От жары, пота и запаха отцовской смерти меня мутит, но я заставляю себя перечесть невероятные слова.
ХЕНДЕРСОН, Рут Поппи. Возлюбленная дочь Джорджа и Гвен, младшая сестра Марка, сестра-близнец Джой. В наших руках – на мгновение, в руках Божьих – навеки.
Сестра-близнец? Нет-нет-нет. Несчастье – ее убийство – случилось до моего рождения. Меня зачали и родили лишь потому, что Рут умерла. Какого черта тут происходит?!
Глава 64Джой и Рут
Январь 1961 года
– Что это? – спросила мама, указывая на коричневый бумажный пакет под мышкой Джой.
– Домашнее задание по Библии.
До чего же легко с ее языка начала слетать ложь…
В спальне Джой достала из бумажного пакета блокнот, полученный от миссис Фелисити, и Рут пришла в восторг.
– Обязательно спрячь. Нельзя, чтобы блокнот нашел отец. Да и мама тоже.
Они оглядели скромную комнату, и Джой предложила:
– Во второй ящик, под мой старый свитер?
Рут кивнула. Теперь, когда Джой подарили новый горчичный свитер, старый послужит блокноту надежным укрытием.
Вечером после чая девочка вытащила блокнот и положила на письменный стол. Страницы нетерпеливо ждали, просили заполнить их удивительными словами и образами.
Джой открыла блокнот, взяла синюю ручку. Она уже знала, какое слово напишет первым. Однако, занеся ручку над бумагой, остановилась. Надо бы поупражняться, чтобы не испортить красивый блокнот. Джой нашла старую тетрадь по математике и начала писать на внутренней стороне задней обложки слово «аннотация» – раз за разом. Наконец буквы стали хоть немного походить на алфавит мистера Пламмера вверху школьной доски. Правда, они все равно были неряшливыми и кривыми. Отец покачал бы головой, он всегда так делал из-за почерка дочери. Иногда недовольно шикал.
Рут шепнула с кровати:
– Да что он понимает в словах и образах? К тому же ему этого никто никогда не покажет!
Джой подтянула к себе блокнот и вывела «аннотация». Отдышалась. Чуть отступив, добавила описание слова. Оценила результат, вздохнула.
– Почерк не имеет значения, Джой. Давай дальше.
Джой кивнула и через строчку написала «напыщенный». Вновь набрала побольше воздуха, готовая сделать описание, и тут Рут сказала:
– Ты как будто составляешь собственный словарь.
Джой заполнила целую страницу. Получилось пятнадцать слов с объяснениями. Она отложила ручку, прошлась по комнате.
– Здорово, – прокомментировала Рут. – Очень здорово.
Джой вернулась к столу, прочла написанное и почувствовала… что это?
– Темный шоколад с клубнично-сливочной начинкой, – раздался над ухом шепот Рут.
По спине побежали странные мурашки – то же самое Джой ощущала, поедая угощение мистера Ларсена и считая его Дьяволом.
Она перевернула страницу, начав писать слово «нектар»…
Дверь внезапно распахнулась. Джой вздрогнула, черкнула полоску от буквы «к».
Отец, побагровев, гаркнул:
– Ты что делаешь?! Марш в постель! Быстро!!!
Угри шипели. Вдруг он увидел блокнот? Джой сунула его под Библию, но та закрывала блокнот не полностью.
– Прости, папа. Я занималась изучением Биб…
– Мне плевать, даже если ты писала королеве. Быстро в кровать. Думаешь, у нас горы денег? Или планируешь платить за электричество сама? Подлая, эгоистичная грешница! Кто ты?
– Подлая, эгоистичная грешница.
– Ложись.
Слава Богу, она успела переодеться в пижаму. У кровати отец отвесил ей пощечину.
Погас свет, хлопнула дверь. Джой вздохнула с облегчением. Забралась в постель, прижала к горящей щеке ладонь и закрыла глаза. Сейчас блокнот не спрятать, придется ждать утра. Если отец услышит, как она тут бродит, ей несдобровать. Еще ей хотелось стереть заблудшую полоску чернил. «Заблудший» {каменные ступени в буйно заросшем саду} станет следующим словом, которое она внесет в свой словарь.
Там будут и другие: «частность» {свежезаточенный карандаш}, «хирург» {идеально ровный утес}, «лоснящийся» {золотая лента}, «вероятно» {резиновый мячик, скачущий вниз по деревянной лестнице}. Слова у Джой не кончатся никогда в жизни.
Удивительно: в другое время она сгорала бы от стыда за жгучий удар по щеке, за бешеный стук сердца. Но сейчас сердце почти успокоилось, а угри в животе притихли. В непроглядной темноте Джой осознала – она до сих пор чувствует себя темным шоколадом с клубнично-сливочной начинкой.
Другим человеком, как и обещала миссис Фелисити.
Глава 65Джой и Шепард
Февраль 1983 года
ХЕНДЕРСОН, Джордж. Общественный деятель с большим и добрым сердцем. Искренние соболезнования родным. Элисон Белл
«До твоего рождения». Это точные мамины слова, я помню.
Внезапно до меня доходит. Ошибка – не в некрологе Рут, а в моем восприятии. Я думала, мама имеет в виду годы до моего рождения, а не минуты и секунды.
Доходит и еще кое-что… Вместо Рут могла погибнуть я. Тогда она жила бы и носила имя Джой, а убитая я носила бы имя Рут. Ну и кто скажет, что я не Рут? Рут и Джой.
Вновь вспыхивает злость. Почему родители мне не сказали? На кой черт все эти тайны?
Заталкиваю маленькие прямоугольники назад в коробку, им самое место в мусорном контейнере. Но что это? Дно коробки выстлано толстой кремовой бумагой. Еще тайны? Подцепляю листы ногтем и, усевшись на кровать, разворачиваю три документа.
Первый – письмо отцу, датированное 17 марта 1940 года, на официальном бланке «Федерального управления рекрутинга и мобилизации, объединенного командования наземных сил». Письмо содержит кучу бюрократических экивоков, хотя смысл очевиден даже мне, которая ничего не знает о наборе личного состава во время Второй мировой войны. Отец, будучи «молодым австралийским мужчиной», проходил обязательную военную подготовку, но еще до окончания трехмесячного срока был уволен с военной службы. Согласно письму, управление «принимает соответствующие меры для отстранения от службы в армии непригодных кандидатов, включая лиц с проявлениями маниакально-депрессивных и бредовых расстройств, спутанного сознания и других психических отклонений».
Дальше следуют очередные казенные банальности, а под ними – подпись с именем и должностью: Ксавье П. Тейлор, врач-консультант, психологический отдел, Австралийские имперские силы.
Ну и новости, приятными их не назовешь… Читаю второй листок.
Еще одно письмо из того же управления, от 22 февраля 1942 года.
«…Поскольку досточтимый Джон Кёртин, член парламента и премьер-министр Австралии, воззвал к Оборонному акту 1903 года во имя защиты прав и свобод всех австралийцев, каждый австралийский мужчина в возрасте 18–35 лет и каждый холостяк в возрасте 36–45 лет обязан вступить в гражданские вооруженные силы. В соответствии с вышеизложенным, мистеру Джорджу Джошуа Хендерсону (дата рождения 18 апреля 1906 года) надлежит явиться на военную базу Пакапунял в понедельник 31 августа 1942 года, ровно в 08:30». В последнем параграфе сказано: «Данное письмо отменяет действие любых предыдущих приказов, полученных адресатом касательно его активного участия в обязательной военной службе для защиты Австралийского Союза».
В груди вспыхивает сочувствие – резкое, как толчок. Не к отцу, а к его брату, чьи культи пугали меня в детстве.
Третий документ – свидетельство о браке моих родителей. Раньше я его не видела, но дату знала всегда: суббота, 22 августа 1942 года. Тетя Роза однажды рассказала мне об их «бурном романе» и о том, что отец был «совершенно без ума» от мамы; он даже заказал свадебную церемонию в церкви еще до того, как сделал предложение. Теперь понятно, почему…
Собираю некролог Рут, письма и свидетельство о браке, отношу их на кухонный рабочий стол и прижимаю сверху пакетом для вещдоков. По крайней мере, я смогу рассказать Марку всю историю.
Выношу очередную кипу отцовской одежды в контейнер, и тут в десяти шагах от него тормозит машина Шепарда. Какого дьявола ему опять нужно? В дом гостя не приглашаю. Не хочу больше его терпеть, да к тому же в кухне ничего не осталось, даже тошнотворного розового чехольчика – вон он в мусоре, торчит из-под вчерашней битой посуды.
Шепард облокачивается на открытую водительскую дверцу. Боже… Возомнил себя копом из сериала?
– Джой, – скучно произносит он.
– Детектив, – так же скучно отвечаю я, прижимая к себе гору белых отцовских трусов, маек и носков.
– Я тут размышлял…
Шепард щурится от солнца, выглядит каким-то… уязвимым. Мое сердце начинает биться ровнее.
– Неужели?
– Да. О вас и смерти вашего отца, которую я по-прежнему считаю убийством. Смотрите-ка. – Он обходит дверцу машины и направляется ко мне. – У вас был мотив, галочка номер один. Возможность, галочка два. Вы находились на месте преступления в момент совершения преступления, галочка и галочка. – Шепард один за другим поднимает три пальца. – Господи, да вы даже признали, что зашли в комнату отца убить его. Чертовски жирная галочка, Джой Хендерсон!
Покачав головой, он со вздохом продолжает:
– Однако отец ваш, судя по всему, был уже мертв, поэтому вы его не убили, хоть и попытались. Вики даст показания о том, что он хотел умереть, не желая терпеть боль, и вообще просил ее скормить ему целый пузырек таблеток или сделать быстрый укол. Она отказала – профессиональная этика, а как же, – и тогда ваш отец стал умолять Вики найти его детей, чтобы он смог покончить с собой дома, и никакая надоедливая медичка-самаритянка не помешала бы и не спасла. – Шепард вздыхает. – Вам, конечно, все это известно.
Я стараюсь не реагировать. На самом деле ничего подобного мне не известно. Да, Вики вручила мне целую кучу лекарств для отца, но кто я такая, чтобы о них расспрашивать? Черт, я-то как раз переживала, что это Вики начнет расспрашивать меня – мол, какую дозировку он получает?