— Куда годится поетариат,
Где двадцать два поета, — говорят, —
Еще прослойки не бывало тоньше.
37. Вчера вот мы писали ассигновку
На клуб кожевников — так их семьсот!
Нет, тридцать — это минимальный счет,
Да и на тридцать выдавать неловко. —
38. Как вам понравятся такие типы?
Однако музам нужен же приют,
И, если нам иначе не дают, —
Возьмем (тут он вздохнул) посредством липы…
39. Я, собственно, уже набрал ораву,
И не была бы роль моя тяжка,
Будь у меня на них по два стишка,
То есть что требуется по уставу.
40. Бюрократической решили лапой
Товарищи, поэзию прижать!
Но что за труд куплетов нарожать
Иль их состряпать, правда? Дидель, стряпай!»
41. Хихикнул Дидель: «Тот же для потехи
Был Меримэ использован прием.
Вот кельты с Макферсоновым враньем,
Вот с Краледворской рукописью чехи…
42. Где западные, гей, твои славяне,
Балканских поджигатели кулис?
Мир обману я, Дидель-стихопис,
И гайдукам насочиняю дряни!
43. Кто первый?» — Счетовод. — «У счетовода
Должны быть амфибрахии про то,
Как хорошо не надевать пальто,
Когда стоит весенняя погода.
44. А кто второй?» — Таперша. — «У таперши
Должна быть хореическая дрель
О том, что вот апрель и карусель,
А он ушел, и ничего нет горше.
45. Кто третий?» — Адвокат. — «Из адвоката
Польются метры гностиков-пиит,
И, меду прочим, течь им надлежит
Как можно более витиевато.
46. А кто четвертый?» — Шмара. — «В стиле шмары —
Спивать за блат, за зуктеров, за шниф,
За шибеников и за темный киф,
За шкары, сары, шары, и бимбары.
47. А пятый кто?» — Голкипер. — «Ну, голкипер
Опишет через ухарский пэон,
Как “свечкою” потряс он стадион
И выиграл бы, если бы не триппер.
48. Шестой?» — Портниха. — «Музыки портнихе!
Пусть ейный обожаемый предмет
Лежит на пляже, будучи одет
В шикарный дактилический пиррихий.
49. Седьмой?» — Матрос. — «От имени матроса
Я паузником свежим изложу,
Как парусником резало межу
Под свист холста, поставленного косо.
50. Кем кончим?» — Командиршей. — «Командирше,
Что маузер таскает на ремне,
Пришлись бы в пору, думается мне,
Заливисто-частушечный вирши»…
51. Но тут вошел невежественный критик,
Ублюдок Музы, ей чинивший вред,
Запечатляя вой миножий след
На бледной коже материнских титек.
52. «Цыц! — крикнул Дидель, — прекратить гевалты!
Читаю пробы робкого пера,
Которые с оказией вчера
Красноармеец мне прислал из Балты».
53. По методу осла из баснописца,
Через десяток соловьиных строк
Глубокомысленно знаток изрек:
«К лицу ль бойцу любовная корыстца? —
54. Красноармеец пишет, что не тратит
Уже ни дня, ни ночи, ни стихов
За милый взгляд, за пару слов… Каков!
Свободен он, он обрюхатил, хватит!
55. Как пар от мокрого стекла, он пишет,
Печаль от сердца отошла. Тут фальшь:
Имел бы он успех у генеральш,
Красноармеец на стекло не дышит.
56. Он победил хохлушку, попиликав
На скрипке рифм, он просто растороп…» —
«Его боялся Пушкин, остолоп! —
Его фамилия была Языков».
57. Любовь! Над недоговоренной фразой,
Над головой Крыловского осла
Ты певчей рыбой в Диделя всплыла,
Двоякодышащей, зеленоглазой…
58. Ах, Оля, Оля!
крут он, спуск Нарышкина….
Ах, наша доля
кошкина и мышкина!
59. Венецианкам
эти плечи впору бы:
Сам черт рубанком
выстругал их коробы.
60. Коробоваты
д'Арковские плечи те…
О, плечи-латы,
сердце вы калечите!
61. В броне запрета
силуэт их, Оленька, —
Два арбалета,
два прямоугольника.
62. Ты — сфинкс, ты — с Нила,
плеч полуквадратами
Ты мир томила
и еще века томи!
63. Пусть в море — штормы,
ты им шелком в тон шуми…
Оплечий формы
веют фараоншами…
64. Влюбленный странник,
поздно и некстати ты
В двойной трехгранник
их влюблен и в катеты.
65. Под шелком холя
прелесть их нерусскую
Укрыла Оля
грань гипотенузскую.
66. Ты сжат в капкане
перловицы створчатой,
Пред снегом ткани
бредишь ты тех гор четой.
67. Скаль зубы, ляскай,
в ревности, как мавр, рыкай
Пред их Атласской
плечегорной Африкой!
68. Таких двуличий
смертные не видели;
Чем плечи круче,
тем влюбленней Дидели.
69. Но как сурово
диво крутоплечее!
Оно — ни слова
на своем наречии…
70. От нежных драм, от нам несущих сплин драм,
От нужных чудакам Отелам драм,
Веселый странник, обратись к дверям
И лучше должное отдай цилиндрам!
71. Прийти в подобном головном уборе,
Действительно возникшем у дверей,
Какой-нибудь бы Смит мог или Грей,
Парламентские виги там и тори.
72. Но наших мод суровые палитры
Давно не пишут ни тиар, ни митр,
Ни вас, эспри великосветских выдр,
Ни вас, о горделивые цилиндры.
73. Откуда же среди повальных кепок,
Среди, я бы сказал, небритых морд
Белоперчаточный возник бы лорд,
Былой галантности нелепый слепок?
74. Но Дидель буркнул, дав ему цигарку:
«В моем кружке, в писательском кругу,
Что противопоставить я могу
Изысканно-приветственному шарку?
75. Мне свойственней манеры щирых батек,
Попали, мистер, вы в простецкий круг». —
«Считаясь с формой комнаты, мой друг, —
Сказал пришелец, — я попал в квадратик».
76. Поэт вздохнул: «Раз господу угодно
Увидеть нас в Апухтинских ролях,
Что ж, я вам рад, откиньте всякий страх
И можете держать себя свободно».
77. Садясь напротив, странный посетитель
Сказал: «Вы — Дидель. Именно для вас
Я дам отчет, свободный от прикрас,
О совершённом мною не хотитель? —
78. Зима росла, — так начал он, — во мгле,
И не было ни вечера, ни утра,
И первый снег, как роковая пудра
На выцветшем и сморщенном челе,
79. Уже лежал на сумрачной земле.
Что думал я, расширив щели век,
Направив их загадочно и прямо,
Как два окна готического храма,
80. На море звезд, на пыль молочных рек,
На семь планет и их урочный бег?
Сиятельный голубокровный лорд,
Я сохранил в космических порывах
81. Дух прадедов моих честолюбивых,
Дух копоти и мудрости реторт,
Дух скепсиса… и фаустовский черт
Не раз гостил в мечтах моих шутливых.
82. Мой враг сходил к нам с неба для того,
Чтоб на земле, всевышнему любезной,
Упрочить власть бессменную его
И царствие премудрости небесной.
83. А я добьюсь спасения земли
Путем иным, но более чудесным,
Устроив так, чтоб сами мы ушли
На небеса к планетам неизвестным!..
84. …И вот я сел в чудесный аппарат,
И, смутную почувствовав тревогу,
Светило дня дало ему дорогу,
Переходя на пламенный закат.
85. Мир всё стоял — по-прежнему народы
Сосали кровь скудеющей природы,
По-прежнему надеялись рабы
На призраки сомнительной свободы,
86. И черный стяг безвыходной борьбы
Железные окутывал заводы.
Но я пришел, вернее, прилетел:
Узнайте же о лордовом успехе, —
87. Добился я того, чего хотел,
Мне на пути не встретились помехи,
Как ямщику, считающему вехи.
Трехлетнюю определили власть
88. Антихристу наивные пророки:
По их словам, он должен будет пасть,
Когда придет спаситель их далекий.
Но шлет земля в ночную пустоту
89. Мильон ракет, Антихристом рожденных,
И мчится сонм людей освобожденных
Наперерез грядущему Христу!
Что ж, пусть теперь свершится предсказанье,
90. Пусть лорд умрет и снидет век Христов,
Но где же он найдет учеников,
Когда они в глубинах мирозданья,
Когда грехи покинули людей,
91. И смыта кровь с нетленного распятья,
И миру мир бросается в объятья,
Как юноша к возлюбленной своей!»
92. «Вот сладкой сумасшедшинки изюмец, —
Шепнул нам Дидель, малость помолчав. —
Не правда ли, довольно величав
В своем бреду сиятельный безумец?
93. Друзья мои, я встретился вчера с ним
И поспешил позвать сюда. Я знал,
С ним не заснешь, он — антиверонал
Для нас, так склонных к вымыслам и басням.
94. Он был подозреваем в шпионаже
И раза два садился под арест,
Не буен, и за неименьем мест
Из клиники давно не изгнан даже.
95. Здесь у него сестра. Веселый братик