— Мне хотелось бы, чтобы вы поговорили о чем-нибудь другом, — сказал полковник. — Мессиу, почитайте-ка нам еще немного из вашей книги.
Орель перевернул несколько страниц.
— «Другие народы, — прочитал он, — обвиняют англичан в неучтивости, ибо те встречаются и расстаются, не поднося руку к шляпе и без того множества приветствий, какими обычно обмениваются жители Франции и Италии.
Но те, кто рассуждают таким образом, видят вещи в ложном свете. В представлении англичан вежливость заключается не в жестах и не в словах, зачастую лицемерных и лживых, а в уравновешенном и любезном отношении ко всякому, кто тебе повстречается. Как и у любого другого народа, у них, конечно, есть свои недостатки, но, взвесив все «за» и «против», я убеждаюсь, что чем больше их узнаешь, тем больше уважаешь их и любишь».
— Этот старик, мистер Перлен, определенно нравится мне, — сказал полковник. — А вы, мессиу, разделяете его мнение?
— Теперь вся Франция разделяет его мнение, — с горячностью отозвался Орель.
— Вы пристрастны, Орель, — сказал майор Паркер, — ибо сами постепенно становитесь англичанином: принимая ванну, вы насвистываете, вы пьете виски и полюбили дискуссии; если вдобавок начнете завтракать помидорами и сырым мясом, то окончательно станете всамделишным британцем.
— С вашего позволения, майор, я все-таки предпочел бы оставаться французом, — сказал Орель. — Между Прочим, я не знал, что свистеть, лежа в ванне, — один из английских обычаев.
— Он настолько типичен, — сказал доктор, — что я даже попросил выгравировать на моем надгробии: «Здесь покоятся останки британского гражданина, который никогда не свистел в ванне и никогда не выдавал себя за сыщика-любителя».
VI
Истинно британский разговор — игра, так же как крикет или бокс. Затрагивать личные темы нельзя, так же как в боксе нельзя бить ниже пояса, и всякий, кто вносит в дискуссию излишнюю страсть, тут же дисквалифицируется.
В офицерской столовой полка «Леннокс»[34] Орель встречал ветеринаров и генералов, торговцев и герцогов; всем им подавалось лучшее виски, ко всем относились с подобающим, ненавязчивым вниманием, никого не утомляли тяжеловесной почтительностью.
— В вашей стране часто идут дожди, — сказал ему как-то за ужином случайный сосед по столу, майор саперных войск.
— В Англии тоже, — ответил Орель.
— Хотелось бы, чтобы эта проклятая война окончилась поскорее. Тогда я расстанусь с армией и уеду жить в Новую Зеландию.
— У вас там друзья?
— Нет, но там отлично ловится лосось.
— Пока мы тут на отдыхе, майор, выпишите себе удочку; здешний пруд полон огромных щук.
— Никогда не ловлю щук, — сказал майор. — Эта рыба не джентльмен. Стоит ей заглотать крючок, и сразу все кончено; а вот лосось — тот бьется до последнего, даже если не имеет никакой надежды спастись. Иной раз попадается экземпляр весом этак в тридцать фунтов, и приходится сражаться с ним добрых два часа. Ведь это же просто прекрасно, вам не кажется?
— Восхитительно!.. — сказал Орель. — А как насчет форели?
— Форель — она, видите ли, рыба-леди, — ответил майор, — и ее надо перехитрить, что очень нелегко, ибо она хорошо разбирается в наживках… А вы, — вежливо добавил он после паузы, — чем занимаетесь вы в мирное время?
— Немного пишу, — сказал Орель, — и готовлюсь к защите диссертации.
— Нет, я имею в виду какой вы любите спорт? Рыбную ловлю, охоту, гольф, поло?
— Честно говоря, — признался Орель, — я мало занимаюсь спортом; у меня неважное здоровье и…
— Очень жаль, если это так, — сказал майор.
Он повернулся к другому соседу. Француз перестал его интересовать.
Тогда Орель заговорил с капитаном-ветеринаром Кларком, который сидел слева от него, ел, пил и с самого начала трапезы не проронил ни слова.
— В вашей стране часто идут дожди, — сказал капитан Кларк.
— В Англии тоже, — ответил Орель.
— Хотелось бы, чтобы эта проклятая война поскорее окончилась. Тогда я вернусь на Сент-Люсия[35].
Орель спросил, живет ли семья капитана на Антильских островах.
— О нет, что вы! — шокированно сказал капитан. — Моя семья принадлежит к древнему стаффордширскому роду, а на острове Сент-Люсия я обосновался совершенно случайно… Мой корабль бросил там якорь, мне очень понравился местный жаркий климат, и я там остался. Задешево купил земельный участок и развел на нем плантацию шоколадных деревьев.
— И вам не скучно?
— Нет! Ближайший белый человек живет в шести милях от меня. Для парусного спорта лучшего побережья не найти. А дома что?.. Чем там заняться? Когда мне дают отпуск и я прибываю на три месяца в Англию, то первые восемь дней провожу со своими стариками, а потом ухожу себе на яхте в море. В полном одиночестве. Я избороздил воды вдоль всего побережья Бретани. Это — сплошное удовольствие. Правда, там очень сильные течения, но у вас отличные мореходные карты. Однако климат все-таки недостаточно теплый… А вот на Сент-Люсия можно покуривать сигареты, запросто сидя в пижаме на террасе.
Он медленно допил свой портвейн и заключил:
— Нет, не люблю Европу… Там приходится слишком много работать. А на Антильских островах пропитания хватит на всех.
За другим концом стола полковник рассказывал про Индию, про белых лошадок в его полку, про туземных слуг со сложными званиями и строго определенными обязанностями, про неторопливую и приятную жизнь на шотландских холмах. Майор Паркер живописал охоту со спины слона.
— Вы стоите во весь рост на своем слоне, одна ваша нога накрепко привязана. Животное поднимают в галоп, и вы несетесь куда-то в пустоту… Это очень возбуждает, в самом деле…
— Охотно верю, — сказал Орель.
— Да, но ежели вам придется испытать это, — заботливо предупредил полковник, — то запомните: в случае, когда слон забредет в болотистую почву, необходимо поскорее слезть с него со стороны хвоста. Ибо если слон чувствует, что почва буквально ускользает у него из-под ног, он инстинктивно хватает вас хоботом, кладет перед собой и норовит упереться коленями в нечто «твердое», то есть в вас.
— Учту, сэр, — сказал Орель.
— В Малайских штатах, — сказал майор саперных войск, — дикие слоны свободно расхаживают по шоссейным дорогам. Катаясь на своей мотоциклетке, я их часто встречал. Если ваша голова или ваш костюм почему-либо не понравятся слону, то он прямо на бегу подхватывает вас, швыряет оземь и своей слоновьей ногой расплющивает ваш череп. Но в остальном они совершенно не опасны…
Завязалась долгая дискуссия насчет наиболее уязвимых мест у слона. Падре оказался компетентен в этом смысле и объяснил, чем именно африканские слоны отличаются в чисто анатомическом отношении от слонов индийских.
— Падре, — сказал Орель, — я всегда считал вас настоящим спортсменом, но неужто вы действительно охотитесь на этого огромного зверя?
— То есть как это «действительно», my dear fellow! Да будет вам известно, что за мою жизнь я поубивал решительно все, что вообще может убить охотник, начиная от слона и бегемота и вплоть до тигра и льва. Я никогда не рассказывал вам историю про моего первого льва?
— Никогда, падре, — сказал доктор, — но сейчас вы ее расскажете.
— Падре, — вмешался полковник, — я охотно послушаю ваши истории, но при одном условии: пусть кто-нибудь запустит граммофон. Сегодня вечером мне особенно нужна my darling mistress Finzi-Magrini[36].
— О нет, сэр, сжальтесь! В крайнем случае прокручу вам какой-нибудь регтайм[37], если вам так уж необходимо услышать скрежет этой чертовой машины!
— Ничего у вас не выйдет, доктор, так дешево вы меня не купите. Требую Финци-Магрини… Орель, будьте хорошим мальчиком и не забывайте: скорость шестьдесят пять… Только, ради Бога, не поцарапайте диск… Падре, предоставляю вам слово для рассказа о вашем первом льве.
— Тогда я жил в Иоганнесбурге, и мне очень хотелось стать членом клуба охотников, где было немало моих друзей. Но по клубному уставу любой претендент на членство должен был иметь на своем счету по крайней мере одного убитого льва. Поэтому я отправился в джунгли с негром, нагруженным несколькими ружьями. К вечеру мы с ним устроили засаду около источника, куда, по моим сведениям, какой-то лев имел обыкновение приходить на водопой. Примерно за полчаса до полуночи слышу треск ломаемых ветвей, и тут же над недалеким кустом появляется голова льва. Он учуял нас и смотрит в нашу сторону. Я вскидываю ружье, целюсь, стреляю. Голова исчезает за кустом, но через минуту возникает вновь. Следует второй выстрел — результат тот же. Испуганный зверь прячет голову, затем опять поднимает ее. Я сохраняю полное самообладание. В моих ружьях в общей сложности шестнадцать зарядов… Третий выстрел — и опять та же история. Четвертый выстрел — то же самое. Я начинаю нервничать, стреляю все хуже, но после пятнадцатого выстрела зверь еще раз поднимает голову.
— Если твоя сейчас не попадать, — говорит мне негр, — она нас будет скушивать…
Я делаю глубокий вдох, тщательно прицеливаюсь, стреляю. Лев падает… Проходит секунда… две… десять… больше его не видно. Выжидаю немного и затем, торжествуя, в сопровождении моего негра устремляюсь к месту происшествия… А теперь, мессиу, угадайте, чтó я там обнаруживаю…
— Льва, падре.
— Шестнадцать львов, ту boy!.. И у каждого из них пуля в глазу. Вот каким был мой дебют!
— By Jove, Padre![38] Кто же после этого станет утверждать, будто шотландцы лишены воображения?
— А теперь послушайте истинную историю. В Индии мне довелось впервые убить женщину… Да-да, вы не ослышались — именно женщину… Я отправился поохотиться на тигров, и ночью, когда я проходил через деревушку, затерянную в джунглях, меня вдруг останавливает какой-то старик туземец: