Войдя в здание, я подошел к коричневой массивной двери и обратил внимание, что над ручкой две кнопки. На какую же нажимать? Они были совершенно одинаковые. Я выбрал левую. Через некоторое время услышал в устройстве мужской голос:
– Слушаю!
– Я адвокат, пришел к своему подзащитному.
Через несколько секунд раздался громкий щелчок автоматического запора и дверь приоткрылась. Я вошел в маленький коридорчик и попал в небольшое фойе, где по углам были расставлены лавочки. На них сидели женщины и мужчины. Нескольких я узнал – это были адвокаты. Видимо, они ждали тут своей очереди. Затем я заметил маленькое окошко в стене. Я подошел к нему и попросил выдать мне требование. Быстро заполнив листок, я протянул его вместе с удостоверением в окошко.
Минут через двадцать в помещение вошли два оперативника, которые вчера сидели в кабинете следователя Генпрокуратуры. Один из них сразу подошел ко мне, кивнув в знак приветствия, и предложил отойти в сторону.
– Ну что, – спросил он, – как у вас дела?
– Ничего. Вот, приехал к клиенту на встречу.
– Вы не задумывались, может быть, вам не стоит в этом деле участвовать? – вдруг произнес оперативник.
– Почему?
– В этом деле никакой перспективы для вас нет.
– Что вы имеете в виду?
– Нет у вас никаких вариантов. Получит он пятнашку по совокупности преступлений. Думаете, мы в игрушки играем? Нет, мы серьезно взялись за коррумпированных милиционеров. Да они, в общем, и не милиционеры, а преступники в погонах. Мы это осиное гнездо под названием РУБОП скоро растрясем!
– Поживем – увидим, – сказал я.
В принципе, оперативник не ошибся. Действительно, через год возникло знаменитое дело «оборотней» – подполковников МУРа во главе с генералом МЧС Ганеевым, которые также были осуждены. Но самое интересное, что это дело тоже вел следователь Бурлаков.
Тут я услышал свою фамилию.
– Вот, меня вызывают, пора идти.
Я прошел еще через несколько дверей, которые открывались автоматически. Наконец меня встретил человек в военной форме с погонами прапорщика. Я понял, что это конвоир, который должен сопровождать меня до следственного кабинета. Пройдя несколько шагов, он вдруг остановился у металлических шкафов, напоминающих камеры хранения.
– Вам необходимо оставить тут свой «дипломат», взять только блокнот и ручку, – сказал конвоир.
Я молча вытащил из портфеля оговоренное, остальное положил в шкаф.
– А мобильный телефон? – поинтересовался конвоир.
– Его я сдал при входе, на КПП, – пришлось вытащить из кармана металлический жетон, подтверждающий, что я на самом деле оставил мобильник внизу.
За поворотом находился длинный коридор, в начале которого стояла металлическая рамка. Через нее нужно было пройти. Я сделал шаг, и рамка сразу загудела. Из соседней двери вышел мужчина и внимательно посмотрел на меня.
– Часы, расческа, бумажник, металлические деньги, ключи от машины, пряжка от ремня, – начал перечислять он предметы.
– Да, все это есть, – сказал я.
Мужчина протянул мне пластмассовый лоток.
– Пожалуйста, выложите все сюда, – попросил он.
Я положил в лоток все, что было названо, и снова прошел через раму. Теперь она не гудела. Рассовав все по карманам, двинулся дальше за конвоиром.
С левой стороны коридора стекла были закрашены белой краской, и что находится во дворе, не было видно. С правой стороны располагались двери следственных кабинетов. По лампочкам, горящим над входами, можно было сразу определить, какие кабинеты заняты, а какие свободны. Я насчитал двадцать кабинетов, пять из которых были заняты. Конвоир подвел меня к одной из дверей, открыл ее ключом и предложил войти.
Обстановка была обычной для следственного изолятора – два стула, прикрепленных к полу металлическими скобами, небольшой стол, вешалка. На стене висело несколько передатчиков с какими-то кнопками. Вероятно, это была громкоговорящая связь, а может, замаскированные под нее прослушивающие устройства.
Вскоре в кабинет ввели П. Он был одет в пиджак, рубашку без галстука, ботинки без шнурков. Вероятно, в этой одежде он приехал на встречу с банкиром, где его арестовали. Увидев меня, он приветливо улыбнулся. Я поздоровался с ним за руку. Клиент сел за стол и, посмотрев на меня, спросил:
– Не ожидали, наверное, что мы с вами увидимся при таких обстоятельствах и в таком месте?
– Да, само собой, не ожидал.
– Надеюсь, вы понимаете, что это провокация?
Я пожал плечами:
– Какая разница? Конечно, я был крайне удивлен такому приглашению, однако пришел.
– Но вы готовы меня защищать?
– Готов. Но сначала хотел бы получить ответ, почему вы пригласили именно меня. В последнее время у нас с вами отношения были, мягко говоря, недружелюбные.
– Прощу прощения, – усмехнулся П, – за неудобства, которые причинил вам в последнее время.
– Но все же что побудило вас пригласить меня?
Клиент пожал плечами.
– Не знаю… Вы работали с бандитами, они высоко вас ценили, хвалили как очень хорошего адвоката. Да мы и сами видели, как много времени вы уделяете их защите. Почему бы и мне было не пригласить вас к себе?
– Ладно, закончим этот разговор, – улыбнулся я. – Если я здесь, то давайте работать. Итак, что вы хотите?
– Прежде всего скажите, вы с Любой встречались? – спросил клиент.
– Да, конечно. Ваши родственники, – я специально назвал так его коллег, – приезжали ко мне в кабинет, привезли ее.
Клиент кивнул головой, показывая, что понял меня.
– Пусть Люба привезет спортивный костюм, теплые носки, зубную пасту, щетку… – Клиент стал перечислять список вещей, необходимых ему для тюрьмы.
Когда он закончил, я спросил:
– Я понимаю, что вы собираетесь тут долго быть?
– Как знать… Надеюсь на лучшее, но уж очень ситуация серьезная. Да и контора такая попалась… Вы что-нибудь про этого следователя знаете?
– Пока еще нет, но скоро узнаю, – сказал я, намекая, что нужную информацию соберут мне его коллеги.
Клиент кивнул.
– Расскажите мне подробно, как вас задержали, – попросил я.
В этот момент открылась дверь, и я увидел стоящего на пороге Бурлакова.
– Не помешал? – спросил он.
– Мы еще не закончили, – ответил я.
– А какой смысл заканчивать? Давайте я сейчас допрошу вашего клиента, а потом предъявим ему обвинение. Не возражаете?
Я пожал плечами.
– Не возражаю. А как ты, Сергей Николаевич? – обратившись к клиенту на «ты», спросил я. Тот кивнул в знак согласия.
Бурлаков сел за стол, открыл папку и начал задавать традиционные вопросы – как фамилия, имя, отчество, возраст и так далее. Затем перешел к главному.
– Итак, скажите, пожалуйста, что вы делали такого-то числа в ресторане «Пиросмани»?
– Я встречался там со своим банкиром Серебряковым.
– Хорошо. О чем вы говорили с ним?
– Серебряков являлся секретным агентом нашей организации и должен был передать мне какую-то информацию.
Бурлаков усмехнулся – видимо, ответ П. его не удовлетворил.
– И какую же информацию он вам принес?
– Мы не успели ничего обсудить, как пришли сотрудники ФСБ и УСБ и меня задержали.
– Портфель коричневый ваш? – спросил Бурлаков.
– Нет, не мой, – не задумываясь ответил П.
– Хорошо. Следующий вопрос. Что вы можете сказать о своем визите два дня назад в отделение милиции аэропорта Шереметьево?
Клиент задумался.
– И о контакте со следователем капитаном милиции Зайцевым? – добавил Бурлаков.
– Я не буду отвечать на этот вопрос, – покачал головой П.
– Хорошо, пропускаем. С какой целью вы завладели материалами следствия по делу банкира Серебрякова?
Клиент отказался отвечать.
– Ладно, перейдем к следующему эпизоду. Такого-то числа вы приезжали в офис компании сотовой связи и, предъявив поддельное постановление судьи Савеловского суда, взяли распечатку телефонных разговоров банкира Серебрякова. Вы подтверждаете этот факт?
П. покачал головой:
– Нет, не подтверждаю.
Я решил вмешаться в разговор.
– Товарищ следователь, – обратился я к Бурлакову, – вы же видите, что мой клиент не готов отвечать на ваши вопросы. В соответствии с 51-й статьей Конституции…
– Да знаем мы ваши статьи, – махнул рукой Бурлаков, – знаем, что он может не свидетельствовать против самого себя. – Он снова обратился к П.: – Поймите, что у вас достаточно щекотливое положение. С одной стороны, все действия, которые вы произвели в отношении капитана Зайцева, компании сотовой связи, можно расценивать как злоупотребление служебным положением.
– Да, я понимаю это, – ответил П. – Но я не хотел бы сегодня давать показания. Мне нужно основательно подготовиться и переговорить со своим адвокатом.
– Это ваше право, – ответил Бурлаков. – В таком случае допрос закончен. Подпишите, пожалуйста, листы, по которым вы дали показания.
Клиент прочитал содержимое, после него прочитал написанное я. Потом он подписал протокол.
Как только Бурлаков вышел, клиент наклонился ко мне и прошептал:
– Смотрите, все действия, которые упоминались, производились уже тогда, когда я был выведен за штат РУБОП, не являлся их сотрудником.
Я тоже склонился к его уху и прошептал:
– Ничего хорошего в этом нет. Получается, что вы подпадаете под статью «мошенничество».
Клиент согласно кивнул головой.
– Там все дело в банкире. Пусть ребята поработают по нему, это очень важно. Передайте, пожалуйста, им.
– А что это значит? – спросил я.
– Они знают. Банкир – мошенник, он половину Москвы «кинул», понимаете?
Вдруг П. неожиданно встал и громко, наверное, чтобы слышали те, кто прослушивал нашу беседу, сказал:
– А колонии я не боюсь. Я ведь до РУОПа работал в колонии, в оперчасти, и жизнь зэков мне хорошо известна.
Я понял, что на сегодня наш разговор закончен.
– Значит, я свяжусь с вашей женой, – сказал я, вставая, – и о передаче вещей все скажу.
На следующий день мне позвонил Бурлаков.