Она смотрела, как он разговаривает с мальчишками, дает им мелочь и, прежде чем уехать, как всегда, машет ей рукой на прощание.
— Никогда не встречала человека, который бы так раздражал меня, — поделилась Меган с Мередитом. — Впрочем, целуется он очень приятно. — Она помолчала и добавила: — Но ему меня не обмануть...
И все же, когда на следующий день, идя с обеда, Меган встретила Оскара, она рассказала ему о своих планах относительно детского дома.
Оскар так горячо поддержал ее, что Меган даже пришла в замешательство.
— Тебе необходимо встряхнуться, — с воодушевлением говорил он. — Вырваться из круга привычной жизни... — Он помолчал. — Ты знаешь, я очень привязан к тебе, Меган; мы разорвали помолвку, но твоя судьба меня по-прежнему интересует... я по-братски люблю тебя... Кто знает? Может быть, ты встретишь достойного человека, подружишься с ним, выйдешь замуж...
Его слова возмутили Меган, он говорил с нею, как с пожилой женщиной, отчаявшейся найти себе мужа.
Совершенно бесстрастным тоном она ответила:
— Возможно, и выйду.
В отделение же вернулась раздраженная. Казалось, все сговорились услать ее отсюда подальше. В субботу она узнает, что думают об этом ее родители. Вполне возможно, они скажут, что она уже достаточно взрослая, чтобы самой решать свои проблемы, и будут правы. Но если профессор думает, что по дороге ему удастся уговорить ее, он ошибается.
Дежурство она закончила в плохом настроении, совсем рано легла спать, но, как это ни странно, хорошо спала всю ночь.
Профессор не стал ее уговаривать. Он заехал за ней в субботу утром, водрузил Мередита на заднее сиденье, убедился, что Меган устроилась удобно, и тронул машину.
Утро выдалось чудесное. Меган надела новый костюм из хлопчатобумажного трикотажа, жакет был золотисто-желтый, а длинная юбка — в золотистых и шоколадно-коричневых тонах с жемчужно-серой искрой. Но погода могла измениться, и Меган взяла с собой коричневый плащ. Когда она открыла дверь, профессор оглядел ее, но ничего не сказал. Меган заметила этот взгляд, и настроение ее сразу улучшилось.
В дороге они почти не говорили, лишь время от времени обменивались ничего не значащими замечаниями, и Меган, глядя на его большие красивые руки, лежавшие на руле машины, отдалась своим мыслям. Она не могла бы точно сказать, когда поняла, что он ей нравится. Он всегда был добр к ней и по счастливой случайности оказывался рядом именно тогда, когда был нужен. Конечно, характер у него был властный, но в отличие от ее знакомых мужчин он никогда не давал воли своему гневу и раздражению. Достаточно нетерпимый, в этом она не сомневалась, он умел владеть собой, держать себя в руках, поэтому, когда сердился, становился холодным и язвительным.
Не поворачиваясь к ней, профессор спросил:
— О чем вы думаете, Меган?
— Так, ни о чем, — быстро ответила она, застигнутая врасплох.
Как приятно было снова оказаться дома, и она с удивлением поняла, что ей очень хотелось бы, чтобы профессор остался на весь день. Но он пробыл всего полчаса, беседуя за чашкой кофе с ее родителями, и, сославшись на неотложные дела в Лондоне, сказал, что должен ехать.
— В воскресенье около восьми я заеду за вами, — обратился он к Меган, уже собираясь в обратный путь, и вежливо отказался от приглашения миссис Роднер остаться на ужин.
Обменявшись рукопожатием с ее родителями, он дружески кивнул Меган и уехал.
— Какой милый, — заметила миссис Роднер, глядя ему вслед.
Меган не была уверена, правильно ли в данном случае было употребить это слово. Только вечером она рассказала родителям о предложении работать в детском доме, они слушали ее не перебивая, и, когда она закончила, отец спросил:
— Ты хочешь знать наше мнение или ты уже решила, как тебе поступить?
— Я сказала профессору, что согласна, потом стала сомневаться, но он, кажется, думает, что я все же склонна поехать. Он считает, что это хорошая идея, — добавила она и продолжала как-то неуверенно: — Но если я и поеду, то ненадолго, а что я буду делать потом?
— Что ж, дорогая, мне тоже кажется, что покинуть Регентскую больницу и в самом деле неплохая мысль. Во многих больницах ты можешь получить точно такую же должность, и, кроме того, ты всегда сможешь пожить у нас недельку-другую, пока не определишься.
— А ты не хочешь поговорить об этом с Мелани? — ласково спросила миссис Роднер. — Она сейчас у Хауэллсов. Сьюзен Хауэллс будет подружкой у нее на свадьбе.
— Пожалуй, не стоит, — тихо проговорила Меган. — Она расстроится. Лучше я ей скажу, когда все будет окончательно решено. — Меган вздохнула. — Я говорила с Оскаром. Он одобрил предложение профессора... — Она вопросительно посмотрела на отца. — Так ты думаешь, я должна ехать в Голландию?
— Сначала скажи, почему ты сперва согласилась, а потом изменила свое решение?
— Скорее всего, потому, что разозлилась, когда профессор принял мое согласие как само собой разумеющееся... Он был уверен, что я отвечу «да»...
— Что ж, вполне естественная реакция, о которой ты, возможно, жалеешь. — Мистер Роднер улыбнулся.
Меган кивнула, соглашаясь с отцом.
— Завтра, когда он приедет, я скажу ему, что согласна...
— И когда же ты едешь? — осведомилась мать. — Как у тебя с одеждой?
Иногда разговор о туалетах успокаивает так же, как чашка чаю...
— Детский дом находится в уединенном месте, на берегу моря, недалеко от города Кастрикум, так что ничего особенного мне не понадобится.
— Наверное, ты будешь носить форму этого заведения? Ты говорила, что профессор в совете директоров, так он, вероятно, знает. Он часто бывает там? — так и сыпала вопросами бесхитростная миссис Роднер.
— Не думаю, чтобы у него было для этого время. Можно быть в совете директоров детского дома и только изредка туда наведываться, не так ли? Он говорил, что у себя в Голландии работает где-то консультантом, но я не знаю, где. У него может быть и частная практика.
— И все-таки поговорим о твоем гардеробе, — настаивала миссис Роднер, и остаток вечера они провели, обсуждая эту волнующую тему, отвергая ненужное и оставляя то, что могло пригодиться в Голландии.
Профессор, как и обещал, приехал в воскресенье вечером. Миссис Роднер предложила ему кофе и, пользуясь отсутствием Меган, целых полчаса расспрашивала его о детском доме, где предстояло работать ее старшей дочери. Профессор терпеливо и подробно отвечал на все ее вопросы. А Меган пришлось поехать за Мелани, которая позвонила незадолго до того, как приехал профессор, и попросила сестру заехать за ней, потому что сломалась машина Хауэллсов. Меган на отцовской машине отправилась к Хауэллсам, рассчитывая скоро вернуться. Однако ей пришлось задержаться, минут десять она проговорила с Хауэллсами — своими старыми друзьями.
Когда они приехали домой, у Меган вырвалось с досадой:
— Он уже здесь... — И она помчалась в гостиную; Мелани едва поспевала за ней.
Встав, профессор приветливо поздоровался. Затем заговорил с Мелани. О детском доме никто не упоминал, и Меган вздохнула с облегчением: вероятно, мать не успела расспросить профессора; правда, миссис Роднер сообщила, что профессор дал ей два специальных средства от тли, видимо, об этом они и беседовали.
В счастливом неведении Меган выпила кофе и вскоре сказала, что готова ехать в Лондон, если профессор не возражает. Она посадила Мередита в корзину, попрощалась с родными и стояла, ожидая, когда он им всем пожмет руки, а профессор еще успел чем-то насмешить Мелани и лишь тогда пошел к машине.
Почти сразу, едва они отъехали, он заговорил, и говорил о чем угодно, переходя от одной темы к другой, но только не о ее поездке в Голландию и работе в детском доме. Когда они уже подъезжали, Меган сама без всякого вступления вдруг сказала:
— Я поеду... поеду работать в ваш детский дом. Все считают, что это удачное решение.
— А вы, Меган, вы как считаете?
— Я тоже так считаю. Жаль, что я не сразу это поняла. Вы были так внимательны, а я доставила вам столько хлопот.
— Я бы сделал то же самое для любого, — очень серьезно заверил он ее.
Подъехав к дому, он, как всегда, отпер квартиру, включил свет, осмотрел дверь на кухню и окно, но не стал задерживаться и, уходя, сказал:
— Позвольте, я повидаюсь со старшей сестрой больницы, прежде чем вы станете с ней говорить.
И когда Меган с удивлением взглянула на него, добавил:
— Вам не стоит объяснять ей причины своего решения уволиться. Она, конечно же, знает о вашем разрыве с Филдингом, и нет никакой необходимости напоминать ей о нем. — Он открыл дверь. — Я не хочу, чтобы вы снова пережили все это. Вам и так досталось... — Он положил руку ей на плечо. — Увидимся на следующей неделе.
Когда профессор ушел, Меган почему-то расплакалась.
Ей не понадобилось просить старшую сестру больницы о встрече. На следующий день Меган вызвали. В отделении все было спокойно, обе младшие медсестры, работавшие неполный день, находились на дежурстве. Меган поправила шапочку, манжеты, одернула темно-синюю форму (Регентская больница была одной из тех больниц, где еще сохранялась эта форма, которую многие считали устаревшей) и поспешила в кабинет. Беседа их оказалась на редкость короткой, старшая медсестра больницы, раздражительная и деспотичная особа старой закалки, встретила Меган приветливо и на удивление дружески пожелала ей удачи.
— Нет ничего полезнее перемен. И тот, кто стремится расширить поле своей деятельности, достоин похвалы. А когда вернетесь, сестра, непременно зайдите ко мне, я вам дам рекомендации в несколько больниц, расположенных не в Лондоне. Вы здесь проработали достаточно, чтобы себя зарекомендовать, и можете быть уверены, что получите отличную характеристику от меня и от администрации больницы.