Вновь поворачиваюсь к сундуку. Решительно и быстро откидываю крышку, она лязгает о металлический кант верстака. Инструменты на месте, аккуратно разложены – так же, как давным-давно, когда я открыла сундук в первый раз. Рубанки, дрели, спиртовые уровни, стамески, рашпили и другие инструменты, названия которых я не знаю. Чистые, красивые. Наверное, и правда стоят кучу денег. Пожалуй, я их продам, пусть только сначала все кончится.
В углу сундука лежит ситцевый мешочек. Я помню – в нем хранятся заглушки ручной работы. Из-под мешочка что-то торчит. Гладкое и белое, чего в первый раз в сундуке не было. Я нагибаюсь, с трудом сглатываю. Сердце стучит сильнее, чем у красноспинной паучихи за миг до смерти под моим ботинком.
Медленно отодвигаю ситцевый мешочек – и смотрю в улыбающееся лицо пропавшей куклы Венди Боскомб.
Глава 27Джордж и Гвен
Ноябрь 1942 года
Гвен во все глаза смотрела на объявление в витрине Арнольда.
Заказывайте букеты и венки ЗДЕСЬ!
Высшее качество, отличные цены
Он улыбался во весь рот по другую сторону стекла и жестами зазывал ее внутрь.
– У меня есть план, Гвен.
Арнольд пояснил: он будет принимать для нее заказы, а взамен оставлять себе десять процентов от выручки.
– Ох, Арнольд, я ведь бываю в городе только по понедельникам… Вдруг кому-то понадобится букет в другой день? К тому же у меня нет материалов. Никаких. Даже проволоки.
«И я до сих пор не рассказала Джорджу».
Она собиралась рассказать ему за вечерним чаем в прошлый понедельник, после знакомства с Айрис. Потом – на следующий вечер. И на следующий. Однако каждый раз что-нибудь мешало. Теленок, который умер, едва родившись; умопомрачительный счет от ветеринара, урезанный чек от маслозавода, сломанный насос, никуда не годная мельница, бесконечный дождь. И бесконечный гнев Джорджа, тлевший даже в улыбающихся глазах. Целая неделя – и ни одного подходящего момента, чтобы рассказать мужу…
– Я все продумал, – успокоил Арнольд. – Маслозавод каждый день присылает к вам машину за молоком. Водитель молоковоза, Джон, приходится Мэрилин племянником. Он будет забирать готовые венки и букеты вместе с молоком и доставлять их мне. А я буду отдавать ему новые заказы, чтобы он на следующее утро передал их Джорджу.
– Я… – Гвен нерешительно запнулась. – Я не говорила Джорджу. Вряд ли он захочет, чтобы я работала.
– Гвен, мы можем сколотить состояние. Ну ладно, не состояние, а приличные карманные деньги. Сегодня же расскажи Джорджу. Он согласится. Джордж – хороший человек.
Арнольд, конечно, прав. Джордж – хороший человек.
– Я слышал, он станет старейшиной в церкви, – добавил Арнольд с улыбкой.
Это оказалось для Гвен новостью. Похоже, секреты у них с мужем были взаимные.
Глава 28Джой и Рут
Декабрь 1960 года
До Рождества оставалось всего четыре дня, и к ночи мама хотела испечь сорок восемь сладких пирожков и двенадцать противней песочных коржиков.
Вся эта еда, разумеется, предназначалась не для семьи: каждый год в последние дни перед Рождеством и в первую неделю после него отец, куда бы он ни отправлялся, брал с собой бумажные тарелки с пирожками и коржиками. На игру в шары, на собрание старейшин, заседание общественного комитета, к Преподобному Брейтуэйту, ко всем городским торговцам и предпринимателям и к другим людям, которых Джой не знала. Тарелочку получал даже ветеринар.
Кроме того, в доме не иссякал поток гостей – они заглядывали на огонек «поздороваться перед Рождеством и вручить небольшой гостинец». Гостинцы неизменно представляли собой банки с орехами, пластмассовые коробочки с засахаренными фруктами или жестяные коробки с печеньем, посыпанным крупными кристаллами сахара. Родители в ответ вручали каждому домашние коржики и пирожки, завернутые в цветочный целлофан и перевязанные цветочной лентой, – или какой-нибудь подарок, оставшийся несъеденным с прошлого года. Отец также настаивал на том, чтобы гости выпили «Пассионы», причем из «хороших стаканов», которые хранились в серванте в большой комнате. Джой ужасно боялась разбить эти драгоценные стаканы и накрывала на стол трясущимися руками, а после тихонько сидела, вежливо слушала разговоры о ценах на молоко, о грязи и дожде, о счетах, мертвых телятах и недомоганиях гостей.
В то утро, пока они с мамой раскатывали тесто для коржиков и нарезали его треугольниками, Джой нервничала. Ей предстояло воплотить в жизнь план Рут, чтобы выяснить, шпион мистер Ларсен или нет.
– Думаешь, я его услышу? – спрашивала она у сестры.
– Не знаю, – признавалась та. – Только лучшей идеи у меня нет.
В промежутках между домашними хлопотами Джой собирала вещи, которые ей понадобятся, и прятала их в пристройке, где стоял водонагреватель на угольных брикетах. Теперь же, вновь помогая маме готовить Рождественские коржики, с тревогой ждала стука мистера Ларсена и старалась вести себя спокойно, когда открывала ему двери.
Он только-только положил на стол шоколадку и еще не успел произнести: «Сделаю быстренький межогородный звонок», – а девочка уже двинулась к выходу на улицу, взволнованная и испуганная. Угри в животе беспокойно задергались.
– Джой! – окликнула мама.
Джой перестала дышать.
– Принеси мистеру Ларсену полдюжины яиц.
Она сбегала в прачечную, набрала в картонку шесть вощеных зимних яиц и вручила мистеру Ларсену. Тот подмигнул.
– Спасибо, деточка. Миссис Ларсен испечет отличный лиманный пирог с меренгой.
– Пожалуйста, мистер Ларсен, – улыбнулась в ответ Джой.
Ей вдруг показались сомнительными все эти его глупые оговорки. Может, они просто служат прикрытием, чтобы никто не заподозрил в мистере Ларсене умного шпиона?
В пристройке Джой извлекла из-за мешка с брикетами крошечный фонарик и палку. Быстрые пять шагов – и вот она у маленькой служебной дверцы в боковой стене дома, почти у самой земли.
Ноги тряслись – совсем как бланманже, которое мама готовила на прошлой неделе. Джой отодвинула запор, потянула дверцу на себя. Та увязла во влажной траве, но девочка дергала и дергала, постепенно открывая дверцу все шире. Наконец в нее стало можно протиснуться. Джой бросила в отверстие фонарик и палку, влезла следом.
Хотя было только три часа дня, под домом стояла темень. Хорошо, что Рут подумала про фонарик. Джой оставалось лишь проползти по земле, оказаться прямо под мистером Ларсеном и услышать его разговор с другим шпионом.
Она включила фонарик, поводила им из стороны в сторону, осматриваясь во мраке. Кругом было полно мусора, не донесенного почему-то ни до бака, ни до пруда. Все покрывала паутина, в воздухе стоял тяжелый коричневый запах. Джой подтянула ноги к животу и закрыла за собой дверцу. Стало совсем темно. Она нащупала палку и поползла, извиваясь, вперед. Ох, до чего же трудно так двигаться, удерживая одновременно палку и фонарик!
Однако бросить палку нельзя. Под домом уйма пауков. И крыс – им тут внизу тепло и сухо. И змей тоже, очень злых после зимней спячки. Вдруг Джой случайно побеспокоит клубок змей, пульсирующий яростью и ядом? Вдруг где-нибудь рядом есть детеныши? Они могут заползти по рукавам на шею и забраться под свитер! Джой знала, что сейчас змееныши повсюду и что они опаснее взрослых особей. Об этом Рут не подумала, да? Конечно, не ей ведь ползать под домом, где море пауков, крыс и гадов, не ей!
Джой прокладывала себе путь к большой комнате, огибала мусор и старалась не вдыхать пыль, которую сама же и поднимала. Наконец прямо над головой раздался голос мистера Ларсена.
Джой зажала рот рукой, чтобы не кашлянуть, и стала напряженно слушать.
– Да. Да, золотко.
Мистер Ларсен называет сообщника «золотко»? Дурь какая-то.
– Да, обязательно. Все скоро кончится. Колин ведь уже… да, понимаю. Очень скоро. Да, обещаю, золотко. В воскресенье.
Это явно шифр. Похоже, мистер Ларсен выполнил задание и собрался в воскресенье продать правительственные секреты Германии или Японии. Возможно, шпионы маскируются под христиан и встречаются в Церкви… Отличное прикрытие. Только при чем здесь Колин?
– Да, я люблю тебя. Всегда об этом помни, что бы ни случилось.
«Люблю тебя»? Опять шифр – очевидно, какое-то важное сообщение. Вроде «чертежи оружия у меня».
– Да… да, золотко.
Пауза – говорит сообщник. Затем смех. Громкий смех.
– Да. Конечно.
Вновь пауза. Новый взрыв смеха.
– Да-да-да. Совершенно верно!
Пауза.
– Да. Ладно, золотко, мне пора. Я так благодарен Гвен…
Джой оторопела. Маме известно, что мистер Ларсен – шпион?! Нет, конечно! Нет-нет, она думает, что он просто звонит… кому? Впервые в жизни воображение Джой молчало.
– До свидания, Берил, золотко мое.
Сейчас мистер Ларсен повесит трубку. Нужно выбираться во двор. Джой отняла руку ото рта, впечатала локоть в грязь и поползла, судорожно извиваясь, к свету от дверцы. Сзади долетело шипение. Крыса! С противным металлическим хвостом, злобными глазками и зубищами, которые способны сжевать что угодно, даже человеческую плоть.
Джой трясло. Она попыталась вытащить из-под себя палку и ударилась локтем о перекладину сверху. Боль пронзила руку и шею, но Джой подавила крик – не дай Бог услышат.
Она зарывалась в землю, судорожно толкала себя вперед, к полоске света из-под двери. Если крыса нападет раньше, чем Джой успеет вылезти, то скоро ли ее начнут разыскивать? Крыса будет пировать не одну неделю. Когда же останки найдут, родители сложат два плюс два и поймут, что их дочь, подлая грешница, подслушивала мистера Ларсена. Они никому не расскажут, ведь отец захочет утаить от людей, какая Джой страшная грешница. Репутация для него – самое главное. Мама, по крайней мере, сделает красивый букет на гроб…
Наконец Джой достигла двери и толкнула ее изо всех сил. Однако мокрая трава снаружи не поддалась, а Джой очень устала. Она развернулась, начала пинать дверь ногами. Удар, еще удар, сейчас на шум сбегутся… Ну и пусть. Джой била и била ногами, пока проем не расширился. Она протиснулась наружу, под мелкий серый дождь.