Интереснейшая комбинация биографий, литературной критики и баек наряду с отлично подобранными фотографиями писателей за работой и на литературных мероприятиях.
Щедро сдобрено рассказами о личных трудностях самого автора, которые выпали на его долю во время работы над исследованием.
Труд академический, однако читается весьма легко.
Пока Джой гадала, что за трудности выпали на долю мистера Фелисити, тот просунул голову в двери библиотеки и объявил:
– Обед готов, ваши высочества.
Обед совершенно ошеломил Джой, от начала и до конца. Во-первых, никто не подавал еду от рабочего стола к обеденному. Вместо этого каждый прихватил по большому блюду с кухни, отнес его в столовую (столовую!) и поставил в центре стола, по дороге разговаривая без умолку. На блюдах лежало то самое странное ризотто, похожее на овсяную кашу из риса, а еще горы запеченных овощей и другой, не знакомой Джой, еды. Громадный обеденный стол из толстого блестящего дерева стоял на круглых ножках – таких больших, что они напоминали ноги слона. Стулья из того же блестящего дерева имели мягкие сиденья – каждый, а не только стул мистера Фелисити. Джой не увидела ни одной треснутой тарелки или миски, и все они были одинаковыми.
Сели, мистер Фелисити произнес благодарственную молитву. Джой, не ожидавшая ничего подобного, уставилась на него во все глаза.
– Дорогой Господь, благодарим тебя за эту чудесную пищу, – тут мистер Фелисити открыл глаза и послал воздушный поцелуй миссис Фелисити, – и просим: благослови и обеспечь едой тех, у кого нет того, что есть у нас, Господи. Сегодня мы особенно благодарим тебя, Господь, за радость делить эту трапезу с Джой – та окаменела, но поздно – он посмотрел на нее прямо, без насмешки или упрека, затем подмигнул, – и надеемся, что она украсит наш стол своим присутствием еще не раз. – Мистер Фелисити закрыл глаза и склонил голову. – За это и многое другое благодарим тебя, Господи. Аминь.
Все дружно повторили «Аминь», и за столом начался тот же хаос, что царил в машине. Удивительно, думала Джой, как четыре человека умудряются производить столько шума? Ей то и дело передавали блюда, и каждый раз она брала крошечную порцию.
– Ну и ну! – смеялся Барри. – Неудивительно, что ты такая худая.
Фелисити говорили о своих любимых лошадях и смешных соседях, о буйстве роз в саду («Я дам тебе несколько штук, отвезешь маме, Джой, милая») и о том, что читает Барри. Он перешел в шестой класс, и ему предстояло изучать литературу. Сейчас Барри читал книгу под названием «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда».
– Чудесная книга, – сказала миссис Фелисити. – Нам очень понравилась, правда, Вик? – Она в притворном ужасе хлопнула себя по губам. – То есть, мистер Фелисити.
Все засмеялись. Джой улыбнулась и отправила в рот полную вилку ризотто.
Барри, легонько покачав головой, протянул:
– Ну а я пока не определился.
Мистер Фелисити удивленно ахнул; изо рта посыпались рис и тыква.
– Это классика, Баррингтон, безусловная классика. – Он затолкал вилкой еду обратно в рот. – Отлично раскрывает тему человеческой природы. – Задумался на мгновение и вонзил вилку в запеченный пастернак на блюде. – Однако мне интересно, что ты скажешь по окончании книги. Ты же знаешь, я люблю хорошие дебаты. – Пастернак исчез во рту мистера Фелисити, который тут же потянулся за следующим.
Дальше обсуждали, сколько еды Фелисити с мамой приготовят для рабочих, которые приедут в январе строить новую конюшню. Еще миссис Фелисити рассказывала о том, что одна соседка каждую неделю дает ей две дюжины прекрасных яиц. Она со смехом призналась:
– Я забыла, как ее зовут. Вот ведь ужас…
Однако семейство вновь рассмеялось, будто ничего ужасного вовсе и нет, а миссис Фелисити добавила:
– В общем, восемь яиц я пустила на сегодняшний десерт!
Джой казалось, будто каждая фраза в этом доме заканчивается восклицательным знаком.
– Десерт ведь должен быть не только вкусным, но и красивым, а потому – восемь яиц, и ни одним меньше!
Однако что это за десерт, она не выдала.
Миссис Фелисити притворно обижалась на то, что ее стряпня не понравилась Джой – а ей и правда не понравилось. Жирная и комковатая текстура ризотто напоминала рвоту, салат был полит каким-то странным маслом, отчего латук сделался слизким; на запеченных овощах пестрели непонятные зеленые листочки, а куски горячего хрустящего хлеба с растопленным маслом и белыми крошками оставляли во рту неприятный привкус. Впрочем, когда Джой спросили про угощение, она поступила так, как отец велел поступать во время обеденного чаепития в доме у кого-нибудь из старейшин: смиренно ответила, что все было вкусно. Джой надеялась, что ее фраза тоже прозвучала с восклицательным знаком на конце.
Миссис Фелисити заверила:
– Ничего, Джой, смело говори, если тебе не понравилось.
У остальных это вызвало очередной взрыв смеха – они и мысли не допускали, будто стоящая перед ними еда может кому-то не нравиться.
Джой тоже рассмеялась, но все же испытала облегчение при виде лимонного пирога с меренгой, который миссис Фелисити вынесла из кухни. Уж его-то она способна похвалить совершенно искренне! Меренга была до смешного высокой (восемь яиц!), а от освежающего, колкого вкуса лимонного крема захватывало дух. Мама, наверное, использует другой рецепт, ведь дома пироги никогда не получаются такими лимонными – и такими меренговыми! Миссис Фелисити начала резать пирог на кусочки. До чего у нее белые и гладкие руки, как меренга… Джой торопливо спрятала ладошки под стол, внезапно устыдившись своих грязных ногтей и грубой кожи.
Наконец она расправилась со второй порцией пирога, на которой настояла миссис Фелисити. Мистер Фелисити тут же объявил:
– Юные леди, с уборкой помогать не надо: посудомойка обо всем позаботится.
Посудомоечная машина?! Невероятно…
– Отлично. – Барри тоже встал.
Мистер Фелисити сгреб его за шиворот (Джой окаменела) и хмыкнул:
– Тпру, Баррингтон, ну-ка поведай Джой, какая у нас марка посудомойки?
Барри со смехом доложил:
– Это я. Во всяком случае сегодня.
Следующие два часа девочки сидели в комнате Фелисити, болтали и смеялись. Им разрешалось шуметь сколько угодно, отчего пародии Джой на мистера Джонса только выиграли: она свободно расхаживала по комнате, передразнивая его жестикуляцию, походку, голос и мимику.
Когда Фелисити вышла со словами: «Я на секундочку», – Джой задумалась об этой удивительной и чудесной жизни. Фелисити держали лошадей ради удовольствия и, надо полагать, коров тоже – ради молока. Она и ее семья нравились Джой, но та завидовала всему, что имела Подруга: ее внешности, нарядам, волосам, беззаботному смеху и родным. То была красная, жгучая, лишающая-сна-по-ночам зависть. Много-много зависти: если распределить ее поровну на всех прихожан, как ползущую от души к душе змею, то бедные прихожане отправятся в Ад независимо от других своих поступков в жизни. Джой вздохнула. «Господи, прошу, сделай так, чтобы я перестала завидовать». Она крепко зажмурилась и вновь помолилась, еще жарче. Вот только зависть была такой же увертливой и злобной, как угри в животе, и такой же гладкой и соблазнительной, как темный шоколад с клубнично-сливочной начинкой. Да, Джой определенно уготован Ад.
А семейству Фелисити? Наверное, тоже? Ведь Джой слишком хорошо знала, что богатому труднее попасть в Царство Божие, чем верблюду пройти в игольное ушко, – и не важно, как горячо богачи молятся и сколько благодарят Господа за свою прекрасную еду.
Вернулась Фелисити с тарелкой, полной разных пирожных. У Джой округлились глаза, а Подруга пояснила:
– Я не знала, какое пирожное ты захочешь, поэтому прихватила каждого по два.
Джой затолкала свою зависть на дно желудка – пусть болтается там с угрями – и повторила эти слова голосом мистера Джонса. Девочки захохотали. Вошла миссис Фелисити со стеклянным кувшином шоколадного молока и двумя высокими стаканами. У них в донышке были пузырьки, надо же! Джой обхватила свой обеими руками, чтобы не уронить.
– Мама, ты бы видела, что умеет Джой. Она пародирует мистера Джонса! Покажи, Джой!
В неожиданном порыве воодушевления и храбрости Джой, к собственному удивлению, отставила молоко и изобразила не мистера Джонса, а мистера Фелисити.
– «Это классика, Баррингтон, безусловная классика», – провозгласила она и сделала вид, будто ловит выпадающую изо рта еду.
Фелисити и ее мама восторженно вскрикнули, а Джой продолжила. Через некоторое время миссис Фелисити взмолилась между приступами смеха:
– Хватит. Не надо больше. У меня живот болит.
Чуть позже Джой спросила у Фелисити, кто же сегодня будет доить коров, если мистер Фелисити в четыре часа повезет ее домой. Фелисити взяла очередное пирожное и ответила:
– У нас нет коров. Старый хлев с оборудованием есть, да, но он ужасный.
Джой удивилась – как же они зарабатывают деньги без коров? Затем вспомнила про две аптеки. Все равно непонятно: зачем тогда жить на ферме? Ради забавы? Кому такое вообще в голову придет?
Пирожные доели, и Джой забеспокоилась. Который час? Фелисити, наверное, не будут переживать о том, чтобы доставить гостью домой вовремя, а ей может за это попасть. Хотя говорить ничего нельзя; надо ждать, пока мистер Фелисити вспомнит сам.
К счастью, через несколько минут, когда она со смехом рассматривала в диаскопе старые фотографии родителей Фелисити, в комнату заглянул мистер Фелисити.
– Пора, юная Джой. Фелисити, ты останешься дома, дорогая. Тебе только новой простуды не хватало.
Перед уходом миссис Фелисити вручила Джой большой букет роз для мамы. Сунула его девочке в руки, затем обхватила ладонями ее лицо и поцеловала в лоб.
– Большое спасибо за то, что заглянула к нам, милая. Я уже жду твоего следующего приезда.
Фелисити воскликнула:
– Она может приехать на твой день рождения! – Повернулась к Джой. – Обязательно приезжай. На дни рождения мы всегда устраиваем что-нибудь интересное.