушевал огонь. Девон поняла: теперь его не остановить. Она так страстно отвечала на его ласки, что оставалось винить в случившемся только себя.
Однако он нашел в себе силы сделать паузу и слегка отстраниться.
— Я говорил, что не собираюсь принуждать тебя силой, но только попробуй сказать, что это не то, чего ты хочешь.
Девон в панике облизала пересохшие губы.
— Я хочу этого. Не буду отрицать. Но… — Она села и натянула на себя жакет. Руки ее вдруг задрожали.
— Но?.. — Их глаза встретились, и взгляд Джонатана потемнел. — Мне не нравится эта игра, Девон. — Он схватил ее руку за запястье и прижал к ширинке слаксов. Все там было каменным, горячим и пульсировало так, что Девон чувствовала каждый удар мужского сердца.
— Я… Я виновата. Я знала, что не следовало ехать сюда. Я боялась этого, но не думала, что все зайдет так далеко.
— Проклятая брехня! — сказал он. Девон удивилась: раньше при ней он не позволял себе ни одного грубого слова. — Ты хотела, чтобы я целовал тебя. И не только этого, но куда большего, черт побери!
Девон с трудом проглотила слюну. Неожиданно настал вечер; за окнами сгустилась зловещая темнота.
— Если бы вы не были тем, кто вы есть, а я не была бы тем, кто есть я — может быть, я и не остановила бы вас. А так… Я еще не готова прыгнуть к вам в постель.
Губы Джонатана сжались в ниточку.
— Ты так думаешь? Тогда мне придется повалить тебя на диван и доказать, что ты давно к этому готова.
У Девон задрожала нижняя губа. Ее груди и промежность все еще ныли от тянущей боли.
— Пожалуйста, Джонатан, мне и так плохо…
Серые глаза Джонатана сверлили ее.
— Рассказать тебе, чем кончился мой сон?
— Нет! Я… Лучше не надо. — Но одного воспоминания об этом, одного его хриплого шепота хватило, чтобы тело Девон вновь затрепетало от желания.
— Почему? В прошлый раз тебе нравилось слушать, хоть ты и не признавалась.
О Господи, это была правда! А если он начнет рассказывать, если она услышит, как этот низкий, сексуальный голос начнет описывать, что Джонатан делал во сне, она ни за что не выдержит…
— Джонатан, я… — Она почувствовала себя худшей из потаскушек: женщиной, которая беспрекословно следует за мужчиной, а потом вдруг говорит ему «нет». Слезы выступили на глазах Девон и заставили ее отвернуться. — Я виновата. Когда я с вами… иногда я не… не могу мыслить здраво.
Джонатан секунду помолчал, а потом выругался себе под нос, взял девушку за подбородок и повернул лицом к себе.
— Я тоже виноват. Виноват в том, что слишком давил на вас. Честное слово, это не в моем стиле. По правде говоря, когда я с вами, то становлюсь не похож сам на себя.
Что-то теплое разлилось внутри. Девон неуверенно улыбнулась ему.
— Вы имеете в виду вино и десерт?
— И походы в театр, и спортивную машину. Но не только это. Я имею в виду то, о чем думаю, сидя рядом с вами, то, что чувствую, прикасаясь к вам. — Джонатан повернул девушку к себе спиной и застегнул молнию красного шерстяного жакета. — Все дело в том, что ни одну женщину на свете я не хотел так, как хочу вас.
Девон наклонилась и нежно поцеловала его в губы.
— Обещаю, ждать вам придется недолго. Я должна собраться с духом.
Джонатан кивнул, а затем тоскливо вздохнул.
— И зачем мне понадобилась эта спортивная машина? Сидели бы мы сейчас на заднем сиденье моего лимузина, и Генри вез бы нас домой. Даже если бы мы и не занимались любовью, есть дюжина способов насладиться вашей прекрасной грудью.
— Джонатан!
Он засмеялся.
— Вы только подстегиваете меня, сладчайшая Девон. Никто не выражает свое возмущение прелестнее, чем вы.
— Если хотите, я сама поведу машину, но помните: вы рискуете головой.
— Я поведу. Если в руках у меня будет баранка, вам же будет спокойнее.
Конечно, спокойнее, но она быстро поняла, что это спокойствие нужно ей как рыбе зонтик.
— Кстати, вы заняты завтра вечером?
— Нет, а что?
— У меня в Нью-Джерси назначена деловая встреча, но это не займет много времени. Неподалеку от Франклин-Лейкс стоит мельница восемнадцатого века, переделанная под чудесный ресторан. Успеем вернуться засветло.
— Я согласна, но при одном условии.
— Каком?
— Перегородка в машине останется открытой.
Джонатан потряс головой, и на лоб ему упала прядь волнистых черных волос.
— Я начинаю думать, что вы, любовь моя, настоящий инквизитор. Мучить людей — ваше призвание.
Девон только улыбнулась. Интересно, кого она мучила больше — его или себя?
Глава 12
— Тебе следует поторопиться, Джонатан. — В дверях, отделявших кабинет от приемной, стояла Ди Уиллс. — Опоздаешь на совещание с «Холидексом». Даже Генри не сможет справиться с пробками в часы пик.
Джонатан кивнул.
— Похоже, ты права. Я хотел просмотреть последние данные по «Уилмот лимитед», но это не к спеху. Подождет до завтра.
Он толчком отодвинул кожаное, с высокой спинкой «имсовское» кресло, снял с деревянной вешалки, стоявшей рядом с письменным столом, черный блейзер и набросил его на плечи. Затем Джонатан достал из шкафа черное кашемировое пальто.
Готовясь к встрече, он выбрал эту одежду с заранее обдуманным намерением. Нужно было показать, кто над ними хозяин; впрочем, для этого хватило бы и одного его имени. Нужно было дать этим ребятам понять, как серьезно обстоит дело с «Три-Стар», и заставить их всех задуматься над поисками решения.
Джонатан толкнул тяжелую дубовую дверь и зашел в кабинет Ди.
— Увидимся утром, — сказал он, подходя к заваленному папками, но тем не менее очень аккуратному письменному столу.
— Не забудь, эта неделя короткая. В четверг — День Благодарения.
— Проклятие! Верно, верно. Похоже, если бы не ты, я бы давно забыл, где день, где ночь.
— Ты, Джонатан, можешь забыть самую простую вещь, но спроси о каком-нибудь деле десятилетней давности, и ты вспомнишь его в мельчайших подробностях.
Джонатан усмехнулся.
— Все правда. Лишнее подтверждение тому, что я совершенно развинтился. Но ничего, в один прекрасный день я все же возьму себя в руки, переверну этот мир вверх тормашками и во второй раз в жизни займусь настоящим бизнесом.
— Конечно, — улыбнулась Ди. — И, судя по всему, случится это, когда выздоровеет Алекс.
Что ж, верно. Сознание этого слегка подняло Стаффорду настроение.
— Что ты готовишь на День Благодарения? Получила индейку, которую я послал тебе на квартиру?
— Можешь быть спокоен. Такой здоровенной лошадью можно было бы накормить пол-офиса, но у нас ничего не пропадает. Только не в нашем доме. Мои детки уничтожат эту птичку с той же легкостью, с какой ты в прошлом году уничтожил «Бартон Продакшн».
Он рассмеялся.
— Может, оставишь мне кусочек? Ты же знаешь, как Алекс любит твою стряпню.
— А разве я не всегда так делаю? — Она закрыла одну из лежавших на столе папок и взялась за другую. — Ты же знаешь, я звала вас обоих. — Ди регулярно приглашала их, а он так же регулярно отклонял приглашения. День Благодарения — дело семейное.