. Марк Айнштайн.
Офицер сплюнул на помост.
– Du bist ein Lügner.[93]
Артур понимал, что для израильтянина было бы оскорблением говорить с этим палачом на иврите. Но Отто еще продолжал цепляться за соломинку.
– Warum?
– Dein Name ist Otto Rascher.[94]
Два спецназовца тут же оказались за спиной Рашера, заведя его руки назад и защелкнув на запястьях хромированные наручники. Лилит – МакГрегор даже не заметил, когда она успела это сделать – присела на корточках у самой стены, как можно дальше от «брачного» ложа. И от Предтечи, кем бы он там ни был на самом деле.
Артура и Эли поднимали наверх вторым рейсом. Сначала лифт увез Рашера в сопровождении двух коммандос. Офицер остался внизу руководить поиском спрятавшихся фанатиков из «Братства предтечи». Артур хотел было подняться пешком по ступеням, но сразу же понял, что сил у него пока не хватит. И дело было не только в уколах, которыми его щедро накачивал покойный Нико.
Наверху было сказочно хорошо: свежий предвечерний бриз, шевелящиеся ветви пальм, звуки автомобилей на дороге за забором – нормальная жизнь, как небо от земли далекая от всех кошмаров, из глубины которых они только что вынырнули.
Когда глаза МакГрегора уже привыкли к свету, он увидел, что Рашера уже посадили на заднее сиденье бронированной полицейской машины. Увидел Артур и два черных спецназовских «Хаммера», между которыми стоял элегантный серебристый «Лексус». Из него вышла невысокая элегантная женщина средних лет с короткой прической и с большими глазами под припухшими веками. Женщина, идя навстречу им, протянула руки, и через несколько секунд Эли уже была в ее объятиях, а плечи девушки содрогались от рыданий.
Глава Интерпола Мирей Балестрази – а это была она – гладила Эли по голове, спине, плечам, утешая, словно малого ребенка. Артур, подойдя к ним, ограничился поклоном, поскольку не мог пожать руку мадам Балестрази: сейчас она обеими ладонями сжимала щеки Эли, повторяя:
– Ну вот, все хорошо, все страхи позади, мы успели, главное, что мы успели. Ну, детка моя, шшш… Шшш…
– Но как… Каким чудом… – сквозь всхлипывания пыталась задать свой вопрос Эли, но Балестрази поняла, что хотела узнать ее бывшая студентка.
– Твой рыцарь на белом коне, – улыбнулась мадам Балестрази. – Он позвонил мне в тот момент, когда я была на приеме у президента республики. Мой телефон, естественно, был отключен, но мсье МакГрегор, – она сделала забавное ударение на последнем слоге – оставил сообщение на голосовой почте. Сообщение, рекордное по своей краткости. Я помню его дословно.
И она продекламировала, старательно подражая баритону Артура:
– Для мадам Балестрази, лично и срочно. Эли – Эли Бернажу – похищена. Организатор похищения израильтянин из Хайфы Марк Айнштайн. Его настоящее имя Отто Рашер, он известный садист из Дахау. Последние слова сыграли ключевую роль во всей этой истории.
– И почему же? – спросила Эли, вытирая платочком покрасневший нос.
– Потому что мы имели дело не с израильтянином, а с нацистским преступником, укрывающимся под чужим именем в Израиле. А уж на поиски таких фигур Моссад вылетает в любом направлении по первому звонку, поднимая на ноги столько народу, сколько потребуется. Ну и…
– Да? – На сей раз вопрос задал Артур.
– Ну и тотальная лаконичность, даже телеграфность вашего послания, баронет. Она заставила меня проникнуться страхом. Я всем существом ощутила, поняла, что речь идет о днях, если не часах. И машина завертелась. Правда, кое-что пришлось уточнять в Греции для вящей убедительности, но когда в Моссаде поняли, что дело, как говорят, «кошерное», зашевелились и они.
– Арти… – Эли, положив руки на грудь МакГрегора, снова хлюпала носом. – Арти, ты ведь не бросишь меня, скажи, не бросишь, верно? Здесь не было моей воли, ты знаешь, ты ведь был там, Арти… – и она разрыдалась.
МакГрегор прижал ее к груди, потом расцеловал соленое от слез лицо, и проинес торжественно, без грана иронии:
– Я обещаю, нет, я клянусь! никогда, ты слышишь, никогда не оставить тебя, в чем да будет мне свидетелем госпожа президент Международной организации криминальной полиции!
– Свидетельствую! – торжественно подтвердила Балестрази, и все трое рассмеялись.
– Арти, но откуда ты узнал номер личного мобильника президента Интерпола? – спросила Эли.
– Прекрасный вопрос, девочка моя. Просветите нас, баронет. Не думаю, что мой персональный номер гуляет по Интернету, – без улыбки добавила Балестрази.
– Дорогая, – обратился Артур к Эли, – ты помнишь, когда твоя бывшая наставница звонила тебе во время нашего плавания на шаланде Алексиса? И сразу после этого я потащил наши смартфоны на зарядку в рубку?
– Ну, и? – не унималась госпожа президент. Эли однако уже все поняла.
– Мирей, дальше было очень просто. Я отдала Арти смартфон сразу же после твоего звонка, секунда в секунду, и он бросил взгляд на экран. Номер, с которого пришел последний входящий, еще был на дисплее…
– Эли, – брови мадам Балестрази поползли вверх, – не хочешь же ты сказать, что один взгляд, и человек в состоянии вспомнить длиннющий номер спустя пару месяцев…
– Любой человек – нет, а вот этот рыцарь в сияющих доспехах – безусловно.
– Вы действительно в состоянии проделывать такие вещи, баронет?
– Да, мадам. И предваряя ваш вопрос или вашу просьбу: никто и никогда не узнает этот номер от меня. Я воспользовался им в первый и в последний раз.
– Благодарю вас, сэр Артур, – в голосе президента Интерпола слышалось явное облегчение.
Глава 40
Артур и Эли почти все время полета из Иерусалима до Лондона просидели в своих креслах молча. МакГрегор гладил девушку по руке, лежавшей на его бедре и нарушал молчание лишь для того, чтобы попросить стюардессу снова плеснуть им с Эли немножко коньяку в бокалы.
Но когда прозвучал звонок, извещавший пассажиров о том, что самолет пошел на снижение, Эли открыла глаза и, пристегнув ремень, спросила у Артура:
– Арти, но ведь мы так и не знаем всего.
– В каком смысле «всего», дорогая?
– Всего – в этой иерусалимской истории, – пояснила она.
– Ну, совсем все, до мельчайших деталей, мы вряд ли узнаем. Но главное нам все-таки известно.
– Разве? – Она нахмурилась. – Мы знаем, что Иерусалим библейский был уничтожен, а вместо него – причем в совершенно другом месте – выстроен макет в натуральную величину.
МакГрегор невольно усмехнулся:
– За вычетом «макета» все верно. И разве этого знания недостаточно?
– Тебе виднее. В конце концов, ты у нас верующий католик.
– Что ты имеешь в виду? Какая разница, верующий я или нет?
Эли погладила его по руке.
– Не сердись, дорогой. Я о том, что путаница возникает не только с Иерусалимом.
Артур задумался, потом кивнул.
– Ты права. Мы знаем, что Иерусалим – не тот Иерусалим. Раз.
Эли загнула мизинец и продолжила:
– Голгофа – я не о «Голгофе Гордона», а о той, которая всеми христианами считается местом распятия Христа – тоже не Голгофа Евангелий. Два.
И она загнула безымянный палец, вопросительно взглянув на Артура.
– Ну, все так, – неуверенно произнес он. – Что у тебя еще не складывается?
– Вот что: мы знаем, что царица Елена начала строительство нового Иерусалима по карте Августа потому, что обнаружила под храмом Венеры пещеру Гроба Господня. Он и строила город с таким расчетом, чтобы Гроб Господень оказался в городской черте.
– Верно, – кивнул МакГрегор.
– Ну а что же с Гробом Господним? Он – настоящий? Или тоже, прости за неделикатность, муляж?
– Хм-м-м… – Артур нахмурился. – Этого мы пока что не знаем. Возможно, узнаем тогда, когда у нас в руках будет «Крифиос».
– Но мы уже знаем, чем был Крифиос.
– Чем же? Поделись? Я, например, пока не знаю.
– Три свитка пергамента. Один – карта Августа-Елены, второй и третий – текст.
– Именно, – кивнул Артур. – Текст. О чем он повествует? Возможно, в нем и коренится разгадка.
Они увидели Джеймса издалека. А подойдя ближе, заметили его влажные глаза и слегка подрагивающие губы. Артур, подойдя к верному слуге, крепко обнял его и, похлопав по спине, спросил:
– Ну, как твои дела, дружище?
– Мои прекрасно, сэр, подлатали меня на все сто. Но из-за вас, сударь, я страху набрался. Особенно когда Розетти рассказал мне, в какие переделки вы попадали. Живи вы дома, в Шотландии, ничего подобного не произошло бы.
– Но тогда я не встретил бы мадемуазель Бернажу.
– Тоже верно. Как ваше драгоценное здоровье, мэм? Сдается, вы стали еще красивее с тех пор, как мы в последний раз виделись.
Эли, приподнявшись на цыпочки, чмокнула Джеймса в щеку.
Уже устроившись в салоне «Роллс-Ройса» она выдохнула, словно после тяжелой работы и, нырнув в мини-бар, воскликнула:
– Ура! Мы дома, виконт!
– За это необходимо выпить! – заявил Артур, принимая из рук Эли пузатую бутылку бренди. – Сможете потерпеть до Ланселот Плейс, мистер Робертсон? Вы все-таки за штурвалом?
– С такими пассажирами, сэр, я готов терпеть до самого Эдинбурга! – отозвался Джеймс, плавно отчаливая от бордюра.
– Как поживает наша дражайшая Салли? – поинтересовался Артур, опрокинув пару унций крепкого ароматного напитка.
– Как всегда, на боевом посту, – рапортовал дворецкий. – И на ужин все ваши любимые блюда, от грибного супа до заячьего рагу. Салли! Таких поваров, сэр, нынче не сыщешть на всем белом свете.
– За исключением… – начал Артур и сделал многозначительную паузу, после которой оба они с Джеймсом хором закончили:
– …Шотландии!
– Да, сэр, – отсмеявшись, продолжал Джеймс. – Так что Салли наша на посту. Но вот горничная ваша, Лилит, из отпуска так и не вышла. И ни письма, ни записки от нее не было.