— И что он кричит?
— Ничего не слышно, Федор Иваныч, — ответил Груша. — Хотите, сбегаю на улицу, послушаю?
— Не надо, Виталик, — отмахнулся старик. — Зачем нам чужие проблемы. Это я так, от скуки спросил.
— Действительно, скукотища, — пробормотал Василий и отложил книжку на тумбочку. — Федор Иваныч, а та история, ну, которую вы тогда рассказывали. Что там дальше было, а?
Старик заулыбался, прищурив глаз:
— Что, интересно?
— Конечно! — взвыли хором Василий и Пузырь.
— Сколько можно нас томить? — добавил от себя Василий. — По вашим байкам, дедушка, надо фильмы ужасов ставить. Успех стопроцентный. Я вам гарантирую.
— Я польщен, мой друг, твоими словами, — произнес Федор Иванович. — Но не будем отвлекаться от главного. Ну ладно, доскажу, так уж и быть.
Груша тихо вздохнул, достал из кармана рубашки МР3 плеер с наушниками, вставил наушники в уши и продолжил смотреть в окно, как ни в чем не бывало.
Федор Иванович бросил взгляд в сторону Груши и хмыкнул. Пузырь и Василий уставились на старика. Им и в самом деле было интересно послушать. Федор Иванович подмигнул Василию, мотнул головой в сторону Груши и улыбнулся. Василий улыбнулся в ответ.
— Закройте глаза, ребятушки, — приказал старик. — И представьте, как летит по коридору облачко. Да не простое — светится оно и переливается, и оно уже больше, чем было в начале нашей истории. Облачко заворачивает за угол и продолжает лететь по приемной морга. Представили?
Пузырь и Василий молча кивнули.
— Итак, это облачко завернуло за угол и оказалось в приемной морга. А там на трех скамейках сидели грустные люди. Облачко подлетело к пожилой супружеской паре, сидевшей на первой скамейке, и заскользило: сначала по рукам женщины, потом по рукам мужчины. Они восторженно вскрикнули. «Смотрите, какая прелесть!», — произнес пожилой мужчина. — «Интересно, что это такое»?
Федор Иванович посмотрел на Грушу и замолчал. Виталик повернул голову и взглянул на Федора Ивановича, затем закрыл глаза и углубился в свою музыку.
— Эй, дедуля, вы чего замолчали? — возмутился Пузырь. — Продолжайте, пожалуйста.
Федор Иванович почесал затылок и улыбнулся Пузырю.
— Облачко опустилось на руки мужчины, сидевшего на другой скамейке, и стало красиво и завораживающе переливаться. Затем оно взлетело и село на руки девушки. Она залюбовалась им. В тот же миг два парня-студента, которые сидели на третьей скамейке, с ужасом увидели, как начала рассыпаться супружеская пара на первой скамейке. И тогда один из студентов закричал.
Федор Иванович вновь посмотрел на Грушу.
— Матерь божья, что это творится?! — внезапно вскрикнул дед.
Груша свалился с подоконника, как ошпаренный, и распластался на полу. Увидев это, Василий и Пузырь громко засмеялись. Виталик кинул на них злой взгляд, поднялся и вышел из палаты, хлопнув дверью.
Федор Иванович улыбнулся Пузырю и Василию.
— Поверьте мне, мои юные слушатели, зрелище было действительно не для слабонервных: на первой скамейке люди сидели уже без голов, а из их рукавов и брючин сыпался песок вперемешку с пылью. То же самое начало происходить с людьми на второй скамейке. Удивление на их лицах сменилось пустотой: исчезли брови, ресницы, глаза, рот, губы — все это превратилось в пыль.
Федор Иванович внимательно посмотрел на Пузыря и Василия. Они сидели на кроватях и смотрели в никуда. Глаза у них были пустые, «стеклянные». Федор Иванович отвернулся от них и продолжал:
— Второй студент завопил еще громче первого: «Уходим отсюда»! Он орал, как резаный. Облачко тем временем зависло над образовавшейся пылью и начало втягивать ее в себя, увеличиваясь при этом в размерах. Перепуганные студенты вскочили со скамейки и побежали по коридору. А облачко, сорвавшись с места, бросилось в погоню за ними…
Расстроенный Груша несмело постучался в кабинет заведующего ожоговым отделением.
— Кто там? Войдите! — закричал Кожало Дмитрий Антонович.
— Это я, — сказал юноша, закрывая за собой дверь.
— Что случилось, Виталик?
Груша пожал плечами.
— Я даже не знаю, — неуверенно заговорил Груша. — Может быть, я это зря…
— Не мямли, пожалуйста, не люблю я этого, — прервал его Дмитрий Антонович. — Раз пришел, значит, говори, что тебе надо.
Груша сделал шаг в сторону Кожало.
— Да, блин, боюсь, что вы мне не поверите, но мне кажется, что в этой больнице творятся странные вещи.
Кожало кисло улыбнулся Груше и хлопнул рукой по свободному стулу рядом.
— Садись, дорогой. Меня в последнее время одолевают точно такие же мысли. Так что именно тебе кажется странным?
Груша сел.
— Да есть у нас в палате один старик. Федор Иванович. Непонятный какой-то, не похож на обыкновенных стариков. Вечно рассказывает какие-то странные истории, мне прямо плохо от них. У меня башка кружится и болит, а еще глаз дергается.
— Ничего себе! — удивился Кожало.
Груша проглотил ком, подступивший к горлу.
— Я специально надел наушники и стал слушать музыку. Лишь бы этого старого… в общем, чтоб не слышать, что он несет.
Кожало почесал нос.
— Ну и что, помогло? — спросил он.
— Поначалу вроде помогло… Я расслабился, и музыка такая спокойная была, чуть не заснул вообще. А тут, прикиньте, прямо в наушниках он как заорет! Федор Иванович этот… Ну, я с подоконника и свалился.
Дмитрий Антонович засмеялся.
— Ну и что он кричал?
— Матерь божья, что тут творится?!
Кожало не выдержал и громко захохотал.
— Так и знал, что вы смеяться будете, — расстроился Груша.
Выражение лица у Кожало сразу стало серьезным.
— Успокойся, Виталик! Я смеюсь не поэтому. Я просто представил, как ты свалился с подоконника… Знаешь, я тоже кое-что видел интересное, но давай сразу договоримся, что наши с тобой беседы мы будем пока что держать в тайне от других.
Груша кивнул.
— Считайте, договорились, — сказал он. — А что мне делать теперь?
— Не переживай, — заговорщицки прошептал Дмитрий Антонович. — Мы с тобой что-нибудь придумаем.
Зазвонил мобильный телефон, и Магамединов резко открыл глаза. Он задремал у себя в кабинете и только сейчас понял, что не перезвонил жене, и она, по-видимому, уже волнуется, что его до сих пор нет дома.
— Алло, Катя! — крикнул Максим Викторович спросонья в трубку.
— Максим, что у вас там такое творится? — услышал он взволнованный голос жены.
— Я же тебе говорил: забор, окружающий больницу, бьется током. Ни войти на территорию, ни выйти.
— Максим, там все намного страшнее, чем ты мне рассказываешь. По телевизору показывают, что от забора вашей больницы тянется какая-то ледяная пленка, что ли…
— Куда? — протирая рукой сонные глаза, спросил Магамединов, еще не сознавая полностью услышанное.
— Показывают, что она покрыла весь забор и медленно расползается от забора в разные стороны: к зданию больницы и в сторону города. Причем, в город быстрее.
Магамединов вскочил со стула и выбежал из кабинета, прижимая мобильный телефон к уху. Передвигаясь быстрыми шагами по коридору, он заметил шестерых больных, которые стояли у окна и смотрели на улицу. Видно было, что люди взволнованы.
В VIP- палате номер шесть находился ближайший рабочий телевизор. Войдя в пустующую палату, заведующий терапевтическим отделением воткнул вилку телевизора в розетку.
— Катя, какой канал включать?
— Второй!
Максим Викторович нажал на пульте «двойку» и через мгновение увидел на экране забор — он был весь в какой-то непонятной ярко мерцающей пленке. Создавалось впечатление, что забор облили водой и она, не успев стечь на землю, сразу же замерзла.
— …неизвестного науке происхождения и очень агрессивна, — говорила в микрофон журналистка. — В течение вечера от нее погибло по неосторожности около шестнадцати человек… Представьте себе это жуткое зрелище: человек наступал на пленку… моментально: пых… пламя — и нет человека!
Журналистка показала рукой на обгоревший каркас машины скорой помощи.
— Свидетели рассказывают, что машина скорой помощи только одним колесом случайно наехала на эту пленку и сразу же вспыхнула. Люди в машине сгорели заживо, никто из них не успел выскочить.
— Ты видишь, какой у вас там ужас творится. Я очень боюсь за тебя. Неизвестно еще чем все это закончится! — раздался в мобильнике срывающийся в истерику голос Катерины, было понятно, что она уже плачет.
— Так, Катя, без истерик! — Магамединов посмотрел на часы, они показывали около одиннадцати вечера. — Катя, ты меня слышишь?
— Слышу.
— Пообещай мне, что ты будешь сидеть дома и за всем наблюдать только через экран телевизора.
— Максим…
— Катя, для меня это обещание очень важно. Я буду знать, что ты находишься дома, а не подвергаешь себя опасности по ту сторону забора. Ты меня слышишь?! Никакой паники!
— Обещаю, Максим. Но и ты мне пообещай, что вернешься домой целым и невредимым.
— Обещаю.
Магамединов открыл две узкие створки и вышел на балкон. И сразу же ощутил, насколько резко изменилась погода на улице: легкий ветерок дохнул на него морозным холодом. Из его рта повалил пар.
Со стен здания больницы светили прожекторы. Куда не глянь — везде сновали люди, это были и военные, и милиционеры, и спасатели, и врачи. И по ту, и по эту сторону забора собралось много любопытных, которым было очень интересно, что же здесь все-таки происходит. Милиционеры отгоняли людей от ледяной пленки. Мигали проблесковые маячки машин специального назначения.
Ближе к проходной скрипнул тормозами военный грузовой автомобиль. Из него начали выпрыгивать солдаты — парни не старше двадцати лет. У каждого из них на плече висел автомат.
— Катя, ты, главное, не волнуйся, — закричал в мобильный телефон Магамединов и зажмурил глаза из-за яркой вспышки света.
У него вдруг резко закружилась голова, и он схватился одной рукой за перила балкона. И только через какое-то мгновение осознал, что Катя ничего не сказала в ответ. Вместо ее голоса из трубки доносился непонятный вой, словно выл ветер. Магамединов начал нажимать на разные кнопки мобильного телефона, выключил и включил его снова — но связь так и не появилась. Расстроенный, он вернулся в кабинет, подошел к телефонному аппарату, поднял трубку и вместо гудков услышал жуткое завывание ветра.