— Да я уж рассказывал, — очередной раз принялся объяснять старик. — Внук под ноги мне выскочил, когда я кастрюлю с кипятком по коридору нес.
Повариха-раздатчица поставила тарелку с кашей и парной котлетой в проем окошка и подмигнула Федору Ивановичу:
— Понятно. А вы дедушка, небось, любите по коридору гулять с кипятком в кастрюльке, да?
— Ну, дак, а чего не прогуляться? — радостно загудел старик. — Наше дело стариковское. Ноги размять. А чем же еще заняться в мои-то годы? Может, ты, красавица, подскажешь?
Повариха налила в стакан чай и поставила его рядом с тарелкой.
— Да какая из меня советчица? — произнесла она, мысленно ругая себя за мрачное настроение. — Если вам это занятие так нравится, прогуливайтесь себе на здоровье. Слова никто не скажет. Только под ноги себе смотрите.
— А я тебе свой адресок перед выпиской подкину, — улыбнулся Федор Иванович. — Приходи в гости, вместе прогуляемся, у меня кастрюлек мно-ого!
— Ох, дедушка, да вы ходок, что ли?! — улыбнулась в ответ тетя Наташа.
Федор Иванович с хохотком забрал тарелку с чаем и подсел за стол к Васе.
— Доброе утро, Иванович! — поздоровался Василий.
— Привет, Василий, — ответил старик.
Вася быстро допил остатки чая из стакана и встал.
— Приятного вам аппетита, — произнес он.
— Да, не спеши ты, Василий, — сказал Федор Иванович и взглянул прямо в глаза парню. — Посиди со мной… Кашу свою доешь.
Вася нехотя сел обратно. В висках его застучало.
— Хм. Да какая-то она сегодня невкусная, — хмыкнул Вася.
— Ты мне вот что скажи, друг ситный, — наклонился к нему мерзкий старик. — Чего это Груша на меня постоянно пялится?
Вася подумал несколько секунд и хитро улыбнулся:
— Как это вам объяснить? Он дедофил. Короче, это… неровно дышит ко всяким там дедушкам.
— Эх, Василий, — наигранно вздохнул Федор Иванович. — Обормот! Кто так шутит?
— Ха-ха! Купились, да? — засмеялся Вася. — Пардоньте, как говорится.
— Так и быть, извиняю. А на вопрос мой ты так и не ответил.
— Ладно, я вам по секрету скажу, — наконец-то без своих шуточек ответил Василий, и мерный стук в его голове прекратился. — У Груши чердак реально поехал. Он думает, что вы не человек, а этот…
— Кто? — резко переспросил старик.
— Нуу… Типа демон, что ли, — выпалил на одном дыхании Вася.
Федор Иванович отломил ложкой полкотлеты, быстро ее прожевал и запил чаем.
— С чего это ему такие глупости в голову лезут? — спросил он.
— Сначала у него глаз вдруг задергался, когда вы начали рассказывать свою историю, — начал объяснять Василий. — Потом тут в столовой тетка задергалась в приступе эпилепсии и умерла на полу, после того, как вы ей что-то интересное рассказали и ушли. Вот он и сделал свои выводы.
— Вот идиот! — воскликнул старик. — Это же случайные совпадения.
Заведующий хирургическим отделением Павел Петрович Николаев подошел к посту дежурной медсестры и протянул Алёне журнал учета лекарственных препаратов.
— Спасибо, Алёна! Передайте ночной медсестре Марьяновой, я ей делаю строгий выговор, — раздраженным голосом произнес он.
Алёна испуганно посмотрела на Николаева и спросила:
— А что случилось?
— Больному из шестой палаты ни одного обезболивающего укола не сделала. Бедняга на стенку лез, — разгневанно зарычал Павел Петрович.
— Как же она могла? — осуждающе вскрикнула Алёна.
— Да очень просто. Закрылась где-нибудь в процедурном кабинете и прохрапела всю ночь, — высказал свое предположение Николаев. — Плевать ей на человеческую боль, свой сон дороже!
— Гнида, одним словом! — искренне возмутилась Алёна. — Уж я ей передам, не волнуйтесь! И от себя добавлю.
Открылись двери и в хирургическое отделение с лестничной площадки вошли две женщины: медсестра из приемного покоя и новенькая больная.
Николаев аж весь расцвел, когда увидел новенькую, которую оформляли в палату номер двенадцать его отделения. Красивых женщин в своей жизни он видел много, но в этой было что-то особенное, она каждой клеточкой своего тела звала, манила к себе. Его одинокое сердце защемило в груди, а сам он чуть не заскулил у всех на виду. Павел Петрович пожирал жадным взглядом ее длинные шикарные темно-русые волосы, коричневые брови, большие гипнотизирующие голубые глаза, маленький острый носик и тоненькие малиновые губы. Он восхищался ее прекрасным стройным телом, изящными руками, походкой и манерой разговора, сильным властным голосом и сексуальностью, выражавшейся в каждом движении, возгласе, в дыхании, в шелесте длинного халата — во всем, что было связанно с ней.
Только вот одна беда: ножку волоокой красавицы портила небольшая опухоль. И Павел Петрович мысленно начал молиться, что бы это был не рак. Нельзя отдавать на съедение этому гнусному членистоногому такую сказочно-красивую женщину.
— Принимайте новенькую, — обратилась медсестра из приемного покоя к зачарованному Николаеву.
— М-м, — не совсем понимая, что от него хотят, произнес Павел Петрович.
— Знакомьтесь, это наш заведующий, — выручила его Алёна.
— Мы…гу, — радостно затряс головой Николаев.
Новенькая смущенно улыбнулась Николаеву.
— Пойдемте, я вам покажу, где ваша палата, — тяжело вздохнула Алёна. Из-за спины Николаева она развела руками, а затем покрутила пальцем у виска, мол, простите, наш заведующий немного не в себе.
Все три женщины дружно засмеялись. Алёна взяла новенькую больную за руку и повела по длинному коридору к ее палате.
В это время в двенадцатой палате хирургического отделения было совсем невесело:
— Умереть можно со скуки, — умирающим голосом произнесла Ира. Она стояла у окна и смотрела на пустынную улицу.
— Больно долго ты умираешь. Кровать задерживаешь, — заметила Света с кровати, на которой она сидела, подтянув колени к подбородку.
— Ей еще минимум две недели умирать, — констатировала Степановна, ковыряясь зубочисткой в зубах.
— Он вчера даже не позвонил, даже не спросил, как у меня дела, — срываясь на слезы, сказала Ира.
— Не переживай, сегодня обязательно позвонит, — успокоила ее Света.
— А если нет? — заныла Ира.
— Ира, так нельзя! — влезла в разговор Степановна. — Из-за ерунды себя накручиваешь. Съешь чего-нибудь сладкого и подумай о хорошем.
— Может, нам с ним ребенка завести? — сказала Ира.
— Дура, тебе же сказали: сначала слопай конфету, — рявкнула на нее Света.
— Ира, если он тебя не любит, ребенком ты его не удержишь. Уж поверь, — доходчиво объяснила Степановна.
Заскрипели двери, и в палату вошла новенькая больная, она обвела всех взглядом и дружелюбно улыбнулась.
— Здравствуйте, меня зовут Анна, — произнесла она своим чудесным голосом.
На пятом этаже в одиннадцатой палате урологического отделения собралась интересная компания. Там стояли четыре кровати. На той, что находилась ближе к окну с левой стороны палаты, лежал Андрей — мужчина лет тридцати, на второй, что ближе ко входу, располагался Олег Олегович — бородатый мужик, возраст которого определить было сложно. На третьей, ближе к окну с правой стороны, лежал Александр Евгеньевич — лысый очкарик интеллигентного вида. На четвертой кровати никто не лежал — она ждала нового больного.
Все трое мужчин смотрели маленький цветной телевизор, который стоял на тумбочке бородача. По телевизору шли новости спорта. Александр Евгеньевич крутился на одном месте. И все ему было неудобно. В конце концов, он не выдержал, резко сел в кровати, опустил ноги на пол и сунул их в тапки. Андрей и Олег Олегович молча уставились на него.
— Не люблю лежать в больницах, — пожаловался лысый очкарик. — Меня от бездействия начинает душить депрессия.
Олег Олегович посмотрел на Александра Евгеньевича долгим изучающим взглядом, поднялся с кровати и сделал громкость телевизора чуть тише.
— А давайте в карты поиграем, — предложил он. — В «дурня», например.
— На интерес? — вяло спросил Андрей.
Олег Олегович еще раз внимательно посмотрел на очкарика и неуверенно произнес:
— Давайте на деньги, только ставки сделаем минимальными.
— А что — это идея! — глаза Александра Евгеньевича моментально загорелись живым огоньком. — Будет, о чем вспомнить. Давайте сходим к банкомату, снимем тысяч по десять и устроим рубиловку в покер. Ну, как вам такое предложение? Слабо?
— Кому слабо? — искренне удивился Олег Олегович. — Для меня десять тысяч — это пыль. Можно сразу и по тридцать снять.
Андрей проглотил ком, подступивший к горлу, и заявил:
— Стойте-стойте, господа миллиардеры! По двадцать тысяч и хватит. Давайте удерживать свой азарт в рамках разумного.
Из-за скуки Ира и Света устроили Анне допрос. Они уставились ей в глаза, как прокуроры, и по очереди мучили бедную женщину вопросами.
— А кем вы работаете? — задала Ира двадцатый по счету вопрос.
— Я работаю учительницей музыки и пения в школе, — спокойно ответила Анна.
— И, как, дети вас морально не достают? — следом напала Света.
— А меня достать трудно. Со своим терпением и опытом я любого ученика к ногтю прижму, — без эмоций ответила женщина.
— Короче, вы крутая училка. — подвела итог Ира.
— Совершенно верно, — кивнула ей Анна.
В палате наступила тишина. Ира достала из тумбочки бутылку минеральной воды, сделала несколько глотков и подала бутылку Свете.
Анна вновь обвела всех взглядом и улыбнулась своей обаятельной улыбкой:
— Вы меня извините… У вас такие лица тоскливые. Скучно здесь, да?
— Так оно и есть. Еще пару дней и я застрелюсь от скукотищи, — ответила ей Света.
— Год назад я уже лежала в этой самой больнице, — заговорила Анна. — Как-то раз одна очень пожилая женщина рассказала мне странную историю. Сама я в такие дела не верю, но… вспоминала об этом часто. И вот опять сюда угодила. А рассказала она мне вот что. Якобы, однажды, давным-давно…