С удовлетворением отметив, что все вполне готово к предстоящему вечеру, Джонатан, услышав жужжание интеркома, дал сигнал впустить Девон. Сам он не позаботился произнести ни единого слова, так как уже отдал распоряжение предоставить к услугам, гостьи свой личный лифт. Прочитав утром донесение своего детектива Дерека Джонатан готовился получить лавры победителя, хотя, признаться, легкая победа никогда не доставляла ему удовольствия. Впрочем, было одно условие, которое превращало вечер В мало-мальски сносный, возможность обеспечить покой его семейству.
Смахнув несколько рисинок, прилипших к кашемировому свитеру, Джонатан прошел в коридор, чтобы распахнуть входную дверь в тот самый момент, когда лифт остановится. Мария Дельгадо, его экономка, пухлая темноволосая женщина лет пятидесяти, приняла отороченное лисьим мехом пальто Девон и повесила его во встроенный платяной шкаф. — На сегодня все, Мария, ты, свободна. Экономка кивнула и, словно привидение, скрылась за одной из многочисленных дверей, выходивших в коридор. Мысль дать свободный вечер экономке пришла Стаффорду в тот момент, когда, увидев перед собой Девон, он вдруг решил, что не следует сбрасывать со счетов возможность ее соблазнить. Впрочем, через минуту он уже отказался от своего замысла.
Прежде всего мимолетные связи были не в его характере. На протяжении трех последних лет у него не было другой женщины, кроме Акеми. К тому же связь с Девон Джеймс могла оказаться для него я его семьи истинным бедствием. Судьба уже распорядилась по-своему, и Джонатан не мог изменить положение вещей.
— Добрый вечер, Девон.
— Здравствуйте… Джонатан.
Она выглядела отлично, как он и ожидал, И даже еще лучше. Ее алый рот снова вызвал к жизни дурацкий вопрос, который он уже не раз себе задавал, — какого цвета у нее соски. Волосы ее сверкали и были такими светлыми, что Стаффорду временами казалось, будто обсыпали серебряной пудрой. А ведь она, натуральная блондинка — мелькнула у него мысль, и он неожиданно почувствовал, что начинает возбуждаться.
Дьявольщина! Усилием воли Джонатан заставил себя вернуться к обязанностям гостеприимного хозяина.
— Очень рад, что вы нашли возможность ко мне выбраться. — Он обратил внимание на то, что Девон на этот раз нервничала куда больше, нежели во время их первой встречи. Его не слишком официальный наряд стал причиной появления на ее щеках розовых пятен.
— Я была уверена, что вы носите блейзер и дома, — с некоторой толикой смущения в голосе подытожила Девон свои наблюдения.
Она попала в цель. Увидеть Джонатана одетым по-домашнему доводилось не часто. Поначалу он и в самом деле собирался облачиться в костюм, но потом, вспомнив старинную пословицу «мой дом — моя крепость», передумал. Уж коли эта женщина пришла, ей придется принимать его таким, какой он есть.
— Зато вы выглядите чудесно. — Его гостья и в самом деле выглядела элегантно. Джонатан позволил себе ободряюще улыбнуться. — Черный цвет вам очень к лицу.
Девон волей-неволей пришлось произнести ответный комплимент:
— У вас очень красивая и уютная квартира. Вы часто устраиваете у себя приемы?
— В том-то и дело, что нет. До сих пор не знаю, зачем я пригласил вас именно сюда.
Черт, что же у него на уме? — подумала Девон. По идее, Джонатану следовало пригласить ее в «Четыре времени года» или в «Двадцать одно». Там ему было бы легче держать дистанцию в разговоре и продолжать гнуть свою линию.
Джонатан и гам понимал, что в его поступке много мальчишеского. Хотя результат был ему известен заранее, здесь, у себя дома, ему было не с руки начинать военные действия. Следовательно, кое-каких преимуществ он лишился.
— Наверное, потому, что мне захотелось показать вам свое собрание картин и акварелей.
Девон, казалось, удовлетворил этот ответ, и взгляд ее просветлел.
— Очень любезно с вашей стороны… Поверьте, я в состоянии оценить ваш жест.
— А почему бы нам не выпить для начала? Вы по-прежнему настаиваете на белом вине или желаете чего-нибудь покрепче?
— Белое вино меня вполне устраивает. Стаффорд провел гостью к бару, скрытому за деревянной панелью. Вся квартира носила на себе явно выраженный отпечаток восточного влияния: на стенах в черных лакированных рамках висели японские рисунки, выполненные тушью, по углам стояли китайские вазы шестнадцатого столетия и в укромных закутках — складные, расписанные от руки ширмы. Впрочем, атмосфера азиатской экзотики была разбавлена вполне современной мебелью бежевых и черных тонов, сдержанность которых подчеркивали расставленные по нишам алые кувшины из киновари.
— Эта комната имеет много общего с вами, — заметила Девон, окинув взглядом гостиную, — хотя в ней чувствуется тепло, которого я, признаться, встретить здесь не ожидала.
Джонатан налил «Монтраше» в два хрустальных стакана и протянул один из них Девон.
— Не могу принять ваши слова как комплимент.
Девон снова начала розоветь. Джонатану уже очень давно не приходилось видеть женщин, которые бы так легко краснели, и он подумал, что это ему чертовски в ней нравится.
— Я лишь хотела сказать, что ваша квартира, несмотря на то что над ней основательно потрудились дизайнеры, все еще похожа на дом.
Джонатан улыбнулся.
— Мне тоже нравится так думать. Я всегда любил Восток. Вполне естественно, что обстановка в моем доме отражает мои вкусы. Но у меня есть сын, чьи желания я тоже должен принимать во внимание, поэтому ему отведена комната для игр, где он может посмотреть телевизор и куда я захожу, чтобы расслабиться. Как вы понимаете, там все сделано так, чтобы было удобно ему.
— Ваш сын будет ужинать с нами? — Ни проблеска удивления в больших зеленых глазах при упоминании о сыне, Джонатан ничуть не сомневался, что она знает. Вопрос заключался в том, что именно знает эта женщина об Алексе.
— Сегодня его нет дома. — В сущности, его не будет еще довольно долго. Четыре дня в неделю Алекс проводил в клинике, но Джонатану не хотелось ей этого говорить. — Я решил, что нам проще поговорить в его отсутствие.
Девон прошлась по комнате, разглядывая коллекцию Джонатана. Мягкий свет золотил ее нежную кожу, придавая ей оттенок спелого персика. Джонатан втайне восхищался красотой ее ног и изящной линией груди. Когда Девон остановилась у его самой любимой картины, он не выдержал, подошел к ней и стал рядом.
— Этот рисунок тушью изображает Хотеи — одного из семи божеств, приносящих удачу. Он был сделан в» шестнадцатом веке Миямото Мусаси — великим японским фехтовальщиком и стратегом.
— Очаровательная работа.
Джонатан указал на другой, оправленный в тонкую позолоченную рамку, рисунок, находившийся рядом с первым.
— А вот эта работа девятнадцатого века изображает самого Мусаси. Как видите, он здесь занят тем, что отрабатывает фехтовальные приемы с помощью специального деревянного меча. Автор — Куниеси.
Девон пригубила вино.
— Хотя я изучала историю искусств в колледже, но боюсь, что в японской живописи я разбираюсь не очень хорошо.
Хозяин дома улыбнулся.
— В таком случае стоит положиться на инстинкт. Наслаждайтесь тем, что вам нравится. — Именно этим Джонатану и хотелось бы сейчас заняться. Насладиться роскошным телом Девон Джеймс.
Девон между тем снова оглядела рисунки и произнесла:
— Они все хороши — даже те, где изображаются сцены насилия. Я понимаю, отчего они вам нравятся.
— Я бываю в Японии по делам несколько раз в год и немного знаю ее культуру и обычаи. В определенном смысле они отличны от наших. Но иногда разницы не чувствуешь вовсе.
Девон собралась что-то сказать, но вдруг воскликнула:
— У вас ничего не горит?
— Черт! — Джонатан бросился на кухню, чтобы издать погибнуть тому, что еще можно было спасти. Так и есть — чайник выкипел. Джонатан собирался купить чайник со свистком вот уже два года, да так и не сделал это.
— Ну как? Все в порядке? — осведомилась Девон входя на кухню.
Джонатан торопливо снял с газовой плиты чайник и посмотрел в ее сторону. Господи, до чего же она ему нравилась. Красивая, уверенная в себе — но в чем-то незащищенная. Интересно, подумал он, что бы она сказала, если бы он сообщил ей, что хочет заняться с ней любовью?
— Это всего-навсего вода — мы заговорились, и она тем временем выкипела. Но ничего. Обед я приготовил заранее, так что волноваться не о чем. Почему бы нам не оставить на время выпивку и не поесть?
— Отличная мысль.
Когда они возвращались в гостиную, Девон задержалась в холле и заглянула сквозь приоткрытую дверь в кабинет Стаффорда.
— Это ваш сын? — спросила она, указывая на фото на стене. Фотография, видимо, была сделана, когда мальчику исполнилось три.
— Сейчас ему восемь, — довольно холодно заметил Джонатан. На фотографии были изображены они с сыном. При этом в руках у мальчика отливала яркими красками маленькая бейсбольная бита из пластика. Тогда у парня все было в норме. Теперь же в бейсбол он играть не мог.
— Я люблю детей. Мне бы хотелось с ним познакомиться.
— У вас нет своих детей? — осведомился Джонатан, хотя знал ответ заранее.
— Мой муж… Я хочу сказать, бывший муж… говорил, что еще не созрел для этого. Не хотел себя связывать.
— Но у вас, конечно, есть планы на будущее?
«Как там дела с жениховством Майкла Галвестона?» — так и хотелось ему спросить.
— Я недавно обручилась, но потом поняла, что это было ошибкой. Впрочем, надеюсь, со временем найдется подходящий человек и тогда я сделаюсь домохозяйкой. Знаю, что это сейчас не в моде, но я вообще довольно старомодна.
Джонатан мгновенно вспомнил о том, как мило она краснела. Мне нравится эта черта в женщинах.
— Так меня воспитали. Мои родители вместе уже тридцать пять лет, и мне бы тоже хотелось такой семейной жизни. — Девон улыбнулась краешками губ. — У нас с Полом ничего подобного не получилось, но я не теряю надежды. Кто знает… Вдруг где-нибудь, когда-нибудь…
У Джонатана эти мысли вызвали сочувствие и понимание. Пройдя в гостиную, он предложил Девон сесть на диван и сам примостился рядом. Ему очень интересно было разузнать, что стало причиной разрыва Девон и Майкла Галвестона.