В двенадцатую палату ожогового отделения ворвался Груша и крикнул Пузырю и Василию, которые стояли у окна и смотрели куда-то вдаль в одну точку:
— Пацаны, вы видели, что творится возле проходной, да и вообще на улице?
Василий медленно повернулся и взглянул на Грушу стеклянными глазами.
— Видеть можно всякое, Виталик, — произнес он равнодушно. — Но не в этом кроется смысл всего сущего.
Груша оторопел и чуть не взвизгнул, несколько волосков на его черепушке стали дыбом.
— Василий… э-э-э… Это т-ты? — прошептал он. — Или… п-прикалываешься?
Тут повернулся Пузырь. Глаза у него были такие же холодные и стеклянные, как у Василия.
— Перепуганные студенты вскочили со скамейки и побежали по коридору, — заговорил монотонным голосом Пузырь. — А облачко, сорвавшись с места, бросилось в погоню за ними…
Глава 4Ледяной ужас
— Ты слышишь это? — спросила Весюткина Круглову.
Они находились во дворе больницы и наблюдали за всем, происходящим вокруг. С неба падали крупные снежинки — необычное явление для апреля, но оно не вызывало у людей восторга, только еще больше нагоняло паники.
Через каждые три минуты ярко вспыхивала ледяная пленка. Толщина ее увеличивалась за счет того, что сверху нарастал новый слой. Благодаря прожекторам было отчетливо видно: где она только что образовалась, а где уже имела второй слой. Если первый слой был гладким, сплошным, то второй был неоднородным, состоящим из каких-то ледяных фигурок, разных по величине.
— Что — слышишь? Ты о чем? Инга, что с тобой? Ты какая-то вся белая.
— Стоны. Словно стонут раненные или смертельно больные люди. Неужели ты не слышишь?
— Инга, давай уйдем отсюда… Инга!
Круглова в считанные секунды сообразила, что Весюткина теряет сознание, и успела ее подхватить, когда та начала медленно оседать на землю. Елена Степановна дотащила Ингу Вацлавовну до скамейки, усадила ее, и, держа одной рукой за плечо, второй приподняла ее подбородок и посмотрела в расширенные зрачки.
— Инга, в чем дело? Что с тобой?
— Им всем плохо, они просят о помощи, — зашептала Инга.
— Кому плохо? — сквозь зубы спросила Круглова и почувствовала, как мурашки поползли по спине.
— Им всем… здесь находящимся…
— Инга, ты меня пугаешь!
— Но мы не сможем им помочь.
Елена Степановна еще раз глянула в глаза своей подруге и поняла, что Весюткина чем-то одурманена и потому несет бред. Круглова ударила ее по щеке, но ничего этим не добилась.
— Бойся девушки в черном.
— Инга, очнись, я умоляю тебя! — заорала Круглова. — Люди, есть у кого нашатырь?
Инга Вацлавовна закатила глаза и стала валиться набок. На крик Кругловой прибежал заведующий хирургическим отделением Николаев.
— Что с ней? — спросил он.
— Сама не пойму. Как будто в нее кто-то вселился. Одержимая какая-то.
— Не говори глупостей, — Николаев взял на руки легкую, как пушинка, Весюткину и ринулся к входным дверям.
Круглова опередила его и распахнула створки. С легкостью спортсмена Николаев побежал по коридору первого этажа.
Люди, сидевшие на скамейках и стульях в ожидании того, что скоро все закончится, как дурной сон, проводили взглядом удаляющегося в сторону левого крыла Павла Петровича с его легкой ношей и бегущую за ним Елену Степановну.
Николаев занес Весюткину в первый бокс приемного покоя и уложил на кушетку.
— Ирочка! — крикнул медсестре Николаев. — Срочно несите нашатырь.
Медсестра быстро принесла пузырек и, смочив ватку, протянула ее Павлу Петровичу. Тот отмахнулся от ватки, вырвал из рук Ирочки пузырек с нашатырем, открыл его и поднес к носу Весюткиной.
Инга Вацлавовна резко вздрогнула и широко открыла глаза. Ее сразу же затошнило и чуть не вырвало.
— Инга, что с тобой? — заплакала Елена Степановна.
— Все в порядке, просто голова закружилась и немного подташнивает… Потолок плывет перед глазами… Чувствую, как сердце колотится в груди.
— Инга Вацлавовна, вы случайно не беременны? — поинтересовался Николаев.
— Хотелось бы, Павел Петрович, но от вас… разве дождешься, — слабо улыбнулась Весюткина. — Вроде полегчало… Я сегодня почти ничего не ела. День какой-то дурацкий выдался. А на голодный желудок еще и не такое бывает.
Круглова смочила полотенце холодной водой и осторожно вытерла лицо Инги.
— Павел Петрович, вы можете идти. Я думаю, что дальше все будет в порядке. Я за ней пригляжу.
— Ну, давайте, девчонки, не хворайте больше! — произнес Николаев и покинул бокс, тихо закрыв за собой дверь.
— Ты меня напугала, — сказала Круглова.
— А что хоть произошло? Если честно, я ничего не помню, — ответила Весюткина.
Груша не знал, что ему делать. Василий и Пузырь смотрели на него стеклянными глазами и несли полную чушь.
— Смотри на нас и принимай все так, как оно есть, — пятый раз повторил Василий и потянулся руками к Груше.
— Ты глупый, Груша, и слабый. И не тебе делать выбор, — произнес Данька Пузырёв и тоже выставил свои руки.
Василий и Пузырь шагнули вперед.
— Принимай все так, как есть, — прошептали они в унисон.
— Ага, пацаны, я все учту. Вы только не переживайте по этому поводу, — сказал им Груша, попятился и повернулся лицом к выходу.
И вдруг прямо перед ним появился Федор Иванович. Он стоял в проеме дверей и улыбался. Виталик встал как вкопанный. Его сердце чуть не разорвало грудную клетку.
— Что с тобой, Груша? — участливо спросил старик. — Ты чего такой напуганный?
Виталик сжал кулаки и двинулся прямо на Федора Ивановича.
— Пропусти меня, а то худо будет! — заорал он.
Старик сделал шаг в сторону и показал Груше рукой на выход.
— Иди, сумасшедший. Кто тебя держит?
Сразу же после этих слов за спиной Груши раздался хохот. Груша обернулся и посмотрел на Василия и Пузыря. Глаза у них были живые, не стеклянные, словно оттаяли.
— Груша, ха-ха… Тебе надо лечиться, пока не поздно, — заговорил сквозь смех Василий. — Правильно, я говорю, Пузырь?
Пузырь кивнул, корчась от смеха. Груша кинул взгляд на Федора Ивановича. Тот тихо смеялся, качая головой.
— Да, пошли вы все!!! — крикнул Груша и выскочил из палаты.
Магамединов напоил Весюткину чаем с мятой в своем кабинете и приказал:
— Ложись на диван и засыпай. Я тебе укольчик хороший сделал. К утру будешь как новенькая.
— Спасибо, Максим, — поблагодарила Инга Вацлавовна, легла на подушку и вытянула ноги на диване. Потом она шаловливо взглянула на Круглову с повязкой на голове и высунула язык. — Не смотри так на меня. Теперь моя очередь, чтобы за мной поухаживали.
— Лежи, кто тебе не дает… В следующий раз просто так и скажи, что хочешь, чтоб мужики за тобой поухаживали… без всяких этих концертов с обмороками… Тут достаточно свистнуть. Знаешь, сколько желающих сбежится?
— Видимо, что-то у меня со «свистелкой» не в порядке. Свищу-свищу, а они меня не слышат.
— Неправда! Вон Павел Петрович вмиг нарисовался.
— Николаев, что ли? Я в свое время на него столько косметики перевела, столько флаконов духов на себя вылила — бесполезный вариант, короче… Я лучше вон, Максиму Викторовичу глазки буду строить. Глядишь, еще кружку чая мне сделает.
Максим Викторович смущенно заулыбался. Круглова это заметила и помахала ему пальцем перед носом:
— А вы не улыбайтесь так, Максим Викторович. Вам нельзя! У вас жена есть. Если вы всем женщинам с таким рвением будете чай готовить — на одной заварке разоритесь.
— Хорош чепуху молоть, — сделал серьезное лицо Максим Викторович. — Мне вот что в данный момент не дает покоя: куда подевался Погодин? Каморка у него закрыта. Вдруг ему стало плохо, и он там, в каморке у себя валяется без чувств на полу?
— Тогда надо выломать дверь, — решила Круглова (перебинтованный боец спецназа). — Я думаю, нам это простят.
Когда Круглова и Магамединов подошли к каморке Погодина, их ждал очередной сюрприз. Максим Викторович постучался и затем нажал на ручку двери. Дверь не открылась.
— Петр Алексеевич, ты у себя?
В ответ раздался громкий стук, будто кто-то с той стороны тоже решил постучать по двери. Магамединов вздрогнул:
— Эй, кто там?! Алексеич? Открой!
В дверь уже не просто стучали, а колотили изо всех сил — казалось, что человек десять с той стороны решили развлечься таким необычным образом.
— Пошли отсюда, я прошу тебя, — прошептала Елена Степановна. — Что-то мне все это не нравится.
— Нет уж! Пока я не узнаю, что там происходит — я не успокоюсь!
Магамединов стиснул зубы и со всей силы ударил в дверь ногой. Дверь не выдержала удара и распахнулась, громко стукнувшись о стенку.
В каморке Погодина никого не оказалось. Елена Степановна перекрестилась.
— Чертовщина какая-то! — тихо произнесла она.
На маленьком круглом столике находился ноутбук в режиме ожидания. Магамединов подошел к столу и пошевелил мышкой. Через мгновение на экране засветился фоновый рисунок. Увидев изображение в ноутбуке, Магамединов почувствовал, как волосы на его голове стали дыбом. Из-за плеча Максима Викторовича несмело выглянула Круглова и закричала:
— О, боже!
Магамединов аж подпрыгнул. С экрана ноутбука улыбалась девушка в черном платье с вороном на плече.
— Ты не поверишь, Максим! — воскликнула Елена Степановна. — Но мне с этой тварью уже приходилось несколько раз встречаться!
— И я с ней тоже имел честь познакомиться, — вздохнул Магамединов. — Не пойму, что в этой больнице творится, да и вокруг нее тоже… Такое ощущение, что к нам на постоянное место жительства переехал дьявол и развлекается таким вот способом.
— Как я хочу проснуться и понять, что все это — дурацкий сон, — произнесла Круглова.
Магамединов закрыл ноутбук, сунул его подмышку и вышел из каморки. Елена Степановна не отставала от него ни на шаг.